– Даже пробовать не стану. Я совершенно уверен, что не смогу. Юль, Гнев действует только на физические объекты. Воссоздать или уничтожить можно то, что есть на самом деле. То, что можно… Скажем так – потрогать. Все картины без следа исчезли в волне Вторжения. Остались только воспоминания. И… Малыш, ты можешь сейчас потрогать пирог, который съел вчера?

У Юля и Роса широко раскрылись глаза. Они изо всех сил пытались понять, как вытащить из памяти съеденные вчера пироги.

– Не пытайтесь, – рассмеялся Ранко. – Не сможете.

Кажется, они с Юсой тоже были разочарованы. Такие здоровые, а все еще, как дети. Наверное, только что прикидывали возможность материализации исчезнувших пирогов.

– Хватит, – сказала я, осторожно принимая из рук Тео платье. – У нас есть одна особа, которая может воссоздавать любые булки. И сейчас она пойдет на кухню, а через пару часов вы сможете не только представить, но и осязать всякие разные пироги.

– Кто эта… особа?! – закричал Юль.

– Клен, дурашка, – потрепал его по голове Ранко. – Только Ле умеет проводить материализацию некоторых воспоминаний. И делает она это лучше всех на свете.

3. Почему они интересуются мной?

Когда экипаж непривычно затрясло на мостовой – он выехал за пределы Дома Шиори, я отдернула занавеску и с любопытством выставилась в небольшое сквозное окно. Я так давно не покидала внутренние устои Дома! Тео мог подробно рассказать о жизни вне Дома Шиори, но в поместье было столько важных дел, что я особо и не интересовалась происходящим за его пределами.

– Отстроили городскую ратушу, – сообщал кратко Тео, – она пострадала больше других зданий, потому что самая высокая в округе. Обрушенный купол лежал несколько лет грудой хлама. Наконец-то Гнев дошел и до нее.

И я кивала, хотя меня больше беспокоило невероятно жаркое лето, от зноя которого вся зелень и вершки, старательно возделываемых мной овощей, пожухли и покрылись темными пятнами. Сколько из всего этого останется пригодным для еды? Это самое важное. А ратуша… Тео говорил, что она была прекрасна и значительна. Но я не помнила ратушу. И площадь Нижнего Ронга не помнила. И Верхний Ронг тоже не вызывал в моей памяти никаких ассоциаций.

Я просто знала, что буквально накануне и в большой спешке в ратуше заново воздвигли зал для раутов. Тео тоже принимал в этом участие – его Гнев на глазах креп, становился все более внушительным. Он чувствовал свою нужность, незаменимость. А я была очень рада, что теперь с ним Хозяева из других Домов. Они направляют и корректируют его Гнев, который высвобождался самостийно, без наблюдения, воспитания и необходимого направления.

Я ничем не могла помочь Тео. Помню, что сильно испугалась, когда чистая энергия проявила себя в первый раз. Я и не знала, что он существует. Гнев.

Гепаж трясся и ухал на довольно ровной дороге, выложенной плотно подогнанными друг к другу булыжниками. Время и ветер, ноги и колеса притерли камни, сгладили поверхность до монотонности. Путь был бы прекрасным, если бы Гнева Тео хватало на бесперебойное движение. Но еще неопытный Хозяин вел гепаж рывками. То изо всех сил усиливая энергию, то, устав, опускал энергетические вожжи.

«Лучше бы взяли механику», – подумала я, но тут же прикусила язык, чтобы не произнести это вслух. Нам удалось привести в порядок всего один экипаж, да и то не до конца. Он выглядел… Просто ужасно, честно сказать, он выглядел после наших попыток. Совсем не для торжественного выезда на раут.

Вскоре вытянутые коробки серых безликих зданий сменились приличными особняками, огороженными высокими непроницаемыми оградами. Над ними высились белоснежными балконами верхние этажи и добротные крыши, кое-где украшенные довольно затейливыми куполами и башенками. Чем ближе к ратуше, тем чище и просторнее становилась мостовая, и даже коляска как-то сразу подобралась и выровняла ход: то ли, действительно дорога выгладилась, то ли Тео собрал всю свою волю в кулак и смог остаток пути провести гепаж без происшествий.

