Звучание спущенной тетивы не было похоже на звуки, которые Павлик слышал в художественных фильмах о средневековье. Звук был подобен лёгкому шороху, быстрому выдоху, будто сдули пылинку, упавшую на рукав. Холодная боль вошла в грудь сверху, чуть ниже ключицы, пронзила лёгкое, опалила внутренности живота и расплавленной сталью разлилась по кости таза, слева от копчика. Павлик пошатнулся, осел кулём, попытался удержать себя сидя, уперев руки в холодную землю, но руки обманули его, ослабли, подвели. Павлик упал на бок. Он лежал, глядя на древние камни, покрытые мохом, ощущая, как жизнь вытекает из пробитого тела, разливаясь багряным теплом под холодеющий бок, и молчал.

– Няхай спиць* паначка, – донеслось до Павлика сквозь надвигающийся мрак. (*пусть спит)