Смертельно прекрасна (страница 16)
Отлично. Теперь мне действительно страшно, и холодный металл оружия не придает мне уверенности, а, наоборот, подливает масла в огонь. Шаги даются легко, а вот дышать трудно. Упрямо плетусь к эпицентру шума, а сердце барабанит с такой силой, что вот-вот вырвется наружу! Запах трав витает в воздухе, впивается под кожу. Часы стучат, я слышу, как движется минутная стрелка, и этот звук кажется мне самым громким в жизни.
Удар о стену. Резко оборачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с коричневой дверью, ведущей в подвал. Меня сковывает страх. За этой чертовой дверью происходит нечто ужасное, и, если я хочу понять, что именно, должна повернуть ручку. Стискиваю в пальцах рукоять ножа. Оглядываюсь, вновь перевожу взгляд на дверь и киваю самой себе.
Я неторопливо поворачиваю ручку, дверь со скрипом открывается, и шум тут же утихает, будто втягивается в черную дыру. На меня обрушивается кромешная темнота, и лестница, ведущая вниз, сливается с черным ковром, погруженным в бесконечную тишину. Делаю шаг вперед. Еще один. И еще. Половицы скрипят, но едва слышно. Я вообще ничего не слышу, кроме собственного тяжелого дыхания. Касаюсь той ладонью, что не стискивает нож, ледяной стены и медленно веду по ней, в надежде найти выключатель, но не нахожу. Представляю, как стена заканчивается и мои пальцы касаются чьего-то изуродованного лица, я прижимаю руку к груди. Я схожу с ума.
Свет за спиной освещает темное подвальное помещение. Это небольшая комнатка с тремя вытянутыми пыльными окнами, такими же маленькими, как мозг Логана Чендлера.
Оглядываюсь, пытаясь понять, что же здесь могло шуметь, но ничего не вижу. Меня передергивает от ужаса. Дьявол! Я ведь что-то слышала, и это что-то доносилось отсюда! Я не могла выдумать! Не могла!
Пронизывающий тишину скрежет когтей заставляет меня подпрыгнуть и развернуться лицом к северной стене. Но, распахнув до боли глаза, я понимаю, что здесь никого нет. Никого. Я одна. Совсем одна.
Подбородок дрожит от страха. Крепко стискиваю зубы, а внутри вспыхивает пожар из самых горячих, ядовитых чувств, и мне ничего не остается, кроме как таращиться во мрак, потеряв дар речи, связь с реальностью и остатки смелости. Все это безжалостно испаряется, превратившись в одно сильнейшее чувство – ужас. Я ощущаю, как по моим венам растекается кипяток, как кожа вспыхивает и грудь скручивается от боли. Я смотрю вперед и не могу пошевелиться, потому что мое тело мне больше не подчиняется.
– Боже мой! – срывается с моих губ. Я вижу глубокие царапины на стене – кривые и свежие, как раны на телах людей, убитых животными.
Словно следы, оставленные диким зверем, его острыми когтями-лезвиями. Северная стена покрыта этими ранами, и она кровоточила бы, если бы могла чувствовать.
Невольно делаю шаг вперед и протягиваю руку. Мне хочется прикоснуться к порезам, хочется понять, какое же животное способно оставлять подобные следы? Ничего не понимаю. Смотрю на раны, молчу и чувствую, как внутри воет протяжная сирена. Меня обдает невыносимым холодом, когда, прикоснувшись к шершавым порезам, я робко и испуганно повторяю контуры человеческих пальцев.
Все слова застревают в горле. Волосы на шее и руках поднимаются, я моргаю, смотрю перед собой и ничего не вижу.
Не животное оставило эти следы, а человек.
Неожиданно нечто сильное безжалостно отбрасывает меня в сторону с неимоверной, нечеловеческой мощью! Я кричу, нож вылетает из пальцев, падает на пол с грохотом, и моя спина вдавливается в стену, я намертво прижата к ледяной поверхности. Боль обдает тело. Пытаюсь выпрямиться, поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с уродливым шипящим существом. Я застываю от ужаса и ледяной паники, взорвавшейся болью в моей груди. Это существо сидит в углу, глядит на меня из-под сальных, слипшихся иссиня-черных волос. И оно проникает внутрь меня, видит мой страх, питается им. Не могу дышать. Существо скребет окровавленными ногтями потрескавшийся пол. Черные вены проступают на его белом, как снег, лице.
– Ты, – едва слышно хрипит существо, утопая в слезах. Его тело трясется. Порванная одежда висит на исхудавших плечах, – Ари… п-прости меня.
Я не могу пошевелиться. В ужасе смотрю на трясущуюся женщину и понимаю: я знаю этого человека – это моя тетя, тетя Норин. Боже мой!
– Ари, – скрипит чужой голос. Тетя Норин крутит головой и переминается на согнутых ногах. – Ари, Ари…
Меня пронзает ужас. Я чувствую нечто холодное, скатившееся по щеке, и с глубочайшей болью в сердце признаю: кошмары в моей семье реальны. Вот они, передо мной, – живые и стонущие, как умирающее животное.
– Тетя Норин, – шепчу я, делая шаг вперед. Мне так плохо и страшно, что ноги подкашиваются, – что с тобой? Боже, что с тобой?
– Нет.
– Не понимаю.
– Нет.
– Тебе нужен врач! Твои руки, Норин, тебе нужна помощь! – Я подхожу ближе. Тетушка пытается забиться в угол, а я касаюсь рукой ее ледяного плеча и смаргиваю слезы. Это нереально, нереально! – Прошу тебя, Норин, ты должна пойти со мной, ты должна…
Ее острый взгляд впивается в мою ладонь, сжимающую ее костлявое плечо. Я застываю от ужаса. Слова заваливаются обратно в глотку, и тело мое пронзает ледяной ужас. Норин тяжело дышит, порывисто и громко. Она глядит на мои пальцы, а на лице у нее животный оскал. Она переводит на меня взгляд и улыбается, обнажив окровавленные зубы.
– Он ждет тебя, – шипит не своим голосом тетушка и внезапно налетает на меня, как кровожадная птица. Из ее горла вырывается рык, сбитые в кровь пальцы с вырванными под корни ногтями впиваются в плечи. Она жестко отталкивает меня, впечатывает в стену и размахивает руками, словно лезвиями, врезающимися в мое лицо, шею, руки. Кричу, а она смеется, кровавые капли стекают по узкому подбородку. Ее смех разносится по комнате, отлетает от стен и врезается в меня стрелами, и я ничего не могу поделать. Горло дерет от боли, лицо горит от ран, я ощущаю, как грудь у меня разрывается на миллионы осколков от пронзительного истошного крика.