Где-то он уже слышал совсем недавно эту мелодию, призывающую его, Павлика, покинуть идеальный мир сна, покоя и теплоты, но где именно, он был ещё не в состоянии понять. Ему так не хотелось возвращаться в этот смрадный и сырой каменный мешок, место его мучений, но мелодия звала настойчиво и, как будто сердито. Чувство блаженства было таким мимолётным, хрупким. Оно было воздушным и иллюзорным, похожим на тончайшую корочку льда под горячими лучами весеннего солнца и Павлику до смерти не хотелось с ним расставаться. Но мелодия звала и звала.

«Это же мой телефон, – догадался, наконец, Павлик. – Я, наверное, вдавил его в грязь при падении и поэтому не смог найти. Если он звонит, значит, я могу попросить о спасении».

Павлик открыл глаза. Он лежал на спине и видел небо. Белоснежное небо. От неожиданности Павлик зажмурился. Выждав секунду-другую, он всё же нашёл в себе смелости слегка разомкнуть веки. Над ним по-прежнему белело нетронутое, идеально ровное олицетворение чистоты, но это было не небо, а к безграничному изумлению Павлика, потолок его гостиничного номера. Он лежал, упиваясь ощущениями, подаренными ему плотным, упругим и невозможно удобным ортопедическим матрасом. Мелодия смолкла, но тишина, окутавшая окружающий мир ватой безмолвия, не пугала обречённостью, а наоборот успокаивала.

Павлик ухватился за края матраса руками и снова смежил веки. В матрас уцепился на всякий случай, если его опять перенесут в каменную яму, то хотя бы с удобным, добротным лежаком.

До слуха снова донеслась мелодия. Она уже не была приглушена сном, поэтому звучала громко, требовательно, несмотря на пронзительную грусть, вложенную в неё композитором. Павлик сел. Телефон, вибрируя на лакированной поверхности журнального столика, медленно полз к его краю, как бы говоря: «Не возьмёшь, грохнусь об пол, и экран разобью к чертям собачьим».

Павлик встал и подошёл к столу. За окном была ночь. Фонари всё так же старательно освещали капот его автомобиля, сиротливо приютившегося меж фонарных столбов. Никого. Город спал. Не спал только упрямец, решивший поведать о чём-то Павлику среди ночи. Павлик взял телефон в руки и посмотрел на номер вызывающего абонента.

111177.

Тело Павлика покрылось холодным потом. Это был тот самый номер. Он набрал его перед тем, как переместиться в загадочное и ужасное место где-то на самых глухих задворках мира. Вот только какого мира?

– Слушаю, – робея, произнёс Павлик в телефон.

–Здравствуйте, Павлик, – голос был женский, несомненно, молодой и очень приятный, несмотря на деловитость.

– Мы знакомы? – Павлик судорожно пытался вспомнить, где и когда он слышал эту располагающую к себе тембральную окраску, но не мог.

– Нет, не знакомы, – разрешил его сомнения голос.

– Тогда на каком основании вы обращаетесь ко мне так фамильярно? – Павлик очень старался, чтобы его голос звучал строго, или хотя бы недовольно, но получилось произнести эти слова только обиженно.

– Мы проанализировали ваши контакты с другими людьми и выяснили, что вы предпочитаете именно такую форму обращения, представляясь при знакомстве, как Павлик. Если вас не устраивает данная форма, представьтесь и я буду называть вас тем именем, которое вы назовёте, – девичий голос был ровным и будничным.

– Ладно, зовите меня Павлик. А вы-то сами кто и как ваше имя? – тот факт, что его собеседница не частное лицо, а представитель какой-то организации, Павлик понял сразу, но что это за организация такая, он надеялся выяснить в процессе разговора.

– Я – искусственный интеллект по имени Дарья. Можете называть меня Дашей, Дашкой, Дашулькой, мне всё равно. Главное, чтобы вам было удобно общаться, – девичий голос сделал короткую паузу и добавил. – Надеюсь, у вас нет предубеждения к искусственным интеллектам?

– Нету, – ответил заинтригованный Павлик. – Может перейдём к делу?

