– Что?

– Ты сама знаешь.

– О чем знаю? – я резко останавливаюсь и лихо оборачиваюсь, едва не столкнувшись с парнем лицом. – Что тетя Норин – ведьма, которой Господь Всемогущий не позволяет пересечь порог церкви?

– Я понимаю, звучит это странно.

– Не просто странно, Хэрри. Попахивает сумасшествием. Но… окей. – Я с усилием сглатываю. – Допустим, ты не врешь. Тогда выходит, что и я…

– Наверное, – нерешительно соглашается парень, – чисто теоретически.

– Чисто теоретически мне бы сейчас ударить тебя, Хэрри Эбнер Нортон, и уйти.

– Но ты ведь не сделаешь этого?

– Я подумаю.

Озадаченно оглядываюсь и прикусываю губу. Итак, кажется, парень спятил. Но он же не может спятить одновременно со мной, а я ведь тоже вчера видела нечто довольно-таки странное. Вдруг мы не ошибаемся?

Неожиданно я вижу перед собой церковь. План в моей голове созревает молниеносно. Я сжимаю кулаки и срываюсь с места.

– Ты куда? – недоумевает парень.

– Теорию проверяют на практике.

– Ты о чем?

– Если тетя Норин не смогла пересечь порог церкви, то и я не смогу. Верно?

– Ты хочешь попробовать?

– Я хочу убедиться в том, что у тебя поехала крыша.

Замираю перед высоченными деревянными дверями и втягиваю в легкие воздух. Не любила никогда подобные места. Может, теперь моя неприязнь обретет смысл?

Так. Соберись! Я вытягиваю руку и с силой стискиваю зубы. Не сходи с ума, Ари, ты не делаешь ничего опасного или противоестественного. Просто открой дверь!

– Давай, – шепчу я, распахнув глаза так широко, что их щиплет, – давай же!

Я протягиваю ладонь и осторожно касаюсь пальцами медной потертой ручки. Жду грома, молний, жаб в виде осадков, однако ничего не происходит. Внутри сразу же становится так спокойно, что у меня подгибаются колени. Черт возьми! Солнце палит с прежней силой, на небе ни облачка. Да и чувствую я себя нормально.

Перевожу взгляд на бледного Хэрри и торжественно объявляю:

– Я не проклята!

Парень усмехается и потирает переносицу.

– Ты уверен, что не принимал в тот день ничего… противозаконного?

– Ты про наркотики? Ты про меня и наркотики?

– Я тебя совсем не знаю, – пожимаю я плечами, а затем усмехаюсь: – Ладно-ладно, я пошутила. Но сам подумай: должно же быть объяснение твоим галлюцинациям.

– Это не галлюцинации, – настаивает Хэйдан. – Я знаю, что видел.

– А еще ты знаешь, что молния не поджарила меня, как бекон.

– Не поджарила, но, может, она не поджаривает хороших ведьм, а?

– Сейчас договоришься, и я сама тебя поджарю.

– Ну, ладно, как скажешь. – Хэрри кивает, и мы продолжаем двигаться к дому. Он молчит всю дорогу. Идет, опустив голову. Потом, остановившись напротив нашего коттеджа, тяжело вздыхает и кривит губы: – Здесь столько поколений Монфор жили. Откуда мы знаем, чем они занимались и кем были.

– В Астерии полно старых домов, Хэйдан.

– Старых домов – да. Но старых секретов – нет, – он пожимает плечами и уходит.

Я открываю входную дверь как раз в тот момент, когда на кухне кто-то говорит:

– Сделаем это сегодня.

Сделаем что? Хмурю брови и громко хлопаю дверью.

– Я дома! – Тут же становится тихо. Сбрасываю с плеча сумку. Эти тайны доконают меня. Я уверена. Медленно плетусь по коридору, вдыхая запах трав и настоек, и растерянно смотрю по сторонам, будто бы ответы витают вокруг меня: в этих старых фотографиях, на пыльных полочках, внутри потрескавшихся стен.

