– Все в порядке, мальчики, – сказала я им, опускаясь к изголовью Тео. – Принесите-ка мне из столовой ложку.

Близнецы с громким топотом ломанулись прочь. Ложку они будут искать долго, главное я сделала – убрала их из холла.

Тео попытался что-то сказать, но вместо звуков из его рта вырвалась, шипя, синеватая пена. Только сейчас я заметила, что все его лицо покрыто липкой голубой жидкостью. Видимо, всю обратную дорогу остатки Гнева шли носом.

– Дыши глубже, – сказала я ему. – Ни о чем не думай. Гнев Шиори отступает, если убрать раздражитель. А он… убран.

В нос ударил сладковато-приторный запах горелого мяса. Конечно, показалось.

– Ранко, помоги мне.

Приподняла голову Тео, и Ранко схватил его за плечи. Я прикинула, сможем ли мы вдвоем дотащить старшего брата до дивана. Кажется, сможем.

– Юса, дуй за малышами в столовую. Во-первых, задержи их там, а главное… В среднем шкафе на правой стене, голубая бутыль…

– Да знаю я, – цыкнул мальчишка и бросился из комнаты. Конечно, он знал. Но, растерявшись, вполне мог забыть.

Мы с Ранко поволокли Тео к дивану. С трудом приподняли его и перекинули на мягкую потертость когда-то роскошной обивки. После стремительного жара тело Тео окутало ледяным дыханием. Он был такой звонкий от холода, что, казалось, упади сейчас – разлетится на тысячу хрустальных осколков.

У меня в арсенале не так много средств, чтобы помочь ему. Только отец мог научить его изначально пользоваться приступами Гнева с наименьшими потерями, а мама – сгладить последствия. Но наших родителей уже нет на этом свете, и всему, что необходимо для выживания, мы учились сами. Удивительно, как все остались целы и невредимы после этих безумных экспериментов!

Я пыталась согреть дыханием руки Тео. Ранко притащил большое пуховое одеяло и уже кутал брату ноги, а в локоть мне уперлось что-то гладкое и стеклянное. Юса пытался привлечь мое внимание, толкая бутыль с лидонией под руку.

– Два глотка, – сказала я, не выпуская ладоней Тео. – Ложку нашли? Разожми ему зубы и вливай.

– Я буду, я! – раздалось рядом, и я чертыхнулась:

– Какого такого, Юса, ты не задержал малышей в столовой?

– Но это мы нашли ложку, – заверещал Юль, и Рос, взяв на полтона выше, подтвердил:

– Нашли! Мы! Ложку!

– Молодцы, – произнесла я, с одной стороны, внимательно наблюдая, как по подбородку Тео стекают капли драгоценного отвара, не попавшие по назначению. А с другой, тянула его руки, не отпуская в совершенное беспамятство. Зубы Тео, стуча о ложку, которую Ранко пихал ему рот, издавали жуткий скрежещущий звук. – Без вас мы бы все тут пропали. А теперь поищите подушку. В дальней спальне!

Это я крикнула уже вслед убегающему топоту.

– Ле, – испуганно прошептал Юса. Его нежные длинные ресницы трепетали, отбрасывая тень на щеки. – Ты же сама… Зачем ты взяла билет с попутчиком?

Значит, почему я ушла, их пока не волновало. Они забыли об этом в суматохе. Но только пока.

– На соло-купе у меня не хватило денег, – бросила я через плечо. Это было правдой.

Ледяная ладонь в моих руках стремительно теплела. Пальцы шевельнулись, и нездоровая прозрачная бледность сходила с лица Тео. Он дышал уже гораздо спокойнее, голубое свечение плазмы из носа тускнело на глазах, сворачивало сияние. Поток, прерванный гневом Шиори, восстанавливался, все органы возвращались к своей привычной работе.

– Ты сама… – повторил Юса, раздираемый двумя истинами. Он хотел бы остаться и на моей стороне, и на стороне Тео. Больше всех в наших ужасных ссорах, становящихся все безнадежнее и глубже, страдал он. Самый ранимый. Между нами разверзалась бездна, которая с каждым днем становилась все шире и глубже, а Юса уже еле держался, зависнув прямо на середине этой пропасти.

