«Сейчас он поднимет руку и ткнёт своим ножиком Эру, а на запах её крови прибегут все «серые», какие здесь обитают», – мысль, возникшая в Элиной голове, ни на йоту не подтолкнула её к действиям. Она была словно посторонний наблюдатель, словно зритель перед экраном кинотеатра, на котором разворачивалось трагическое и одновременно завораживающее действие. Смотрела и фиксировала каждое движение «серого», не больше. И всё из-за проклятой крышки стола, не позволявшей нанести спасительный удар.

Эра, в отличие от сидевшей рядом Эвы, прекрасно видела странное существо, тянущее к ней свой длинный нос. Существо шипело, как порванный шланг велосипедного насоса, когда воздух неспешно вытекал сквозь его сухие губы. Оно всматривалось в перемазанное липким соком и пылью милое личико девочки, а та в растерянности переводила взгляд с этого существа на лицо старшей сестры, и надеялась, что сестра через мгновение начнёт действовать сама, или даст ей команду убегать. Эля молчала. Эля не шевелилась. Её будто загипнотизировали тягучие и шаткие движения «серого».

Внезапно, в большой прорехе порванной подмышкой рубахи «серого», Эля увидела груди. Иссохшие, как и всё это существо, пепельно-серые, похожие в этот момент на два увядших осиновых листка, каким-то чудом прилипшие хрупкими черешками к телу странного создания.

– Это не «серый», – одними губами прошептала Эля.

– А кто? – удивленно произнесла Эва и вздрогнула от звука собственного голоса.

– «Серая», – она никогда раньше не произносила название этих существ таким образом. В женском роде. Дети даже помыслить не могли об этом. «Серые» и «серый» – всё, что они слышали от взрослых, словно речь шла не о людях, а некой новой расе, где женских особей просто не существовало.

Слово прозвучало странно, непривычно и оно, сродни неведомому заклинанию, разбило чары неторопливых покачиваний «серой» женщины. Пальцами правой ладони Эля сжала рукоять тесака ещё крепче и надёжней, ведь она уже решила, как ей следует поступить. Девочка поставила кончик лезвия на шею «серой» между первым и вторым позвонками, аккурат возле самого основания черепа, опустила раскрытую ладонь левой руки на обушок тесака, надавила и одновременно с этим толкнула своё оружие вперёд. Лезвие перерезало тонкую шею неожиданно легко, легче, чем сырую глину. Голова женщины ударилась о деревянный пол с громким стуком. Звук падения эхом убежал по длинному коридору и спрятался, затихнув, возле дверей кабинета информатики.

– Погнали домой, – сказала Эля, пытаясь на ощупь застегнуть Эрин рюкзачок. Она не могла отвести от «серой» удивлённых глаз, ведь та всё ещё стояла на четвереньках.

«Серая» в этот момент напоминала Эле странную безголовую собаку, охранявшую не менее странный мяч, лежавший у её передних лап. Она всё ещё покачивалась, но амплитуда колебаний жуткого обезглавленного существа постепенно становилась короче.

Эвелина заглянула под стол и замерла, разглядывая леденящую кровь картину.

– Кровь у неё чёрная. Выступила, но не вытекает, – произнесла она совершенно спокойно, как будто каждый день наблюдала подобные сцены. – И запах. Какой у неё странный запах. Пахнет, как жасмин во дворе у Клезовичей.

Эва ещё раз шмыгнула носом, принюхиваясь, чтобы убедиться, что не ошиблась и только собралась выпрямиться, как под стол опустились головы обеих её сестёр.

– Ага, – сказала маленькая Эра. – Точно как весной у тёти Инны. А почему он ещё стоит?

Существо уже перестало качаться. В том месте, где была голова существа, выступила кровь большой и густой антрацитовой каплей, больше похожей на расплавленный битум, чем субстанцию, присущую человеку. Эта чёрная блестящая капля благоухала жасмином.

Эля протянула к «серой» ногу и пнула её в плечо. Существо опрокинулось на бок и обмякло.

– Элька, – негромко позвала сестру Эва. – «Серая» к батарее привязана за ногу.

– В смысле «привязана»? – Эля ещё дальше засунула голову под парту, стараясь увидеть щиколотки «серой».

– Привязана она. На щиколотке ошейник собачий, а от него тросик к батарее. Тонкий, миллиметра два толщиной, – она взглянула на сестру и увидела страх на её побледневшем лице. И тут Эва сама поняла всю опасность сложившейся ситуации – привязать «серую» к батарее мог только чужак.

