Она провела меня через ад. Больше года она нянчилась со мной, здоровенным придурком, погрязшим в ненависти и жажде мести. Она не сдавалась, не оставляла меня, не бросала, не уходила, не предавала. Оставалась рядом и помогала, даже когда я не позволял ей этого.

Она была не просто моим доктором. Она стала моим другом. Человеком, который мог привести меня в чувство, который заставлял меня улыбаться, смеяться.

Но за последние восемь недель ее отношение ко мне изменилось. Алессандра стала холодной, жесткой. Я ловил за хвост тоску в ее взгляде, видел, как грустно падали уголки ее губ, когда она отворачивалась. Она словно пыталась отгородиться от меня щитом из равнодушия. И ей это удалось. И мне было тяжело.

Мне не хватало ее улыбки. Ее смеха. Ее тепла.

Только сейчас я, кажется, начал понимать, как сильно прикипел к ней и ее идиотскому «детка».

Я настолько привык, что Алессандра называла меня «деткой», что это слово стало чем-то вроде нашего пароля. Но она перестала меня так звать в тот самый день, когда я пришел к ней полуживой после ночи в агонии. Я сразу это заметил, потому что это глупое и панибратское «детка» начало мне нравиться.

Да кого я обманываю?! Оно нравилось мне всегда, хоть и раздражало. Совсем как Аарон Таппер.

– Спасибо… детка.

Я выдохнул это и замер. Такое привычное для нас обоих раньше слово прозвучало так странно и неуместно, что я застыл, испугавшись – вдруг задену Алессандру? Вдруг обижу? Ведь она больше не улыбается мне, не смеется.

Девушка тоже замерла за моей спиной. Ее ладонь так и осталась на моем плече, и, поддавшись порыву, я накрыл ее своею, мягко сжимая тонкие пальцы.

– И… прости меня. За то, что я такой кретин. За то, что расстраиваю тебя.

Алессандра шумно вдохнула, и после этого в кабинете повисла тишина. Я чувствовал сквозь одежду тепло чужой ладони и старался дышать ровно. Я считал шаги секундной стрелки и не мог понять, почему она движется ТАК МЕДЛЕННО.

Когда пальцы девушки вдавились в мои мышцы, я прикрыл глаза и опустил голову. В груди кольнуло, а следом бок пробила невралгия. Да такая, что я охнул и согнулся пополам, прижимая ладонь к правому боку.

Пальцы Алессандры пробежались по моей шее, щекоча кожу.

– Дыши, Дэнни, сейчас пройдет, пройдет.

Я выдохнул остатки воздуха, жмурясь изо всех сил.

Больно. Снова больно.

– Дыши, сейчас полегчает.

И я старался дышать. Вдыхать и выдыхать. И эти действия, без которых никак не обойтись, если не хочешь сдохнуть, наполняли мое тело огнем.

Болью. Я весь состоял из этой боли. Последний год моей жизни состоял из гребаной боли!

То невралгия, то плечо, то… то эта чертова боль, кипящая в грудной клетке. И все это сдобрено охренительным соусом из одиночества и отчаяния, непрекращающегося ожидания и череды разочарований.

Я с трудом умудрился остановить волну жалости, приближающуюся ко мне пенным валом.

«Соберись, дьявол тебя раздери! Ведешь себя, как ребенок».

Я мотнул головой, обхватывая пальцами теплую ладошку, все еще лежащую на моем плече.

– Алессандра, мне не хватает тебя.

Девушка вздохнула, ероша волосы на моем затылке тонкими пальцами.

– Я с тобой. Я здесь.

Я покачал головой и выпрямился, прислушиваясь к ощущениям. В межреберье все еще покалывало, но я мог ровно сидеть и нормально дышать.

Я запрокинул голову и уперся затылком в солнечное сплетение Алессандры.

– Ты злишься на меня. Ты со мной, но мне не хватает тебя.

Маленькая ладошка скользнула по моему плечу к шее, спустилась вниз и остановилась на болтающемся на цепочке армейском жетоне. Девушка провела пальцами по металлическим пластинам, выступающим под тонкой тканью футболки, повела руку вниз, поглаживая грудную мышцу. Я поймал и накрыл ее кисть своей огромной ладонью…

…и похолодел.

«Дьявол, Стоун, что ты творишь?».

Она – мой доктор. Мой лечащий врач. Она друг. Она просто друг! Я слишком сильно нуждался в ней, как в друге. И не мог позволить себе потерять ее!