– Да, – ответила я, потрепав его яркую мягкую челку. Потом осторожно спустила голову Тео со своих колен на диванную подушку. Он глубоко, со всхлипом вздохнул, словно расставался сейчас в своем забытьи с чем-то очень дорогим, но глаза не открыл.

– Сама, – подтвердила я, поднимаясь. – Я это сделала сама… Пока не трогайте его. Он спит. Пусть отдохнет.

О, да. Этот монстр, несомненно, нуждался в отдыхе после того, как искалечил невинного попутчика.

***

Я со злостью швырнула баул в угол комнаты. Он вдруг раскрылся, явив забитое суетой чрево, на пол вылетала ярко-розовая тряпка, жахнула о поверхность золотой отделкой. А потом из него вылетел и старинный меч Шиори. С грохотом не меньшим, чем драгоценные брюлики, свисающие с горловины платья почти до пояса. Меч я стащила из оружейной (просто из соображений, что там, куда я отправлялась, мне пригодилось бы оружие), а с этого платья и началась наша последняя ссора.

Вернее, последняя ссора началась с раута, который Дома Гнева объявили впервые после Вторжения. Все-таки прошло уже пять лет, и за это время многое из того, что было разрушено, восстановили.

Жизнь входила в прежнее русло, и свободную любовь, набравшую силу за время беспорядков, требовалось опять взять под контроль. Дома Гнева возобновляли ежегодные рауты – ярмарки женихов и невест. Продолжение избранных Гневом родов под пристальным взглядом старших. Это было сейчас главным: восстановить чистоту крови. Ну и рождаемость, конечно. После таких-то потерь.

Как правило, до Вторжения на рауты ежегодно собирались девушки, накануне вступившие в брачный возраст. Я, по всем меркам, уже давно перешагнула его, и известие о возобновление раутов, которое так воодушевило все Дома Нижнего Ронга, не очень-то меня тронуло. Это хорошо, что жизнь входит в свою колею, но та ее часть, которая связана с браками, меня не касается. Я пропустила свою весну, так же, как и большинство моих ровесниц, попавших в романтическом возрасте в период Вторжения. И ни капли не жалела. Вернее, вообще об этом не думала.

Тем неожиданней оказалось розовое вечернее платье в руках у Тео, с которым он появился на пороге гостиной.

Мы, как всегда, собрались там вечером. Уютно, тепло и беззаботно. Я – на небольшом диванчике, Ранко и Юса прижались с двух сторон, грели теплыми боками. Малыши устроились у меня в ногах перед креслом на большой мохнатой шкуре, так и не очищенной мной до конца от въевшихся пятен, что остались со времен Вторжения. Мы так и называли гостиную – «шкурная».

Белоснежная шкура изрядно истрепалась и потемнела, но в этом был даже какой-то обжитый уют. Рос и Юль любили валяться на ней, зарываясь в высокую шерсть, пахнущую немного дезинфектором, немного духами. Странно, что этот роскошный запах жизни до Вторжения за много лет так и не выветрился из шкуры неизвестного зверя. Тео говорил, что это запах маминых духов, а зверя убил на охоте папа. Где-то на краю света, в одной из своих экспедиций. Из очередной отец так и не вернулся. Наверное, Вторжение застигло его прямо во время работы.

– И пролился огненный дождь, и шел он три дня и три ночи, выжигая все, что попадало под его смертоносные струи. Братья, скрывшиеся в пещере, могли только наблюдать, как уничтожает он все, что было им дорого. Стонали и кровоточили их сердца, наполовину стерлись зубы, которые они сжимали в бессильной ярости, разбились кулаки, которыми они били в припадке отчаянья о холодные и равнодушные стены грота. Но огонь был неумолим. И на четвертый день сказал один из старших: «Если мир уничтожен, то не стоит и нам жить. Не будем прятаться, как последние трусы, достойно уйдем вместе с тем, что было смыслом нашего существования». И молча кивнули остальные пять братьев, соглашаясь с ним. И взялись они все за руки, крепко сцепившись ладонями, и шагнули разом под золотой дождь…

Я читала вслух книгу Гнева, как раз нашу любимую легенду о шести огненных братьев Дома Керро, когда на пороге нашей любимой «шкурной» появился Тео – невероятно довольный и торжественный. С розовой тканью в руках. По насыщенному пурпуру блестела золотая вязь пластин, тяжело натягивая нежный шелк, слепя глаза. Богатое платье. Очень красивое. Я это сразу поняла. Врожденной особенностью, которая позволяет девушкам даже при мимолетном взгляде определить роскошь и дороговизну наряда.

