– Скоро узнаем. Если твой брат позволит, – добавил Гейрхард, обнажив гниющую улыбку – боги не одарили его крепкими зубами.

Наглое заявление Гейрхарда не могло остаться без внимания. Умиле так и вовсе не понравилось услышанное: ее обидело то, что этот варяг позволил себе упрекнуть Синеуса.

– Я бы мог жениться на твоей сестре, князь Рюрик! – обратился Гейрхард вдруг к Рёрику. – Я буду защищать ее. И ту землю, которую ты дашь за ней в приданое.

Ума, которая кормила из ладони своего хорька, сидящего у нее на коленях, вздрогнула, переведя обескураженный взгляд на Умилу. В свою очередь старая княгиня оглядела старшего сына неодобрительно: он не должен принимать столь важных решений, не посоветовавшись с матерью.

– Или, может, ты не желаешь такого разудалого зятя, способного затмить каждого? – расхохотался Гейрхард, который был высокого мнения о самом себе. Собрался ли он затмевать всех прочих женихов или самого Рёрика пока было неочевидным. Но зато его наглость начинала быстро надоедать окружающим. И каким бы умелым и боевым ни был союзник, иногда его личные качества играют первостепенную роль.

– Ну отчего же…– кивнул Рёрик Гейрхарду одобрительно. А сидящая рядом Дива, удивленно обозрела супруга, но он не смотрел на нее. – Мысль отменная.

– Ты согласен? – Гейрхард воспринимал любые милости как данность. Он считал, что достоин всего наилучшего и окружающие ему обязаны просто потому, что он, вообще, существует в этом мире, такой неповторимый и храбрый.

– Моя сестра заслуживает лучшего жениха. Если ты таков, то я не стану возражать, – ухмыльнулся Рёрик.

Выпучившая глаза Ума не могла поверить своим ушам. Опять брат поступает с ней так же, как поступил однажды: выдал замуж с выгодой для себя самого. Будучи ошарашенной тем, как развивается вечер, она уже не видела ничего вокруг. Ее рука упала на лавку, и тут же Ума вскрикнула от неожиданности. Ее ладонь коснулась чего-то холодного и мокрого. Это была улитка, выползшая, вероятно, откуда-то из-под лавки.

Разом осушив кубок, Гейрхард шмякнул сосуд о стол и пошел к Уме и ее улитке, ползущей куда-то и не зрящей угрозы.

– Не бойся, княжна, я смогу защитить тебя от любой опасности, – громко заявил Гейрхард, обращаясь к Уме, которая уже виделась ему невестой с щедрым приданым.

Гейрхард был таков, что каждый раз на него смотрели с удивлением и ожиданием. Он мог произнести что-то вопиющее или произвести нечто такое, что привлечет внимание. Вот и теперь на него взирало множество любопытных глаз. И он не разочаровал зрителей. Ухватив с лавки съежившуюся улитку, он запихнул последнюю в свой гигантский рот. Раздался отвратительный хруст ломающейся раковины. Можщные челюсти Гейрхарда перемалывали несчастную улитку под гогот гостей.

Уме не понравился этот жест нежности и отваги. И не понравилось то, что многим сие показалось забавным. Пока они тут забавляются, она опять оказывается подарком для какого-то мужлана!

Вскочив с лавки и не проронив ни слова, княжна покинула застолье. Она не хотела ничего говорить, поскольку осознавала, что ее слова лишь пустой звук в этом обществе, лишенном сострадания.

– Мне дурно…– внезапно поднявшаяся на ноги Вольна, привлекла к себе внимание доселе смеющихся над улиткой гостей. – Мне плохо! – уперев ладони в столешницу, повторила она, тяжело дыша.

– И есть с чего, – Умила также поднялась из-за стола. Ее обидело то, что Рёрик не посвятил ее в свадебные замыслы. Если он вздумал выдать замуж Уму, то мог сперва хотя бы посовещаться с матерью! – Мне нужен отдых. Я устала с дороги. Мы уходим, – заявила Умила, подразумевая, очевидно, двух женщин – Вольну, которой стало нехорошо, и Ефанду. – Гудрун, помоги ей, отведи ее в дом, – распорядилась Умила, обращаясь к домоправительнице, которая хоть и не была за столом, но присутствовала все время где-то неподалеку. Умила не желала, чтобы Вольна стенала или жаловалась, пытаясь привлечь Рёрика к себе. Видя, как старший сын охладел к бывшей возлюбленной, Умила не собиралась подвергать риску достигнутый успех. – Ефанда, – повторила Умила, призывая невестку покинуть пиршество вместе с ней.

