– Конечно же, входит, – вытирая ладонью слезы, произнес он, когда успокоился. – У нас женщине появляться на таких вечеринках одной нельзя ни в коем разе. Ты студентов видела? А остальных варваров-преподов? Я тут один из самых деликатных, если что! Вообще, – он заговорщически понизил голос. – У нас новичков принято на таких вечерах слегка… хм… опускать. Сначала на них случайно проливают холодную воду, потом роняют в фонтан. Он под окнами бального зала. Там даже я мог бы утонуть, при желании. Да что я, даже Мастгури со всеми своими аспирантами! А потом вытаскивают и несут сушиться. Всей кафедрой, не без участия самых активных студентов. Сушат у нас как белье. По старинке. Протягивают над залом веревку и вешают новичка. Прямо над танцполом. На высоте метров десяти, если не больше. Снимают к концу вечера. И я не шучу. – Снова эта фирменная улыбка, от которой проще получить инфаркт, чем привыкнуть. – А если ты придешь со мной, тебя никто не тронет.

Так и хотелось выпалить: «Не потому ли, что все решат, что я уже достаточно наказана? И ужасы посвящения рядом не стоят с вечером в твоей компании?»

Но сильный приступ запоздалого благоразумия остановил безрассудный приступ красноречия.

– Короче! Я зайду за тобой в семь. – Проректор совсем уселся на стол и скрестил ноги. Стол недовольно скрипнул, но ломаться поостерегся. – Оденься красиво, но не слишком открыто. Если не хочешь проверить мои рассказы о том, каков я в постели. Ты только намекни, за мной дело не станет! – он подмигнул так, что мне сделалось дурно. – А пока иди на занятия, – благородно разрешил проректор.

Я проглотила несколько не слишком цензурных в родном мире слов, понимая, что все худшее впереди. Впереди Вархара. Его наглые руки, его мутный взгляд и все остальные части тела, что не питают ко мне ни малейшего уважения. Но, к несчастью, питают вполне четко обозначенный интерес.

И вот только я хотела сбежать подальше от всего этого, как раздался звон, грохот и оголтелое мяуканье.

В окно влетели: камень, несколько веток и… два кота.

Вархар даже бровью не повел.

В окно угодил еще один камень. С задорным «вз-з-з» проехался по полу и остановился неподалеку от предыдущего. Вархар заломил бровь и покосился на котов – они в нерешительности мялись на столе. Кажется, слегка обалдели от внезапности полета. Шерсть на зверушках встала дыбом. Они зашипели, замяукали и в один прыжок уже были на карнизе.

В окно влетели еще два камня. Вархар усмехнулся, схватил оба и отправил назад.

У меня душа ушла в пятки. Неужели очередное нападение крипсов? Неужели сейчас нас зальют по самые потолки или взорвут к чертям?

Перехватив мой взгляд, Вархар неспешно приблизился, и теперь мне совершенно не хотелось от него отбиваться.

Проректор мягко приобнял за талию, не глядя поймал еще один камень и также не глядя вышвырнул его назад, в окно.

– Оленька, – неожиданно ласково произнес Вархар. Его вишневые глаза лучились участием. – Не переживай ты так. Во-первых, крипсов мы сотрем в порошок. Во-вторых, у тебя есть я. И я не дам тебя в обиду. Ни воде, ни студентам, никому другому. В-третьих, это не крипсы.

– А кто? – спросила я, в страхе прижимаясь к проректору.

– Да преподы наши, по военной подготовке. Тренируют студентов во дворе. Ждем ведь зеленых гостей. Надо помуштровать ребят. Чтобы дрались как звери, – и Вархар ткнул пальцем в кота. Зверушка летела мимо и полосовала воздух когтями так, что разрезала бы, наверное, даже толстый металлический лист.

– Давай покажу. Военку у нас ведут только скандры и мрагулы. Трое. Причем, ведут все и сразу – кулачный бой, технику магических схваток, немного боевые искусства. Скандры и мрагулы умеют все! Разве что летать еще не научились. Но мы над этим работаем.

Я позволила Вархару обнять себя покрепче и подвести к окну.

Посмотрела вниз и обалдела.

Все юмористические фильмы про военные вузы моего мира пробежали перед глазами. И выяснилось, что все эти сержанты, в обществе которых солдаты даже чихнуть боятся, рядом не стояли с местными преподами по военке.

Вархару, кажется, до ужаса нравилось происходящее.

С восхищенной улыбкой он бесцеремонно тыкал пальцем в преподов и вдохновенно про них рассказывал:

– Вон того видишь? Это Бурбурусс Брабана по прозвищу Генерал.

Этот скандр, выше Вархара на голову, издалека и со спины напоминал не столько шкаф, сколько дверь. Его единственный темно-карий глаз сверкал как драгоценный камень. На месте второго лихо сидела повязка с черным кружочком.

– Думаешь, он потерял глаз во время штурма какой-нибудь крепости? – хохотнул Вархар, отмахиваясь от летящего прямо в нас дерева, как от назойливой мухи. – Не-ет! Думаешь, во время сражения с сильно превосходящими силами противника? Не-ет! Генералу выбила глаз… жена.

Вначале я даже не удивилась. Сама не раз покушалась на глаза Вархара. И будь я посильнее, да пошустрее, выбила бы ему больше глаз, чем полагается скандру по физиологии.

Но все оказалось намного прозаичней с точки зрения Вархара и комичней – с моей.

– Любимая жена Бурбурусса – Свангильда – выбила ему глаз… во время страстных постельных игр, – загоготал проректор. Прижал меня посильнее, а другой рукой поочередно поймал три камня и метнул, куда глаза глядят. То есть в ближайшие кусты. – Вот видишь! Какие скандры страстные?

– М-гу-у, – только и смогла ответить я, отшатываясь от кота. Он с диким шипением пронесся мимо окна и ухнул вниз.

– И, знаешь, что самое поразительное? – Вархар поднял палец и, выдержав театральную паузу, закончил: – Самое поразительное, что пропажу супруги заметили только после четырех оргазмов у каждого! Во как мы любим!

Так и представила эту картину. «Дорогой, я получила невероятное удовольствие. Ты довел меня до четырех оргазмов… Ой… А вот там, в углу, не твой ли глаз завалялся?»

Нескромностью в одежде Бурбурусс переплюнул всех воинственных скандров разом. Даже Мастгар ему в подметки не годился.

Квадратный генеральский торс не столько прикрывала, сколько обнажала майка-алкоголичка. Большую ее часть составляли тонюсенькие бретельки, а головокружительное декольте доставало Бурбуруссу до пупка.

«Низ» Генерала тоже поражал воображение. Узкие шорты-велосипедки не скрадывали никаких выпуклостей и впадинок, более того – откровенно сообщали всем вокруг, что Бурбурусс не носит белья. На ногах генерала красовались тяжелые ботинки на подошве примерно в ладонь толщиной.

Второй преподаватель по военке тоже был скандром, что меня ни капли не удивляло. И тоже издалека походил на одну из бронзовых дверей Академии.

– А вот этот, гляди, Странгард Харлади, по прозвищу Священник, – презентовал его Вархар, небрежным щелчком посылая подальше шаровую молнию.

Священник одевался гораздо скромнее Бурбурусса – его майка-алкоголичка даже закрывала пупок. Темно-серые глаза Странгарда даже не сверлили, сразу пробивали дырки в каждом, на кого смотрел препод.

А еще у Священника отсутствовало… левое ухо.

– А знаешь, что с его ухом? – снова гоготнул Вархар и прижал меня еще крепче – даже дышать стало тяжело. – Странгарду откусила ухо жена… в порыве страсти. И, заметь! Никто из них не заметил пропажи, пока не получил четыре оргазма.

– А знаешь, почему его прозвали Священником? – хитро подмигнул Вархар, лениво поймал булыжник размером со свою голову и отправил в далекое путешествие из окна.

Вот тут мне его пояснения уже не требовались. Странгард размахивал борсеткой как кадилом. И неизменно «осенял» ею нарушителей дисциплины.

Но самым колоритным показался мне третий преподаватель по военке – мрагул Виселгалл Липляндский.

Виселгалл немного уступал скандрам в росте, зато был вдвое шире в плечах.

На первый взгляд его костюм выглядел скромно. В особенности, по сравнению с одеждой Генерала и Священника. Но это только на первый взгляд.