Останавливаюсь напротив черно-белого выцветшего снимка и наклоняю голову. На меня смотрит молодая улыбающаяся девушка со светлыми волосами. Рамона Монфор. Не знаю почему, но внутри у меня все холодеет. Касаюсь пальцами стекла, прикусываю губу. Я никогда не думала, что у моей семьи есть тайны; что за стенами скрываются секреты. Мне казалось, мы вполне обычные. Нервная мама, молчаливый отец, надоедливая сестра. Разве таких мало? Они везде и всюду. Куда ни взгляни, все живут одинаково. А тут оказывается, что за пеленой обыденности скрывается целая история поколений. Милый маленький город и слухи, предубеждения. Клеймо, о котором моя мама никогда мне не рассказывала.

– Рамона говорила, люди слишком глупы, чтобы быть счастливыми, – говорит тетя Норин, и я невольно вздрагиваю. Как она так неожиданно оказалась рядом? – Прости, я не хотела тебя напугать.

Да? Потому что мне кажется, все только этим и занимаются: хотят спровоцировать у меня сердечный приступ. Откашливаюсь и киваю:

– Она не похожа на сумасшедшую, у девушки огромные глаза, добрые. Я хотела бы с ней познакомиться. Возможно, она смогла бы ответить на мои вопросы.

– Скажем так, Рамона отличалась от других.

– Разве это делает людей ненормальными?

– Это делает их одинокими. – Тетя Норин вновь нервно потирает шею и переводит на меня пронзительный взгляд: – А когда люди одиноки, они сами на себя не похожи.

В какой-то момент воротник ее свитера опускается, и я замечаю татуировку на ее шее. У меня, кажется, глаза на лоб лезут. Никогда не подумала бы, что тетя Норин добровольно согласилась на тату! Вот это да.

– Последствия бурной вечеринки? – удивленно спрашиваю я.

Норин не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, бледнеет и опускает руку. Может, поэтому она постоянно носит свитера под горло? Скрывает татуировку. Не поверишь, что я действительно увидела нечто подобное у этой женщины.

Тетя Норин – правильная и гордая особа, жизнь которой подходит для героев романа о Средневековье. Она вкусно готовит, красиво говорит, много читает, играет на фортепиано. Она педантична и непоколебима, как и все персонажи в книгах Жюльетты Бенцони! Разве она могла дать добро на тату в виде перевернутого треугольника?

– В молодости мы совершаем ошибки, – наконец отвечает она, растянув губы. Но на улыбку это совсем не похоже. Мне даже становится жутко. – Я много чего натворила.

Это уже совсем не смешно. Я хочу съязвить, но не могу шевельнуться.

– Ты хороший человек.

Мы смотрим друг на друга. Норин словно говорит: я знаю, что ты сомневаешься, что ищешь ответы на вопросы, о которых лучше бы забыть. Она касается пальцами моих волос, заправляет их за уши. Продолжает глядеть мне прямо в глаза и шепчет:

– Все мы хорошие люди, когда хорошо притворяемся.

На ее лице неожиданно появляется ухмылка, и Норин уходит, оставив меня в полном замешательстве. Я не могу дышать. Смотрю ей вслед и хватаюсь руками за горло. Меня трясет. Неожиданно я верю в то, что моя тетя может быть опасной.

Черт возьми, сердце у меня бьется где-то в висках, я смотрю на стену, гляжу в глаза Рамоны Монфор и застываю. Кто же вы? И почему мне так страшно?

Глава 5
Потустороннее

Я лежу с открытыми глазами. В комнате темно, обои сливаются с мебелью.

Я жду. Сглатываю и зажмуриваюсь, прислушиваясь к тишине. Она давит. Этот дом мертвый. Я понятия не имею, откуда в моей голове такие мысли, но чувствую нечто, нависшее над моей кроватью, – оно живое, наблюдает за мной и парализует. Я вспоминаю рассказ Хэрри о том, как тетя Норин шипела, думаю о глазах Рамоны Монфор – таких же прозрачных и странных, как и озера в Мэриленде. Я думаю о религиозных фанатиках, которые глядят на меня так, будто бы я помазанная самого дьявола. И вспоминаю о девушке, которая попала под колеса машины.

Мне страшно. Взгляд тети Норин, ее улыбка, скорее похожая на оскал. Я никогда не подумала бы, что она способна проникнуть внутрь меня, толкать в ребра и разрывать меня на тысячи частей, поражать сердце, сжимать его, сдавливать в длиннющих пальцах…

Я резко переворачиваюсь на спину, устремив взгляд в потолок, и воображаю, как сквозь стену прорываются длинные черные когти, как они рушат потолок, раскрывая его, словно свежую рану, и прорываются в мой мир. Я невольно представляю уродливую голову, слизь, оставленную на стенах костлявыми пальцами. Представляю это и чувствую, как мой пульс тарабанит в шее. Сердце колотится в груди как сумасшедшее. Мне нечем дышать.

