Полина вгляделась в злое лицо Макса, пытаясь понять, не шутит ли он над ней.

А потом до нее дошло, к чему все это светопреставление – муж просто нашел еще один повод ее приревновать. Искал тщательно, перерыл весь дом, но даже на этом не остановился – залез к бабушке.

Только вот ее уже тошнило от того, что приходилось все время оправдываться без вины.

Больше она ни в чем оправдываться не станет.

Полина подскочила с места, вперила в мужа обиженный взгляд.

– Макс, ты сейчас грязными сапогами потоптался по моей душе!

Она думала, муж хоть немного усовестится, но оказалось, наоборот – он еще больше взъярился.

– Ты еще мусором меня назови!

– Как ты вообще мог залезть в мои личные бумаги? Ты перешел все границы! – Полина сжала кулаки.

– У тебя нет ничего личного! – прогремел он – Ты вышла замуж, и все твое личное на этом закончилось. Поэтому ты сейчас сядешь и подробно мне объяснишь, кому и зачем все это писала. А главное – почему не отправила? Такие письма… Отчего не порадовала любовника? Или вы фотографиями своих записок обменивались? Так типа романтичнее, чем эсэмэсками?

Он навис над ней со злобным выражением лица.

Казалось, сожжет взглядом, если она немедленно не начнет говорить.

Вот только Полине не хотелось признаваться в том, что все эти письма она писала ему. Он ей в лицо гнусные обвинения, а она ему в ответ любовные письма? Он их не заслужил! Да и какой смысл признаваться? Ведь все равно ей не поверит. Он уже сам все себе придумал, мысленно обвинил ее во всех смертных грехах и поверил в собственные обвинения.

Все, чего она добьется своим признанием, – это нового унижения. А их и без того за сегодняшний вечер было достаточно. За весь прошлый год достаточно!

К тому же с каких это пор терпеть унижение стало нормальным?

– Скажи, Макс, зачем ты сегодня утром извинялся? Чтобы потом рыться в моих личных вещах? Хотел отыскать, что мне предъявить? Зачем? Я ведь тебе поверила… Думала, ты вправду хочешь наладить наши отношения…

– Ни о каких отношениях между нами речи уже не идет, – проговорил он замогильным голосом. – Вы, бабы, мозгами изменяете в первую очередь. Потом уже телом… Мозгами ты изменяла мне постоянно, судя по письмам. Сколько раз ты мне изменила в реальности, Полина?

Похоже, все было именно так, как она и предполагала. Макс уже вынес ей вердикт, который обжалованию не подлежит. И даже если Полина сейчас бухнется перед ним на колени, станет рыдать, умолять ей поверить, она все равно останется для него изменницей.

Где она так ошиблась? Отчего посчитала, что этот псих ее любит? Разве так любят?

– Чей у тебя ребенок, Полина?

Этим вопросом он окончательно ее добил.

Нет, ей такой муж не нужен.

– Ребенок не твой, – покачала она головой. – Да, я тебе изменяла.

Когда Полина это сказала, Макс будто окаменел. Несколько бесконечно долгих секунд он стоял без движения, просто на нее смотрел, а во взгляде плескалось столько ненависти, что ей стало страшно.

Он ожил диким криком:

– Я подаю на развод! Пошла вон из моего дома! Чемоданы в зубы, и чтобы я тебя больше не видел!

А ей и самой уже очень хотелось сбежать от него подальше.

Не сможет она дальше жить с Ребровым. Она знать его больше не хочет.

– Я уйду, – кивнула она и тут же устремилась к двери.

Краем глаза заметила, как муж схватил стул. Успела испугаться, что этим стулом он собрался пришибить ее, но Максим обрушил его на стеклянные дверцы кухонного гарнитура.

Полина зажала уши, чтобы не слышать оглушающего треска и звона разбитого стекла. Устремилась в гостиную.

Схватила сумку, хотела броситься в прихожую, и тут наткнулась взглядом на чемоданы.

«Заранее собрал, гад такой! Подготовился!»

В этот момент она услышала новый треск и звон.

