Они стояли во дворе огромного жилого дома дореволюционной постройки. Его выстроили в форме буквы «П», и, даже не заходя внутрь, любой прохожий, присмотревшись, мог заметить довольно большое расстояние между оконными проемами. Это говорило о том, что внутри дом состоял из просторных помещений с высокими потолками. Об этом, впрочем, Денис и Катя уже знали. Перед первым посещением своего нового жилища они полночи проторчали в интернете, рассматривая фото похожих квартир, и выискивали отзывы, чтобы лишний раз убедиться в том, что их квадратные метры самые лучшие и никто на них больше не претендует.

Мама Кати Валентина Петровна и впрямь была опекуном бывшей владелицы старинной трешки. Все началось четыре года назад, когда к ней обратилась давняя знакомая, собравшаяся перебраться к сыну в Бразилию. Сама знакомая проживала в этом же доме, только этажом выше.

– Валь, ну, и кому я ее теперь? – сетовала знакомая. – Бабка с диагнозом, твердит всякое. Родных вроде бы не осталось. Квартира вот только потом отойдет государству, но тут уж ничего не попишешь. Вряд ли у старухи были какие-то мысли о завещании.

– Что, совсем сумасшедшая? – недоверчиво уточнила Валентина Петровна. – Ну, я даже не знаю.

– Да ты сама посмотришь. Она так-то адекватная, пока крышу не сносит, но это у нее явление сезонное. Сходим к ней в гости, я вас познакомлю, а там сама решишь. Все же ее жалко, потому что если никто за ней приглядывать не будет, то сразу же упекут в психиатрию, а там она долго не протянет. Моя мама с ней общалась в свое время. Рассказывала, что по-соседски дружили, соль-муку друг у друга одалживали. Только вот я в силу детского возраста совсем не помню, как и что там было. А потом мамы не стало, и мне досталась уже не очень адекватная соседка. Взялась за нее из жалости, а теперь, как уеду, кто за ней станет присматривать? Да и денежка небольшая тебе как опекуну будет капать, а у вас с Катюхой, как известно, счета в швейцарском банке нет, – виновато закончила знакомая.

– А какой у нее диагноз-то хоть?

– Черт его знает. Она говорит, что здорова. Но я же не дура, ей-богу!

Валентина Петровна, подумав, согласилась. Отмела меркантильные мысли насчет пособия, здраво рассудив, что деньги за опеку все равно будет тратить на старушку, а добрые дела ей потом зачтутся. Перед встречей еще раз расспросила знакомую о характере своей подопечной, чтобы заранее быть готовой ко всему. Старушку звали Раисой Марковной Фельдман, на белом свете жила она уже восемьдесят шесть лет и, пока не ушла на пенсию, то преподавала в художественной школе. Никаких признаков каких-либо психических отклонений Валентина Петровна у нее не заметила, а то, что прежняя опекунша считала бредом, оказалось стихами ее любимого немецкого поэта Фридриха Шиллера, которые, как утверждала Раиса Марковна, работают похлеще самой глубокой мантры.

– Вы попробуйте, – наставительно посоветовала она Валентине Петровне. – Просто наизусть заучите какой-нибудь легонький стишок и твердите его без конца и края. У меня даже давление после такого упражнения в норму приходит.

Она часто вспоминала своих любимых учеников, ни один из которых так ее никогда и не навестил. Некоторое время после выхода на пенсию она писала копии картин известных художников и продавала их за приличные деньги, но с годами зрение и тремор рук стали подводить все сильнее. А еще на фоне возрастных изменений жить Раисе Марковне становилось все труднее ‒ она банально могла забыть, в какой части квартиры располагается кровать, и часами бродила по комнатам, не узнавая обстановку. Помощь соседки пришлась как нельзя кстати, за что Раиса Марковна была ей бесконечно благодарна.

Разговор Раисы Марковны и Валентины Петровны закончился за полночь. Знакомая, которая их свела, давно ушла домой, а женщины все болтали и болтали ни о чем и обо всем.

Провожая Валентину Петровну до лифта, Раиса Марковна поблагодарила ее за участие и протянула запасной комплект ключей от своего дома.

– Больше всего мне нужно общение, – напоследок сообщила она. – Ну и, возможно, пакет молока и булочка. С остальным я справлюсь сама. В больницу ложусь дважды в год и по собственному желанию.