Путь, который мы проделали до ратуши, оказался неблизким: наши предки создали Дом Шиори в тогда еще тихом и безлюдном месте, практически в лесу. Почему-то им казалось важным, чтобы особняк находился как можно дальше от центра города. Это сейчас, когда Ронг разросся, ни о каком «загороде» речи уже не шло, а тогда на много миль вокруг, кажется, не было ни единой человеческой постройки. Только гнезда и норы.

В которых мне, кстати, сейчас хотелось скрыться. Накануне я, предвкушая выезд из Дома Шиори, находилась в настроении приподнято-восторженном, и платье примеряла с трепетом и восхищением, с удовольствием крутилась в нем перед зеркалом. Просто до дрожи вдруг захотелось оставить хоть ненадолго родные пенаты. Увидеть уже подзабытый мир, о котором иногда рассказывал Тео, и от которого меня отгораживала неприступная стена Дома Шиори.

Я не очень беспокоилась о том, что там, за этой стеной, мне вполне хватало забот и внутри нее.

Но когда наш гепаж выехал на большую площадь перед ратушей, я непроизвольно ахнула и высунулась из коляски почти по пояс. Картина, представшая передо мной, показалась в первый момент и в самом деле грандиозной.

С четырех сторон к площади вели длинные улицы, превращаясь в один широченный проспект – главную артерию города. Именно она питала Ратушу.

Высоченное терракотовое здание, возвышаясь над площадью, выложенной крупным камнем, всеми пятью своими шпилями уходило в небо. В несколько добрых миль вокруг него не было ничего, но даже если бы и было, Ратуша все равно придавила бы своим величием любое здание, оказавшееся по соседству.

Уже потом я рассмотрела и дыры, сквозь которые просвечивались старые, облупившиеся кирпичи, и темную плесень, затянувшую всегда влажную северную сторону небоскреба. У Хозяев не хватило Гнева отшлифовать главное здание Нижнего Ронга до совершенства.

Но сейчас я смотрела на это мрачное, давящее великолепие во все свои восхищенные глаза.

– Рот закрой, Клен, – в голосе Тео прорывалась гордость, которую он тщетно пытался скрыть. Ну как же! Он тоже приложил свои силы для восстановления Ратуши. «Ходить на службу» – так называлось то, что он пропадал целыми днями с тех пор, как достиг совершеннолетия, и Магистрат призвал его Гнев для общего дела.

– Сам закрой, – огрызнулась я по привычке. – Не очень-то уж и прекрасно. Мрачновастенько…

– Так и было задумано, – сказал Тео. – По этикету я должен подать тебе руку, так что не брыкайся.

Он выглядел уставшим после того, как вел гепаж. Впервые Тео сделал это один, сам, без посторонней помощи, и, конечно, он заслужил мою благодарность. Я кивнула и оперлась о его протянутую руку, вылезая из коляски.

Площадь перед самым зданием Ратуши была заполнена повозками. Здесь вперемешку теснились и гепажи, и механические экипажи – каждый из Домов добирался насколько хватило талантов.

Мы поднялись по парадной лестнице, миновали сводчатый вестибюль и оказались на третьем этаже. Удивительно, что никого не встретили ни на главной лестнице, ни даже в этом огромном коридоре с арками, из-за которых издалека слышался гул голосов, смех и музыка. А ведь перед Ратушей я только что видела несметное количество и экипажей, и гепажей. Неужели мы все-таки опоздали, и праздничная толпа уже вовсю веселится там, за этими стенами?

Арки словно разъехались сами собой, пропуская нас в недавно отстроенный специально для торжественных многолюдных мероприятий зал.

Огромные хрустальные люстры переливались невыносимым для моих глаз потоком света. Играл оркестр.

Просторный зал для раутов был переполнен настолько, что уже не казался просторным. Голова сразу же закружилась от непривычного скопления людей в замкнутом пространстве. Насколько бы грандиозно оно не длилось вширь и к небу, все равно стены давили с четырех сторон, и потолок еще – сверху.