Кажется, Макс решил разбить все, что осталось на кухне целого…

Что ж, пусть бьет. Что кухня в сравнении с разбитой жизнью?

Полина поспешила в прихожую, сунула ноги в сапоги, схватила куртку. Надела ее уже на улице.

И побежала к единственной родной душе, которая, как она надеялась, ее примет.

Глава 11. Бабушка

Полина бежала по темным улицам родного городка, крепко прижимая к себе сумку.

В ушах до сих пор стоял звон стекла и ломающейся мебели. Она в жизни не видела Макса в таком бешенстве.

Хоть уйти дал – и то хлеб.

«Что он там творит?» – все крутилось в голове.

Хотя, в принципе, уже неважно.

Все, что мог, Макс уже натворил. Постарался по максимуму, чтобы в его жизни Полине не было места.

Она больше не будет унижаться, не станет ему ничего доказывать. Она с ним вообще больше не станет разговаривать…

Внезапно Полина затормозила на повороте.

Достала телефон и удалила программу, которую Макс закачал ей в телефон после свадьбы, отключила геолокацию. Оп – и он больше не сможет отслеживать ее передвижения. Никогда!

Он больше не будет проверять ее мобильник.

Он больше станет следить за тем, с кем и когда она встречается.

Не проконтролирует ее траты.

Не сможет управлять ее жизнью.

Своим лживым признанием в измене Полина освободила себя от него, сожгла все мосты. Она сделала это намеренно и головой понимала, что поступила правильно.

Но душа ее болела, кровоточила…

Ведь она резала по живому, когда бросила Максу в лицо слова про измену.

А еще ей было очень страшно.

Шутка ли – остаться без мужа беременной. Что ей теперь делать?

Впрочем, с этим она разберется позже. Ей нужно как-то успокоиться, прийти в себя, зализать раны. А потом она обязательно придумает, как жить дальше.

Полина пошла вперед уверенным шагом.

Повернула на родную улицу, где выросла.

Затормозила у дома бабушки.

И кто в результате оказался прав?

Афанасия Брониславовна Белова – вот кто. Ее всезнающая, наимудрейшая, идеальная бабушка, которая изначально пророчила Полине развод.

– Ничего хорошего тебе этот тип не принесет. Чтобы я тебя больше с ним не видела! – объявила она внучке, когда впервые поймала ее с Максом.

– Он же намного старше тебя, у вас не получится отношений на равных. О каком браке может идти речь? – сказала она, когда Полина сообщила о том, что Макс позвал ее замуж.

– Я же вижу, как он с тобой общается. Он тебя раздавит, как букашку, куда ты лезешь, глупая? – убеждала она внучку после официального ужина в честь помолвки.

Полина ее не послушала.

Страшно обиделась на бабушку за то, что та не поддержала ее выбор. Собрала вещи и переехала к жениху, который очень скоро стал ее мужем.

Потом Полина ни словом, ни полусловом не обмолвилась бабушке о том, каково ей было в браке с Максом. Не пожаловалась ни единого раза, хотя порой очень хотелось. Потому что знала, что она лишь осудит ее за неправильное поведение, отругает за неверный выбор мужа.

А теперь Полина идет к ней после того, как муж выгнал ее из дома.

Что это, как не повод сказать: «А я тебе говорила…» Посмеяться, над глупостью внучки? Так и будет.

Но все же идти ей больше некуда.

Не к подружкам ведь…

В школе Полина была достаточно общительной, у нее имелась масса друзей. Но некоторые разъехались по разным городам, кто куда поступил. С другими она потеряла связь, потому что Максу не нравилось, если она куда-то ходила или долго болтала по телефону.

Не осталось никого по-настоящему близкого.

Поэтому – бабушка.

Она поежилась, представив, каким взглядом наградит ее родственница. Но все же потянула руку к калитке. Прошла во двор, оглядела старый двухэтажный дом. Нигде не было света.

Полина тихонько постучала, но ответа не дождалась.

«Может, она спит?»

У Полины были ключи, поэтому она вошла незваным гостем.

Но как только прошла в прихожую, услышала шум работающего телевизора.