– Иди, – приказал Синеус своей принцессе, которая не вняла велению свекрови тотчас. Вероятно, Ефанда рассчитывала задержаться на пиршестве, где ей было интересно разглядывать присутствующих.

Гудрун торопливо уводила морщащуюся Вольну, держа последнюю под локоть. Лебедушка ступала медленно, но крепкая рука служанки Умилы служила надежной опорой. Одернув шаль, Умила также покинула пиршественный навес и двинулась по дорожке, ведущей к теремам. Ефанда последовала за свекровью, как приказал ей Синеус.

Дива сдвинула брови, совершенно ощущая, что Умила публично отринула ее. Свекровь не позвала ее за собой в то время, как все женщины семьи покинули праздник.

– Ты тоже иди, – обратился Рёрик к Диве.

– Ты скоро вернешься ко мне? – шепотом спросила Дива.

– Нет, – Рёрик собирался посветить время Синеусу, которого давно не видел.

****

Небо было темным, звездным, бездонным. Уходящее в бесконечность, оно равнодушно взирало на землю.

Этот день оказался невероятно длинным, исполненным переживаний. Еще бы, соединение родственников, которые не виделись столько времени. И все же на закате улица опустела: многие путешественники уснули, нуждаясь в отдыхе. Впрочем, кто-то оставался пировать, невзирая на усталость и желая продлить радость встречи.

В тереме Дивы было тихо. Однако спали там не все. Разве что маленькая княжна.

– Ты чего здесь? – вышедшая на крыльцо Мирава еле признала Раду, кутающуюся в плащ так, что было даже не видно ее лица.

– Вольне плохо. Отраву она съела еще утром, – тараторила Рада. – Кажись, ядие подействовало теперь…Надо княгине нашей сказать…Пусть порадуется.

– Так Вольна умерла? – переспросила Мирава, вздохнув с облегчением. Теперь Умила и Арви, возможно, проявят милость к ней, исполнив единственное ее желание.

– Пока нет. Может, она и вовсе не умрет…– выразила сомнение Рада.

– Ну как же ты так оплошала…– вздохнула Мира сокрушенно: Арви пообещал, что поможет ей только в том случае, если Вольны не станет. – Почему она осталась жива?!

– Наверное, не до конца съела утреннюю еду…Прибывшие гости отвлекли, она их пошла встречать…– пояснила Рада. – Княгиня сильно рассерчает, думаешь?

– Да она, вообще, может, не рассерчает…– махнула рукой огорченная Мирава. – Не знает она ни о чем…

– Как это?! Ты же сказала, что она велела опоить Вольну! – ужаснулась изумленная Рада, выпучив испуганные глаза.

– Я так сказала, потому что иначе ты бы не согласилась, – пояснила Мира, постучав своим лбом о стену терема.

– Так княгиня наша не знает ни о чем?! – устрашилась Рада, понимая, какое суровое наказание ей может грозить. – Зачем ты тогда…Ты же сказала, что это ее веление!

– Я не это говорила. Я говорила, что ей лучше будет, если Вольны не станет, – заюлила Мирава. – И Млава тоже ведь такое утверждала.

– То есть я Вольне твой яд дала, а княгиня об этом и не ведает?!

– Да, сколько раз повторять тебе, глупая. Но мы же с благими намерениями, – постаралась объяснить Мира.

– Ты же меня сейчас к беде подвела! – упрекнула Рада. – О боги, и грех на нас теперь, выходит, – Рада уже дрожала, как лист на ветру.

– А если б Дива знала обо всем, то греха б на нас не было, что ли, по-твоему?! – злилась Мирава. – И хватит киснуть, мы старались заради нашей княгини. Послушай, я знаю, как мы поступим. Мы не будем ей рассказывать про яд. Просто скажем, что Вольне плохо. И тогда она не рассерчает на нас.

В горнице было тихо. Свечи сгорели, осталась последняя. Она медленно таяла, а вместе с ней таяли и надежды Дивы дождаться Рёрика. Сегодня в честь прибывших гостей устроился громкий пир. Ох уж эти пиры, конца им не будет. И каждые следующие гости, кажется, превосходят предыдущих. По крайней мере, по степени губительности.

Дива побывала на этом пире. И ничего дурного там не произошло, вопреки ее опасениям. И вот сейчас за окном уже глухая ночь, а Рёрика все нет. Видно, весело им там. А ей так страшно! Что замышляют Синеус и Умила против нее? Что наговаривают?

Раздумья Дивы прервали шаги Миравы и Рады, послышавшиеся на лестнице. Девушки вошли в горницу.

– Княгиня, есть некоторые новости, – начала Мира, пряча взор. – Вольны касается…

– Что такое? – при упоминании о сопернице лицо Дивы сделалось недовольным. Неужели даже в ночи нужно слушать об этой мерзкой бабе?

– С Вольной плохо сделалось…– слова будто еле-еле слетали с губ Миравы. Казалось, она не говорит, а поет затяжную песню. – Князя звала. Да его не нашли.

– К себе его звала? – переспросила Дива, глядя на Раду, которая стояла молча, а должна знать больше Миравы. – Вот, началось…Не отпускает его…Что ж ей не спится-то!

– За живот хватается, кровь у ней пошла, – ответила на сей раз Рада.

– В самом деле, плохо ей? – Дива недоверчиво оглядела служанку. Вольна живучая и сильная, с чего вдруг такое…Верно, какие-то козни и притворство…

– Так что нам делать, княгиня? Она хотела князя видеть, но…

– Слышала я! – гаркнула Дива. – Что делать?..Повитуху ей ведите, раз уж на то пошло…

– Так ведь ночь на дворе, – напомнила Мирава, подстрекательским взглядом обозревая Диву. – Может, до утра обождать? Скажем, что все спали…Ничего не ведали. А там дальше…– Мирава предлагала удобный выход. И неспроста. С Вольной возникла заминка: вместо того, чтоб выпить яд и умереть, та, похоже, его лишь пригубила. И теперь планы Арви рушились. В кончине Вольны можно было б легко обвинить Диву, а то, что сейчас произошло, сойдет за недомогание беременной. Но тиун не растерялся, велел доложить княгине о происшествии в надежде, что та бросит Вольну мучиться до утра. А там дальше все слуги наутро подтвердят, что просили о помощи, а княгиня не помогла…

– Я же сказала, приведите ей бабку! Разбудите, если надо! Что я ему скажу, если она…– Дива запнулась.

– Сделаем, как велено, – поджав губы, ответила Мирава. – Я просто подумала, что раз князя не нашли, то…

– Князя не нашли, а княгиня уже спать в такой час могла бы…– поддержала Рада, глядя на Мираву украдкой.

– О, Создатель, дай мне сил! Хватит меня искушать! Приведите ей лекаря, не слышали меня что ли! И быстро!

Глава 8. Утро

За окном забрезжил рассвет. Покрытый туманной дымкой двор был зловеще тих. А Дива так и не спала: сон как рукой сняло после новостей о Вольне. Что за напасть такая? Может, соперница выдумала новое коварство?! Пожалуй, не так плохо, что Рёрик сейчас с Синеусом. Кто бы знал, что и это пойдет на пользу. Пусть лучше там гуляет, чем с Вольной возится и внимает ее лживым речам.

– Княгиня, есть кое-что существенное, – прозвучал голос Миравы в тишине горницы.

Дива вздрогнула. Кажется, она задремала прямо за столом. И вот теперь подняла голову и увидела перед собой Мираву и Раду. Они вновь пришли вместе. А она даже и не слышала, как это произошло.

– У Вольны роды случились…– промямлила Рада, поглядывая искоса на Мираву. – Раньше срока родила.

– Как это? – вот теперь Дива по-настоящему изумилась. Все-таки, не притворялась Вольна. – Что же ей, поистине, дурно было?!

– Поистине. И более она не беременна…– подтвердила Мирава. – И ребенка у ней нет…

– То есть как это? Шутите тут со мной, что ли? – Дива никак не могла осознать услышанного.

– Как же мы с княгиней шутить посмеем? Не выжил ее младенец, мертвым родился. Все так и есть, как изрекаем…

– Только вот лекарь заявляет, что Вольну отравили, – вымолвила Рада, теребя край косицы.

– Но может это и не точно, – Мирава укусила Раду взглядом.

– Как это? Кто ее отравил?! – услышанная новость Диву напугала.

– Мы не знаем, – торопливо ответила Рада.

– Что же дальше делать-то? Князя искать нам? – Мирава поторопилась перевести внимание слушательницы на другое.