– Хорошо. Произошла досадная ошибка. Ваш временной период не входит в зону обслуживания нашей кампании, но каким-то образом карточка заказа материлизовалась в вашем гостинничном номере. Кампания выясняет, на каком этапе произошёл сбой и вносит правки в программу обслуживания. Я уполномочена принести вам извинения за допущенное недоразумение и сообщаю, что счёт за услугу вам предъявлен не будет, потому, что процедура возврата в обычный жизненный цикл была выполнена до окончательной смерти.

– Подождите, подождите! – возмутился Павлик. – Вы хотите сказать, что затащили меня в этот зловонный каменный мешок, пытали там, мучили, и на этом всё? Только «простите, извините»?

– Вы хотите компенсацию? – Дарья была невозмутима. – Компенсация не положена по договору. Если бы правительство вашего государства заключило с нами договор на коммерческую деятельность, у вас в номере был бы сканер, с помощью которого вы могли бы прочитать пользовательское соглашение. Но все правительства вашего временного периода отказали нам в сотрудничестве из-за страха, что кроме коммерческой деятельности, мы дополнительно начнём политическую. Поэтому, Павлик, вам придётся поверить мне на слово – компенсации за прерванную услугу в договоре нет.

– Да не очень-то и хотелось, – сердито буркнул Павлик. – И много находится идиотов на такое, прости господи, развлечение?

– Вы даже не представляете, насколько популярна наша услуга. Особенно среди людей, тяготеющих к самоубийству. После услуги многие даже не помышляют сводить счёты с жизнью, – гордо произнесла Дарья.

– Я могу задать вам несколько вопросов по поводу своего заточения? – решил удовлетворить проснувшееся любопытство Павлик.

– Спрашивайте, – голос Дарьи звучал благосклонно и доброжелательно.

– На территории Глусского замка действительно была такая яма с каменными стенами и мумией в ней? Ну, та, в которой я сидел?

– Была и есть. Мы её откопали и восстановили. Мумии не было. Её добавили наши дизайнеры. Для антуража.

– То есть, полного исторического правдоподобия не было?

– Яма идентична той, что существовала в шестнадцатом веке. А мумия… – Дарья запнулась на секунду, словно задумавшись, говорить Павлику всё, что она знала, или оставить часть информации в тайне. —Мумия создана из настоящего скелета, найденного на дне ямы. Всего в яме мы обнаружили семь скелетов людей, умерших в разное время. Когда человек, заточённый в этот колодец умирал и начинал дурно пахнуть, разлагаясь, его труп забрасывали сверху землёй. Предпоследняя жертва колодца не умирала в мучениях, а была убита из арбалета. Арбалетный болт так и остался торчать в тазовой кости бедняги. Это отличало его скелет от шести других и мы решили сделать мумию из него. Могильный холмик последней жертвы также был сохранён. Вы на нём спали. Ещё одно историческое совпадение – вы находились на первоначальной глубине ямы, как самый первый узник, без последующих насыпаний грунта на трупы, поэтому она была такой сырой. Как ни крути, это почти на полтора метра ниже верхнего захоронения. Ещё вопросы есть? – дружеским тоном закончил рассказ искусственный интеллект.

– Не могу придумать, о чём ещё вас спросить, хотя в такой ситуации вопросов должно быть уйма. А вы только извиниться позвонили?

– Не только, – голос Дарьи вновь зазвучал официально. – Ещё я должна сообщить, что ваш звонок, согласно пункту семь пользовательского соглашения, является согласием на оказание услуги и аналогичен личной подписи. Как человека, не читавшего договор, я обязана вас спросить. Вы позвонили нам добровольно, без принуждения со стороны и в здравом рассудке?

– Если вы, Дашенька, всё ещё беспокоитесь про поводу компенсации ущерба, то напрасно. Я не собираюсь взыскивать с вас что-либо, к тому же, не в состоянии сделать это, ведь, как я понял, нас разделяет не только расстояние, но и время, – ехидно проговорил Павлик и добавил нормальным голосом. – А в каком времени находился я, когда сидел в яме и почему на вашей карточке слово “узник” написано с ошибкой?