Перед глазами мельтешили цветные пятна – бледно-желтые, салатно-зеленые, ярко-бирюзовые. Воздушные пышные пятна – девушки вытащили самые нарядные мамины платья, оставшиеся еще с эпохи до Вторжения. А, может, кто-то из них и специально заказал наряд к рауту, но если такие и были, то считанные единицы. Платье, в котором девушка из Дома Гнева благополучно когда-то вышла замуж, украшалось золотом, серебром и драгоценными камнями, и каждое поколение вносило в него свой вклад. Чем древнее и уважаемей Дом, тем более ценно платье для раутов. В самом прямом смысле этого слова. Некоторые из девушек сейчас мне казались ходячими банковскими сейфами. Сокровищницами, но чуть приоткрытыми, чтобы продемонстрировать семейное благополучие.

Темные фраки и сюртуки для торжественных случаев разбавляли этот пестрый цветник, очерчивая границы женского самолюбования. Здесь выбирали себе Хозяйку только Дома, имеющие действующую энергию Гнева, потенциальной невесте не нужно волноваться о происхождении молодого или не очень человека, что решился заговорить с ней: все уже тщательно отобрано и одобрено.

Я предстала перед этим «профильтрованным» обществом, впившись всем правым боком в Тео. Просто намертво вцепилась в него. Вросла. Он пытался незаметно вернуть мою руку в позицию, более соответствующую этикету, но элегантно придерживать меня за локоть у него так и не получилось.

Тео краснел и бледнел, стараясь тихонько отлепить меня, как приставшую жвачку. На нашу перекошенную пару уже смотрели то одна пара глаз, то другая. И секунды не прошло, как почти весь зал пялился на нас, скрывая чрезмерное любопытство подчеркнутым равнодушием.

Мне было совершенно безразлично мнение присутствующих, но волновало их количество. Для меня этот выезд – просто дань уважения Магистрату, я вообще-то и не собиралась замуж. Нужно просто появиться и все. Вот только я никогда не подозревала, что толпа людей у меня вызывает удушье. Показалось, что они разом выпили весь воздух в этом зале, и мне его не хватало. Ноги резко ослабели, а горло пережало тугой удавкой. Неожиданно и очень неприятно.

– Клен, – зашептал Тео, когда понял, что все уже сразу и безвозвратно пропало, – отцепись от меня…

– Не могу, – я и в самом деле не могла.

Он с натянутой улыбкой, потащил меня вдоль стены, кивая на ходу кому-то из, наверное, знакомых. Лица слились для меня в одно пятно, и когда я, наконец, поняла, что Тео стремиться сопроводить меня в самый темный и безлюдный угол, то испытала к брату чувство глубокой благодарности.

В этом углу сиротливо жался к стене, кажется, единственный диванчик во всем зале. На раут собрались здоровые и полные сил представители Домов Гнева, желающие продолжить род. Никто и не предполагал, что среди них может оказаться тот, кто не в состоянии продержаться пару-тройку часов на ногах. Но вот я оказалась именно тем, кто не в состоянии.

– Ну, ты, Клен…

Тео, сгрузив меня на диванчик, выдохнул. Ему явно хотелось вытереть пот со лба, но он не мог себе позволить сейчас такую откровенную слабость.

– Я долго сидела в Доме, – оправдалась я быстренько. – Отвыкла.

Как только мы пропали с радаров всеобщего внимания, голова тут же встала на место, и томление в ногах прошло. Мне уже не так сильно хотелось вернуться в Дом, а даже потянуло осмотреться по сторонам.

– Кажется, – сказал Тео, – мы сейчас уронили твой статус ниже некуда…

В его словах звучала досада, но вместе с тем и явное облегчение. Он раздирался между двумя чувствами: обидой за Дом Шиори и надеждой, что больше меня на рауты не позовут.

– Да ладно, – зашептала я в ответ, – переживу… Ты же не собирался и в самом деле… «Пристроить» меня? Тео, лучше найди мне чего-нибудь выпить. В горле пересохло…

– Хорошо, – сказал брат.

Я приготовилась разглядывать замысловатый узор из каких-то смутных шестеренок на полу.

– Пожалуйста!

Передо мной появился кристально прозрачный фужер на длинной, тонкой ножке. В нем шипело только что налитое из бутылки игристое вино. Я с удивлением подняла глаза. Как это Тео успел так быстро метнуться?

Но это был вовсе не Тео. Изящно сложенный мужчина протягивал мне бокал с вином. Молодой, но явно старше моего брата. Волосы и глаза незнакомца мерцали непривычно темным оттенком. Как блестящие крылья лунного ворона. Это… пугало.