– А в какую, не подскажете? – напряглась Валентина Петровна.

– Гипертония же.

– А, точно, – отвела взгляд Валентина Петровна.

– Так вот, за время моего отсутствия вам ничего не нужно делать. Навещать меня в больнице тоже не надо. Когда выпишут ‒ я вам позвоню. Но это будет еще не скоро.

Вернувшись домой, Валентина Петровна долго удивлялась, что реальность, к которой ее готовили, оказалась совершенно иной. Она ожидала увидеть растрепанное седовласое безумие, паутину по углам и грязное белье на полу, но все оказалось совершенно по-другому. В порядке и даже в благополучии оказалось. Картины в резных рамах, стеллажи со старыми книгами, статуэтки, подсвечники и свежий сыр на полке в холодильнике, а также чистые полы и приятный цветочный запах, который встретил ее уже на пороге – вот тот мир, в который была вынуждена заточить себя «увядшая роза» по имени Раиса Марковна Фельдман.

Обсуждать контрасты с бывшей опекуншей Раисы Марковны мама Кати не стала. Оформив нужные документы, она стала навещать художницу даже чаще, чем было нужно. Женщины сдружились, Раиса Марковна, казалось, расцвела и даже строила планы о самостоятельной вылазке в парк, но все оборвалось в один момент. Высокое давление, звонок Валентине Петровне, «Скорая». До больницы не довезли.

А потом Валентина Петровна и Катя узнали о том, что умершая завещала им квартиру со всем ее содержимым.

После осмотра квартиры Катя никак не могла прийти в себя. Известие о наследстве, которое упало им с мамой на головы, здорово сбило ее с толку. Завещание? Квартира? В старинном доме и в самом центре Москвы? Это что-то совсем за гранью. Они всегда жили очень скромно, а после того как отец ушел из семьи, несколько лет пытались привыкнуть к новому образу жизни.

Кате было семь, когда она виделась с отцом в последний раз. Именно так: они переглянулись, но не сказали друг другу ни слова, потому что нарядная первоклашка Катенька стояла в школьном дворе рядом с такими же, как она, во время школьной же линейки, а ее растерянный папаша прятался за спинами родителей, среди которых была и мама. Но маму Катя не заметила, а вот папу узнала. Он поднял руку и помахал ей. Катенька, обрадовавшись, тут же стала искать взглядом маму, чтобы сказать ей, что папа тут, вон он, смотри! Но через минуту никого похожего на него она не увидела. Потом и мама куда-то пропала. И вот так вот, потеряв обоих, Катенька чуть не заплакала прямо на глазах у всех.

Мама потом, конечно, нашлась. А вот папа исчез бесследно.

Денис пришел к ним в школу в девятом классе. Скромный парень, вечно что-то ищущий в карманах, не знающий, куда деть руки, он вообще не привлек Катиного внимания, но вскоре выяснилось, что они практически соседи ‒ семья Дениса переехала в соседний дом. Несколько случайных встреч вне школьных стен заставили обоих присмотреться друг к другу получше, после чего всем, кроме них, стало понятно, что Катя и Денис очень подходят друг другу. Правда, внешне эта парочка не выглядела как полный комплект. Катя была низенькой, пухлой и рыжеволосой. Той самой женской красотой, которую воспевают в социальных сетях, в ее случае и не пахло. Тем не менее была в ней какая-то женская харизма, и девушки, похожие на нее, редко жаловались на отсутствие мужского внимания. Денис же к окончанию школы словно расцвел, вымахав под два метра ростом и нехило раздавшись в плечах благодаря регулярным тренировкам.

После выпускного они покинули здание школы вместе и больше уже не расставались.

Сооружать настоящую семью ребята не торопились. Им попросту негде было жить. Катя и помыслить не могла, что в их с мамой малогабаритной двушке появится кто-то, с кем придется сталкиваться в дверях совмещенного санузла, а у родителей Дениса, кроме него, было еще двое сыновей-школьников, и тут уже сам Денис не рискнул бы привести будущую жену в свое родовое и вечно орущее друг на друга племя.