Эгоист! Чертов эгоист!

Эта девушка была моим спасательным кругом в гребаной буре, в которую я превратил себя самого. Она ныряла в меня и раз за разом вытаскивала, не позволяя задохнуться в ненависти или отчаянии. Она вытаскивала меня из дерьма, в которое я закапывал себя с каждым разом все глубже и глубже.

Алессандра медленно наклонилась. Ее волосы пощекотали кожу, когда она прижалась щекой к моей скуле. Кисти тем временем сцепились в замок на моей груди. Девушка обняла меня, прижимаясь грудью к спине. Слишком крепко. Слишком интимно. Эти прикосновения… это явно были не дружеские объятья. И явно не докторские.

Я хотел развернуться, оттолкнуть ее, рвануть прочь… но ее объятья дарили спокойствие. Обещали заботу. Заполняли мое озябшее в одиночестве нутро теплом. Те ощущения, в которых я не особо нуждался до ранения. Но то была другая жизнь. Жизнь, в которой у меня была семья, пусть это были всего лишь сослуживцы, был друг, была работа, было будущее. У меня было все.

А сейчас у меня была лишь она. Она одна была рядом все это время. Она ругалась, кричала, злилась. Но была рядом. Лишь она понимала меня.

«И Аарон…».

Я вздрогнул от ворвавшегося в голову воспоминания о мужчине, с которым я достаточно сблизился, чтобы умудряться не надрать ему задницу каждый раз, когда он бесил меня. Сейчас он больше всего подходил на роль человека, которого я мог назвать другом! И он был влюблен в девушку, чье дыхание сейчас обжигало мою щеку!

«Ты должен оттолкнуть ее, Стоун!».

Но я не шевелился, боясь разрушить чудесный мирок, который Алессандра создала своими объятьями.

Девушка глубоко дышала. Ее пальцы спустились по моей груди вниз, рисуя ложбинку пресса. Ладони раскрылись, обжигая кожу через футболку. Следующий ожог оставил на шее осторожный вздох. Кожа моментально покрылась мурашками, которые бросились врассыпную по плечам.

«Оттолкни ее, Дэнни, оттолкни! Ты облажаешься! Ты потеряешь и ее, и его!».

«Да срать мне на этого парня!».

…Перед взглядом встали задумчивые серые глаза. Партии, которые я продул. И последняя партия, во время которой я, наконец, приоткрыл карты. Сам не понял, зачем, но приоткрыл. Я вспомнил тоску в серых глазах молодого мужчины…

Тонкие пальцы коснулись моей челюсти, вырывая меня из воспоминания, возвращая в теплый крошечный мирок наших объятий. Алессандра мягко надавила, заставляя меня повернуться.

…Я вспомнил Аарона, подпиравшего стену центра. То, каким потерянным он был…

Я медленно поворачивал голову, повинуясь осторожному напору теплых пальцев. Дыхание стало частым, поверхностным. Глаза оставались закрытыми, но перед взглядом одна за другой мелькали картинки.

…Аарон. Хренов Аарон с его тоскливыми, как у брошенного щенка, глазами…

Мягкие губы коснулись уголка моего рта, нежно, осторожно, словно боясь отказа. Я судорожно вдохнул и потянулся к ним навстречу…

«Оттолкни ее, Стоун! Если ты облажаешься, ты потеряешь ее! Их обоих!».

«Да срать мне на него!».

«А на нее?!».

…и замер.

Эта мысль отрезвила меня. Я не мог потерять ее, моего доктора, моего друга!..

«ЧЕРТОВ СЛАБАК! ТЫ – НЕ МУЖИК!».

И в этот момент губы Алессандры прижались к моим. Нежно, мягко.

Сердце словно сдавили чьи-то пальцы. В груди нестерпимо зажгло, а в следующее мгновение искорки тока заставили легкие сжаться до размеров кулака. На мгновение мне показалось, что я задохнусь.

И снова боль пробила грудную клетку. Но это была другая, сладкая, томная боль. И мне хотелось чувствовать ее как можно дольше.

Все мысли испарились в то самое мгновение, когда я почувствовал вкус губ девушки, которую упорно пытался оттолкнуть от себя, сам того не понимая. Сам того не осознавая, я пытался защититься от нее, оградиться от того, что она могла мне дать помимо той помощи, которой и так не было цены. Я отталкивал ее, боясь потерять единственного человека, в котором по-настоящему нуждался.