– На цыпочках к лестнице и не дышать, – чуть слышно прошептала Эля и вынырнула из-под стола.

– Не торопитесь, милые дети, – раздался за её спиной спокойный баритон.

От этого тихого и приятного голоса, будто бы морозным ветром повеяло. Повеяло с такой силой, что волосы на затылке Эли зашевелились. Эля не обернулась. Она даже не шелохнулась. Застыла, подобно изваянию, лишь сжала рукоять тесака ещё сильнее, до боли в пальцах.

Теперь, когда Эля знала о присутствии мужчины за своей спиной, она услышала его тихую поступь, лишь только чужак тронулся с места. Тяжёлая пятерня легла на Элин затылок и с силой пригнула её голову вниз, почти к самым коленям, а вторая легла на кулак, сжимавший рукоять тесака.

– Можешь отпустить своё оружие, – всё так же спокойно произнёс мужчина. – А ты даже не вздумай тянуться к своему.

Эвелина повиновалась, опустив обе руки на колени и нервно сцепив пальцы, глядя исподлобья на чужака. Чужак в этот момент с интересом разглядывал тесак её сестры. Сама Эля уже сидела прямо и тоже оценивала, но не тесак, а нового противника. Она осматривала мужчину внимательно, с головы до пят, решая, каким образом ей будет проще всего с ним справиться. Новый противник был огромен. Тёмное от загара обветренное лицо заросло густой всклокоченной бородой, а длинные спутанные волосы были разложены на кривой пробор. Яркие карие глаза светились жизнью и энергией, и морщинки в уголках глаз говорили о том, что сложившаяся ситуация его веселит. Он улыбался, хоть саму улыбку было невозможно разглядеть в зарослях усов и бороды. Одет чужак был в грязные джинсы и такую же грязную ветровку, распахнутую на голой груди. Серые от пыли ноги, обутые во «вьетнамки», демонстрировали миру пальцы с длинными, заскорузлыми ногтями, поражёнными застарелым грибком. От него разило закисшим потом и грязью.

– Ножны сними, – негромко произнёс чужак, глядя Эле в глаза. – Они тебе уже не пригодятся.

Девочка повиновалась безропотно, ведь это был прекрасный способ получить в руки своё второе, потайное оружие. Она скинула тесёмки с плеч, вытащила ножны-колчан из-за спины и положила его на колени, прикрыв ладонями, делая вид, что ей тяжело расставаться с любимой и дорогой сердцу вещью. Чужак хмыкнул, но чехла не забрал. Он присел на корточки рядом с Элеонорой и заглянул под стол, левой рукой цепко держа Элю за предплечье. Положив тесак рядом с собой на пол, он вытащил за волосы отрубленную голову «серой» и поцеловал её в лоб.

– Мама моя, – пояснил он без капли горечи в голосе. – Давно нужно было освободить её от страданий, да всё рука не поднималась. Так что, спасибо тебе. А знаешь, почему она переключила внимание с тебя на эту маленькую девочку? Ты одна из них, только об этом, кроме «серых», пока никто не может знать. Тебя кусали, лизали рану?

– Нет, – Эля попыталась сглотнуть слюну, но пересохшее горло не нашло влаги для этого действия.

– Думаю, ты не врёшь. Иначе ты не была бы так спокойна, – чужак задумался на минуту и произнёс уверенно. – Когда-то «серый» плюнул тебе в глаза. Думаю, это случилось давно. Ты даже не придала этому факту значения. Насколько мне известно, в таких случаях метаморфозы в людях проходят значительно дольше. Я угадал? Плевал «серый» тебе в лицо? Вот по этой причине ты останешься здесь, а девочки пойдут со мной. Поняла?

Мужчина повернул голову, и испытующе заглянул Эле в лицо.

«Чок» – щёлкнул секретный механизм. «Цок» – выскочило из потайного места острое лезвие и устремилось, ведомое верной рукой к заветной цели. Чужак ничего не понял, когда лезвие ударило его в шею. Эля била ножнами без замаха, с колен. Лезвие выскочило из секрета всего за пару десятков сантиметров от смуглой от загара и грязи кожи. Мужчина выронил голову своей матери и схватился рукой за шею, стараясь закрыть ладонью обильно текущую из раны кровь, а Эля била, била не останавливаясь. Лезвие резало чужаку до костей пальцы, пробивало ладонь насквозь, заставляя кровь течь обильнее, сильнее.