Они ждали, но не сложив руки, а постоянно обдумывая варианты о снятии квартиры или пока что просто комнаты. Каждую копейку они несколько лет складывали на Катином банковском счете, идентифицируя вклад как первый и очень важный шаг к совместному проживанию. При этом оба чувствовали себя деловыми и серьезными молодыми людьми, а не то что кто-то там другой, который не умеет ни копить, ни зарабатывать, потому что не думает о завтрашнем дне. Они ‒ думали.

Квартира, которую Раиса Марковна завещала Катиной маме, в самом прямом смысле была реальным шансом закончить этот бесконечный финансовый марафон, и, когда Валентина Петровна сообщила Кате о том, что теперь у нее и Дениса есть крыша над головой, она не поверили своим ушам.

– Мам, а ты? – невпопад спросила Катя, ошалев от растерянности.

– А что я? – бросила через плечо Валентина Петровна. – Ты меня, что ли, туда перевезти собиралась?

– Я думала, что ее можно продать…

– Так вы же на жилье копите.

– Но, мам…

– Хватит, – прервала нытье Кати мать. – Позже оформим документы, а пока что позвоните моему бывшему пациенту. Молодой парень, риелтор, просто разговорились с ним как-то, вот я и запомнила. Пусть с вами туда сходит, все объяснит и покажет.

Катя доверилась матери. Как врач-венеролог со стажем, она была на хорошем счету у пациентов. Попадались очень благодарные.

Риелтор честно отбил «благодарочку» Валентине Петровне, оценив перспективы и озвучив риски, касающиеся старинной «трешки», произведя недолгий, но пристрастный осмотр квартиры. Начал с самого неотложного и пошел по нисходящей.

– Менять тут надо, прежде всего, электропроводку, – заявил он, колупнув пальцем провод, торчащий из стены рядом с выключателем. – Трубы в стояке еще более-менее, их меняли, если судить по внешнему виду, всего-то несколько лет назад. А перекрытия-то в доме наверняка деревянные ‒ ну, и сами понимаете, к чему клоню. Смеситель в ванной еще года три продержится, хоть он и не новый. Ну, и потолки с полами еще подождут, но не очень долго. Это, пожалуй, самое первоначальное. Остальное потерпит. Ну что, точно продавать не будете?

– Не, пока что нет, – замотала головой Катя.

Денис, однако, ее не поддержал.

– Мы подумаем, – решил он. – Если что, то свяжемся с вами.

Оставшись одни, ребята распахнули окна и свесились с кухонного подоконника, рассматривая проходящую под окнами оживленную улицу.

– Ты серьезно собрался продать? – вспомнила Катя.

– Совсем, что ли?

– А то смотри у меня.

– Кать, это твоя квартира.

– Это наш дом, – строго возразила Катя. – Понял меня?

Денис понял. Он вообще-то многого в этой жизни не понимал, но с Катей ему повезло. Рядом с ней он становился лучшей версией себя, а чего еще можно желать в двадцать два года от роду? Любви, денег или признания миром тебя самого и того, что ты умеешь делать? Все это у Дениса было, и он прекрасно понимал, что ему пока что крупно везло по всем фронтам.

Глава 2

После похорон Раисы Марковны нужно было определиться с ее вещами, которые оставались в квартире. Поминки Валентина Петровна устроила прямо там, а на столе были абсолютно простецкие закуски, которые бывшая владелица любила больше всего: кроме обязательных кутьи и блинов с медом, в меню присутствовал сырный салат с чесноком, маринованные огурчики и запеченная в духовке курица, которые покойница готовила часто и даже без повода. На двери подъезда было вывешено объявление о кончине Раисы Марковны с указанием даты и адреса прощания, но провисело оно недолго. То ли дворники сорвали, то ли кто-то еще.

Похоронили Раису Марковну на военном кладбище в часе езды от Москвы, потому что это было быстрее и проще, чем искать ее умерших родных.

О том, что Раиса Марковна скончалась, Валентина Петровна решила известить руководство той самой художественной школы, в которой всю жизнь трудилась покойная. Секретарь, ответившая на звонок, пообещала передать информацию директору и быстренько отключилась. Разговор был коротким, сухим, и Валентина Петровна сразу поняла, что на поминках, скорее всего, будет присутствовать только она. Ну, может быть, дочь с другом придут. Даже ее предшественница, которая, собственно, и познакомила женщин, ссылаясь на срочные дела, заявила, что быть не сможет.