Странно, но по звукам диалога было очень похоже на турецкий сериал про любовь. Бабушка ведь такое не смотрит! И ей запрещала, сколько раз говорила, что от этих сериалов портятся мозги.

Полина тихонько прошла в гостиную и застала удивительную картину. Ее бабушка, педагог со стажем, которая всегда говорила, что по вечерам нужно отдыхать с томиком классика в руках, лежала на диване с миской попкорна и самозабвенно смотрела турецкую мыльную оперу. К слову, попкорн она Полине тоже всегда запрещала, поскольку не считала его полезным. Значит, внучке нельзя, а ей втихаря все можно?

Полина так удивилась, что даже на какое-то время забыла про свои проблемы. Потянулась к выключателю, зажгла свет.

– Ой! – вскрикнула бабушка, да так громко, будто ее застали на месте преступления.

Она подскочила с дивана, тут же выключила телевизор, поставила попкорн на кофейный столик.

В этот момент Полина заметила еще одну удивительную вещь: бабушка была одета в пушистый темно-синий халат, который внучка ей подарила на прошлый день рождения.

«Хм… назвала это дикой безвкусицей, а сама носит!»

– Что ты тут делаешь на ночь глядя? – бабушка моментально вошла в образ строгой учительницы, даже поправила убранные в хвост черные волосы. – Почему без звонка? Где твой Максим?

«Максим…» – эхом отдалось у нее в голове.

Сердце моментально заныло, и все проблемы, переживания тут же навалились на Полину непосильным грузом.

– В моей жизни Максима больше нет, – сказала она и прикусила губу, чтобы не расплакаться.

Бабушка нахмурила черные татуированные брови, спросила:

– Как это нет? Вы поругались?

Полина решила – лучше уж признаться во всем сразу, и ответила:

– Мы разводимся. А еще я беременна!

Сказала и внутренне сжалась, готовая к разносу по полной. Даже зажмурилась, предчувствуя бурю, которая непременно на нее обрушится.

Слезы проступили сами собой. Громко всхлипнув, Полина накрыла лицо руками.

– Ох ты ж боже мой… – воскликнула бабушка.

А потом случилось совсем уж невероятное – она подошла к внучке и обняла ее.

– Все будет хорошо, Поленька…

Это было именно то, что Полина так хотела услышать.

Глава 12. Одинокий волк

Максим даже не заметил, как Полина ушла.

Дикая ярость накрыла его с головой, отключив способность думать. Он выпустил внутренних демонов наружу, позволил им управлять своим телом, продолжил крушить кухню.

В ход шли стулья, бытовые приборы, отломанная от стола деревянная ножка. Мебель трещала, ломалась под натиском его гнева, посуда летела на пол, со звоном билась о кафельную плитку. А сам Максим будто ничего не слышал, не понимал, что творит.

Он остановился, лишь когда швырнул мясорубку в окно.

Широкое стекло жалобно дзинькнуло, брызнуло осколками наружу, запуская на кухню холодный зимний воздух.

Максим уставился на черную дыру в оконной раме и застыл, чувствуя, как ветер обдувает лицо. Потом огляделся, двигая головой будто робот. Обвел взглядом еще совсем недавно уютную кухню, где они с Полиной столько раз вместе завтракали и ужинали.

Комната напоминала поле боя. В ней не осталось ничего целого. Даже в двери холодильника была вмятина, причем не одна.

Больше никогда он тут с Полиной завтракать не будет. Не станет наблюдать вечером, как она крутится в коротких шортах, накрывая на стол.

Эта лживая предательница больше не пожарит ему здесь ни одного стейка, не сварит кофе. Не улыбнется…

И так ему стало хреново от осознания всего этого, что захотелось выть. Громко, протяжно, как делают раненые звери, когда понимают, что пойманы в железный капкан.

Максим опустил взгляд на свои руки.

Умудрился изрезать пальцы о стекло.

Царапины кровили, но Максим не чувствовал боли, по крайней мере физической. В груди же болело так, что казалось, еще чуть-чуть, и его долбанет инфаркт.

Инфаркта не случилось.