И сейчас, когда она скользила ладонями по моему телу, я со злой радостью осознал, что мы дошли до точки невозврата. Сломали к хренам все, что могли. Уничтожили все, что строили целый год.

«…Я не кручу романы со своими пациентами, детка…».

Я развернулся всем телом и потянул девушку на себя, усаживая ее на банкетку рядом с собой. Оторвавшись от нее лишь на несколько мгновений, я снова потянул ее на себя, заставляя забраться ко мне на колени. Обхватил узкую талию, прижал Алессандру к себе, целуя ее так, словно от этого зависело – вдохну я в следующее мгновение или нет.

Но, в общем-то, мне было срать на этот вдох. Как и на следующее мгновение.

Мы целовались, изучая тела друг друга ладонями. Тонкие пальцы порхали по моим плечам, ласкали шею, ерошили волосы.

Я с легким удивлением обнаружил, что с каждой секундой, что длился наш поцелуй, боль в груди рассасывалась. Там больше не осталось места для того самого соуса, которым были сдобрены мои дни и ночи.

Я больше не был одинок. Она была со мной.

Я распахнул глаза и резко отстранился, с ужасом заглядывая в блестящие карие глаза… моего доктора.

«Дьявол, Стоун. Какого же хера ты натворил?».

Алессандра довольно точно прочитала мои мысли и тихо прошептала, слегка качая головой:

– Все хорошо, Дэнни. Все хорошо.

– Ты же не крутишь…

Алессандра фыркнула и потянулась ко мне с теплой улыбкой. И когда наши губы снова встретились, я судорожно вдохнул, потому что сладкая и томная боль вернулась. И теперь я был уверен – она останется там, в груди около сердца, надолго…

***

Я вышел из центра, глупо улыбаясь, касаясь кончиками пальцев губ, погруженный в свои мысли так глубоко, что сбей меня сейчас машина – не заметил бы.

Один поцелуй, ПРОСТОЙ ПОЦЕЛУЙ – и я…

Да, дьявол меня раздери, Я ПОПЛЫЛ! Как впервые влюбившийся мальчишка.

Я шел, практически не глядя по сторонам, и вновь и вновь прокручивал в голове то, что только что произошло. И как сильно это событие перевернуло мое нутро. И улыбался.

Я не мог перестать улыбаться.

За спиной развернулись широкие крылья. Мне было так легко, что я мог с уверенностью сказать – вот как-то так ощущается счастье! Как-то так ощущается уверенность в том, что ты – не один.

Я дышал легко и свободно, наслаждаясь прекрасной погодой. Цвета стали ярче, звуки – громче и чище. Солнце ласково касалось моей кожи теплыми лучами и, казалось, проникало в самые темные уголки ужасно замерзшего в беспросветном мраке сердца.

Я запечатывал в памяти каждое мгновение нашего поцелуя. Блеск карих глаз. Вкус губ. Шелк каштановых волос, щекочущих мою кожу. Вес ее тела на моих коленях.

«Дэнни Стоун, спустя ГОД рядом с ней ты что же, наконец, осознал, что она тебе нравится?».

Да нет, просто… не хотел я ее подпускать.

«…Я не кручу романы с пациентами, детка…».

Мимолетная мысль заставила меня рассмеяться.

Не потому ли она так психовала, что я ЗАДЕРЖИВАЛСЯ в роли пациента? Хотелось бы верить, очень сильно хотелось бы в это верить.

Я прикрыл глаза, не переставая улыбаться. Так широко, что ломило скулы! Так…

– Чего лыбишься?

Я вздрогнул от неожиданности и замер, уставившись на Аарона. Сердце ударило в ребра с такой силой, что закололо бок.

«Дьявол! Откуда он здесь взялся?!».

Я с трудом выдавил:

– Привет, Аарон, как дела?

Мужчина недоуменно моргнул, разглядывая меня с явным подозрением. И мне вдруг показалось – он обо всем догадался. Нет, не так. Он все знает НАВЕРНЯКА! Он точно знает, что только что произошло за закрытой дверью кабинета Алессандры. А вдруг он стоял за этой самой дверью?! Или зашел, увидел и вышел?! И проследил за мной! Шел по пятам! Иначе откуда бы ему взяться тут?!

От этих мыслей страшно засвербело внутри. В груди вскипела очень неприятная, но вполне ожидаемая вина. Стыд опалил щеки, заливая их краской.

Аарон весело улыбнулся.