– Так, хватит!

Я вскакиваю с кровати и включаю лампу. В комнате загорается тусклый свет, и мне становится лучше. Вытираю ладонями вспотевшее лицо, осматриваюсь и обхватываю себя, словно защищаясь от чего-то.

Я сошла с ума. Сто процентов! Я двинулась! Тут слышу, как внизу хлопает входная дверь. Вздрагиваю и вглядываюсь в темноту, будто жду, что сейчас кто-то ворвется ко мне в спальню. Но никто не врывается. Слышу звук автомобильного мотора.

– Что за…

Срываюсь с места и несусь к окну. На ходу вырубаю свет, отодвигаю занавеску и замечаю, как Норин и Мэри-Линетт садятся в остроносый «Фольксваген». Что такое?

Я прижимаю лицо к стеклу почти вплотную, пытаясь разглядеть происходящее. За рулем Мэри-Линетт. Она газует, пыль вспыхивает под колесами, и через пару секунд мои тети скрываются за неосвещенным черным поворотом.

«А многие люди каждый месяц в полночь укатывают на машине в лес?» – невольно вспоминаю я и в ужасе качаю головой:

– Нет-нет, не может быть!

Смотрю на часы, висящие на стене: полночь.

Вот черт. Да вы, должно быть, шутите! Я пялюсь на пустую дорогу и застываю: какого дьявола творится, куда они уехали?

«Сделаем это сегодня!» – всплывает в моей голове. Они планировали уехать и уехали. Вот только зачем? Что им нужно так поздно в городке? И в городке ли?

Я стискиваю зубы. Необходимо понять, что происходит, и мне плевать, что тетушки не собираются откровенничать. Я заставлю их рассказать правду, хотят они этого или нет. И помочь мне может только один человек.

Сажусь за ноутбук, открываю свою страницу в интернете и ищу Хэйдана Нортона. Я не взяла его номер, вариантов у меня нет. Нахожу аккаунт Хэрри практически сразу и в ту же секунду начинаю хохотать. На фотографии Хэрри заметно моложе, чем сейчас. Я все-таки смеюсь, ударившись лбом о поверхность стола. Господи, дай мне сил смириться с тем, что единственный человек, способный мне помочь, главный неудачник Астерии.

Надо спешить, но я невольно открываю закладку: информация о пользователе.

Адрес: город Ужаса, Завывающий район, улица Страданий, дом ожиданий, квартира страстного поклонника ходячих мертвецов.

– О боже, парень, что же ты творишь? – вопрошаю я, убедившись, что он онлайн.

Пишу короткое сообщение: «Доставай сталкерские штучки. Есть дело. Встретимся у церкви через пять минут». Потом вспоминаю слова Мэтта о том, что церквей тут достаточно и добавляю: «У той церкви, где мы тестировали мою грешную душу».

Ответ приходит практически сразу: «Уже выдвигаюсь. Машину брать?»

Я довольно усмехаюсь. «Если она прилагается к набору юного преследователя, бери».

Парень выходит из социальной сети, а я решительно спрыгиваю с кресла. Итак, я должна выяснить, что затеяли мои тетушки. Буду безмерно рада, если эта чушь – плод моего разыгравшегося воображения и они просто захотели полюбоваться звездным небом вдвоем в полнолуние, да еще и в полночь.

Закатываю глаза и достаю из комода скомканный свитер. Натягиваю джинсы. Мне не приходилось раньше следить за кем-то ночью, но я вдруг думаю, что мне надо взять с собой куртку, зарядное устройство, «Джелли Белли» – мои любимые желейные конфеты – и блокнот с ручкой. Не знаю, зачем последнее.

Выбегаю на улицу и только сейчас понимаю, что вообще-то ночь и я тут одна. Не то чтобы я трусиха, но мне как-то не по себе. Идти до церкви минут пять, если я потороплюсь, то время пронесется еще быстрее, однако мне неспокойно. Лучше бы я не блокнот с ручкой взяла, а нож. От маньяков неудобно отбиваться зарядным устройством, и конфетами их до смерти не накормишь.