– Ты знаешь, почему Виселгалла прозвали Колокол? – Вархар уже почти не делал перерывов – хохотал не переставая. И, на зависть Юлию Цезарю, отбивал шаровые молнии, деревья, камни и котов – друг за другом, как теннисист мячики. – Думаешь, вот что у него под шортами-юбкой? Белье? Ха! Ни-че-го! Ничего! Как думаешь, что видят вон те студенты? – Вархар такнул пальцем в четырех истлов. Они усиленно качали пресс, а Виселгалл, широко расставив ноги, возвышался над головами ребят.

Оба глаза Виселгалла оставались на месте, и оба уха тоже. Но кусок правой ноздри словно бы кто-то отгрыз.

– А теперь угадай с трех раз, кто отковырял Виселгаллу ноздрю? – угогатывался дальше Вархар. И не дожидаясь моих скромных предположений, выпалил: – Конечно же, жена! Но не во время секса! После. Они подрались за право первым пойти в душ.

Супружеские отношения местных преподов все больше поражали мое воображение.

Но еще больше поражали воображение военные учения.

Вокруг зданий летало все, что умело летать, и все, что не умело, летало тоже.

Деревья, помахивая на прощание корнями, проносились мимо окон.

Автобусы, помахивая на прощанье дверцами, устремлялись следом.

Коты, размахивая когтистыми лапами, стремились приземлиться и доходчиво объяснить обидчикам, что рожденный лазать летать не должен.

Птицы, ничем не размахивая, пикировали клювами на студентов и преподов, словно мстили за издевательство над живой природой.

Молнии сверкали возле здания ежеминутно и, красиво расчерчивая небо золотистыми дугами, падали куда ни попадя. Деревья то и дело вспыхивали факелами, и водники обрушивали на них десятки «жидких облаков». Ухитрялись не только мгновенно потушить стволы и кроны, но и насквозь вымочить всех, кто очутился в радиусе метров пятнадцати, не меньше. Включая котов. И те продолжали точить когти в надежде объяснить академическим гадам, что любят принимать душ еще меньше, чем летать.

Камни и куски земли свистели над головами, временами крайне удачно падая на бедовые темечки.

И, конечно же, на всех и вся в изобилии сыпались многоэтажная брань и крики невольных жертв тренировочного беспредела.

Но стоило Генералу рявкнуть: «Кому дороги глаза – цыц!», Священнику гаркнуть: «У кого нет лишних ушей за-аткнись!», Колоколу прогреметь: «Мол-ча-ать всем, кто надеется завести детей!» – во дворе ненадолго воцарялась такая тишина, что даже мухи старались жужжать как можно беззвучней.

Коты переставали мяукать и свистели мимо окон в гробовом молчании, перебирая когтями в воздухе. Наверное, еще надеялись завести потомство.

Птицы пикировали на чужие макушки без прежнего восторженно-победоносного клича. Наверное, еще планировали отложить яйца.

Военная подготовка шла полным ходом.

Че-ерт! Рабочий день-то в самом разгаре! А у меня скоро практика по электричеству!

Эйфория от близости Вархара, от его удивительной, ненавязчивой заботы схлынула как вода. И я обнаружила, что проректор все еще бесцеремонно обнимает за талию и прижимает к своей по-прежнему голой груди. Но хуже всего было то, что мне совершенно не хотелось вырываться. Рядом с Вархаром я ощущала себя так уверенно, так спокойно… И так… вдохновленно. Сердце восторженно колотилось, в голове плыл сладкий туман, а губы сами тянулись к ярким, чувственным губам Вархара.

Не-ет! С этим надо как-то бороться! Уж слишком невероятным казалось, что скандр способен на нормальные, человеческие отношения…

– Мне на пару надо, – я поднырнула под руку Вархара и попятилась к двери.

Проректор развернулся ко мне лицом, совершенно не опасаясь нового «подарка» из окна. Резко отклонился, и над его плечом со свистом пронесся камень размером с грейпфрут. Вархар поймал булыжник на лету и не глядя выбросил назад, как снежок. Ухмыльнулся, выпрямился во весь свой великанский рост и снисходительно разрешил:

– Иди. Встретимся завтра, перед балом.

На неверных ногах выскочила я из кабинета и только в холле смогла облегченно выдохнуть.

13

За дверью дежурил всклокоченный, но уже переодетый в сухое Драгар. Он со скоростью гоночного автомобиля накручивал круги, восьмерки и замысловатые косички в холле. Посыпь мы подошвы парня мелом, он уже расчертил бы поле для игры в баскетбол, футбол и волейбол сразу.