– Ваша яма находилась вне времени, как и тысячи других объектов для оказания услуг нашей компании. Слово “узник” в наше время пишется с буквой “д”. Языки, знаете ли тоже эволюционируют. Ещё раз спрошу вас, Павлик, вы звонили нам по собственной воле?

– Да, по собственной. Не пьяный, не укуренный, не уколотый. Всего лишь чрезмерно любопытный, – громко и почти торжественно произнёс Павлик.

– Спасибо, Павлик, – мягко и даже немного грустно проговорила Дарья. – Напоминаю, что ваш звонок был согласием. Мне жаль, что у вас не было возможности прочитать пользовательское соглашение. Прощайте, Павлик.

– Ничего страшного не… – договорить Павлик не успел, его собеседница уже отключилась.

Белая карточка на журнальном столике вспыхнула и исчезла без следа. Даже запаха не оставила.

– Нифига себе у них услуги, – произнёс вслух Павлик и внезапно оказался в яме.

Огорошенный Павлик растерянно водил взглядом по сторонам, пытаясь понять причины, по которым он снова оказался в своей ловушке. Это была та самая яма, но сейчас она казалась более мелкой, с довольно сухим дном. Было раннее утро. В небе плыли редкие перистые облака. Где-то недалеко надрывал горло петух, возвещая начало дня.

– Эй, – закричал во всю мочь Павлик. – Эй, люди! Вытащите меня отсюда немедля! Эээй!!! Кто-нибудь, вытащите меня немедленно!

Недалеко от ямы раздался лёгкий скрип открываемых оконных створок, а вслед за этим сонный мужской голос произнёс:

– Авгуська, какой там абизгал* паночке спать мешает? (*дурак, бел.)

– Зараз пагляджу*, пан Арсайла. – услышал Павлик, но смысла слов не уловил. (*сейчас посмотрю,)

Через несколько секунд на краю ямы показалась чья-то голова. Молодой парень с тёмнорусой, давно не стриженой шевелюрой и медно-рыжей бородкой, пристально вглядывался в Павлика.

– Мабыць* Изот басурмана прыцёг**, пан Арсайла, – доложил он, продолжая рассматривать Павлика. (*наверное, **притащил)

И снова от Павлика ускользнул смысл сказанного. Лишь догадался, что его окрестили басурманином.

– Не басурманин я, – обиделся Павлик. – Башкир. Павел Николаевич Валеев. Вытащите меня из ямы. Мне нужно с вашим старшим поговорить.

– Ваааалеееев, – насмешливо протянул рыжебородый и подняв голову сказал кому-то, кто был недоступен взгляду Павлика. – Басурмана Валея Изот прыцёг.

– Пусть сидит. Потом разберусь, что с ним делать.

Рыжебородый скрылся. Павлик стоял посередине ямы сжав кулаки и стиснув зубы. Мало того, что его басурманином обозвали, так ещё оставили сидеть в яме только потому, что кто-то там, наверху, ещё не выспался. Его, человека с высшим экономическим образованием, оставил сидеть в яме какой-то сонный сотрудник дурацкого атракциона!

– Вытащите меня отсюда!!! – заорал он пуще прежнего. – По-хорошему вытащите! Немедленно!!!

Павлик не кричал. Он вопил. Он выплёвывал в синее небо ругательства зло и отчаянно, пока вновь не услышал, как мужчина произнёс сердито:

– Авгуська! Заткни ты этого басурманина! Паночка же спит!

– Зараз зробим*, пан Арсайла! – задорно, почти весело ответил мужчине рыжебородый. (*сейчас сделаем)

Павлик разошёлся не на шутку. Павлик продолжал кричать. Он взывал и требовал, топал ногами и бил ладонями по стене, когда через край ямы прямо над ним перевесился рыжебородый парень, держа обеими руками какой-то предмет. Павлик не сразу понял, что это, пока рыжебородый не отбросил кивком головы чёлку, упавшую на глаза и не прицелился в него этой штукой, как из ружья.

«Арбалет! – пронеслось в голове Павлика. – Значит, это не бутафория. Это по-настоящему!»