« Цвет крови подскажет тебе, что ты попала туда, куда надо, – сказал ей однажды папа. Артериальная кровь светлее венозной. Она алая и течёт так, что её ничем не удержать. Только пережать ремнём. А шею ремнём не пережмёшь».

И Эля наносила удар за ударом. Стремительные, короткие, молниеносные удары. Ей позарез необходим был алый цвет. Она не испытывала ни страха, ни злости, двигаясь, как если бы выполняла рутинную работу, ведь с ней две младшие сестры и им всем троим очень необходим сейчас алый цвет крови. Три пары глаз наблюдали за ней удивлённо, и самое сильное удивление выражали глаза чужака. Он открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, и в это же время свободной рукой пробовал остановить смертоносные движения Эли. Наконец чужаку удалось схватить чехол. Такая удача ничем не могла ему помочь, ведь из шеи уже целую секунду била алая струя, заливая мужчине весь левый бок. Эля видела алый цвет, но сама остановиться была не в состоянии, пока опасность, исходившая от чужака, требовала, чтобы враг был повержен полностью. Тогда можно будет спокойно вздохнуть, расслабиться. Кровь, под напором могучего сердца этого большого мужчины растекалась по полу, обильно брызгала сквозь искалеченные пальцы на Элю, на стол, а внизу, на первом этаже нёсся по школе грохот многочисленных ног.

– Хватай рюкзак, Эру и бегом на дальнюю лестницу, – Элеонора не успела договорить, а сёстры уже пришли в движение, настолько они были вымуштрованы ею и папой.

– А ты? – проскальзывая мимо чужака, шатавшегося на корточках от потери крови, спросила Эва.

– Не сцы, – коротко обрубила Элеонора и прокричала уже вслед удалявшимся сёстрам, – в столовой в окно и вдоль школы к велосипедам!

Эля, как и первый раз в тамбуре, снова слушала школу. Звуки бегущих ног перенесли её в прошлое. Школа гудела от топота, почти как на большой перемене, когда полторы сотни школьников устремлялась в столовую и буфет, чтобы быть в очереди если не первыми, то максимально ближе к окну выдачи. Эля без труда могла бы представить то счастливое время, которое она, в отличие от своей младшей сестры, успела застать, но огромная лужа крови и человек, лежавший на боку, с бессмысленным взглядом взирая на бело-зелёную стену коридора, мешали ей сделать это.

Присев на корточки, Эля заглянула мужчине в глаза. Тот ещё был жив, находился в сознании, но смерть уже начала гасить огонь безудержной энергии, горевший минуту назад в его глазах.

– Никто не имеет права уводить от меня сестёр, – произнесла она громко и отчётливо, стараясь, чтобы смысл её слов пробился в мозг мужчины сквозь пелену надвигавшейся вечности. Веки мужчины чуть заметно дрогнули в ответ на её слова. Решив, что она услышана, Эля выпрямилась, держа в одной руке чехол, а во второй, поднятый с пола тесак.

Девочка шагнула к стене, прижалась изо всех сил к ней спиной, будто хотела продавить своё тело сквозь толщу кирпичей и бетона, и закрыла глаза. Страх перекрыл ей дыхание, сердце стучало у самого горла. Она слышала, как «серые», мешая друг другу, протискивались в дверной проём и останавливались рядом с ней. Слышала, как на них напирали те, что ещё находились на лестнице. Вскоре толпа «серых» в коридоре увеличилась на столько, что отдельные особи этих странных созданий начали толкать её, наступать ей на ноги. Несколько раз Элю хватали за плечи костлявые пальцы и тут же отпускали, и она догадалась, что так пытаются сохранить равновесие те, кого толкнули сильнее, чем необходимо. Опасение улетучивалось ежесекундно. Вскоре Эля задышала полной грудью, а ещё погодя немного открыла глаза.

Их было человек двадцать. Полуголые тощие люди окружали её с трёх сторон. Эля не знала, что «серые», если они не находятся под присмотром обычных людей, со временем теряют штаны и трусы, ведь по мере истощения одежда сползала с их плоских задов и бёдер. Тот «серый», увиденный ею единственный раз в жизни, был завёрнут в суконное одеяло и стянут пеньковой верёвкой, подобно мумии.