– Клен, – не снижая торжественности, произнес Тео. – Ты идешь на раут.

Все еще не отрывая взгляда от яркой ткани у него в руках, я равнодушно произнесла:

– И с чего это?

– Магистрат объявил, что на этот раут, первый после Вторжения, приглашаются все девушки, что пропустили свою брачную весну. За все пять лет.

Тео совсем недавно вошел в возраст Хозяина и очень гордился, что теперь обязан посещать собрания Домов Гнева, как главный представитель Дома Шиори. Хотя служил Магистрату всего несколько месяцев, и вчера представлял наш Дом только на третьем собрании, вид у Тео был умудренный и знающий. Ах, да, теперь он в числе тех, кто принимает решения. Тогда меня это очень умиляло. И совсем не насторожило.

– Представляю, какое там будет столпотворение, – протянула я, откладывая в сторону увесистый том с легендами. Этот разговор, подчеркивающий осведомленность Тео в великих делах, требовал полного внимания с моей стороны. И я совсем не против подыграть ему.

Он кивнул, а малыши захихикали, услышав новое слово. «Створение полтов», – прошептал Юль, и Рос, хрюкнув, зарылся носом в мягкую шкуру.

– После Вторжения осталось так же много вдовцов, – интонации в голосе Тео были чужими. Он явно повторял чьи-то слова. Кого-то гораздо старше и значительнее его самого. Того, кем он сам хотел быть.

– И таких как я – перецветов – можно будет неплохо пристроить.

Я улыбнулась. Не может быть, чтобы Тео и в самом деле собирался «пристроить» меня.

– Клен – перецвет, – глухо донеслось откуда-то из дебрей шкуры. Рос сдерживал новый приступ смеха.

– Перецвет, – средние близнецы выдохнули в один голос. Они тоже не смогли удержаться.

Я потрепала оттопыренные розовые уши братьев, облепивших меня с двух сторон.

– И что тут такого смешного? – но не выдержала и сама улыбнулась. – Хотя, конечно… Тео, а откуда это платье? Ну да, то, что держишь в руках?

– Тебе нравится? – он неловко распрямил в руках нежную ткань. Золото на ней неторопливо и благородно звякнуло. – Это… Мамино.

– Как оно может не нравиться, Тео?! – я поднялась с кресла, перешагнула через светлые макушки, чуть тронутые характерной рыжиной наследников Дома Шиори, и остановилась перед Тео, старательно изображавшим платьевую вешалку.

Почти не касаясь, легонько провела пальцем над ослепительной висюлькой: солнечно-рыжее переходило в чернь, плотно обволакивающую ярко-зеленые драгоценные капли.

– Ты заходил в комнату родителей?

Он кивнул. Я растрогалась еще больше. Мы старались обходить стороной заброшенные апартаменты мамы и папы, чтобы лишний раз не рвать сердца. Так что Тео совершил ради этого выезда большое усилие над собой.

– Я поеду на раут, – сказала я благодарно. – И непременно надену это платье. Только, наверное, придется подогнать под себя…

Он покачал головой.

– Ты сейчас выглядишь точь-в-точь как мама. Не думаю, что нужно что-то сильно менять.

Я благодарно улыбнулась брату. И средние, и младшие близнецы уставились на меня во все глаза. Они не помнили маму, и сейчас пытались представить, как она выглядела. Семейный архив погиб в волне Вторжения, и Тео оставался единственным из всех нас, кто представлял лица наших родителей.

– Тео, – сказал вдруг Юль тихо, но мы все услышали. – А ты… Твой Гнев… Он не может сделать так, чтобы у нас были портреты… Ну хоть один. Мама и папа.

Все молчали, но думали то же самое, что и малыш Юль. Я точно ощущала, что мы все с напряжением ждем ответа от Тео. А вдруг? Может быть…

Но Тео покачал головой: