Я больше не могу тянуть. Надо. Надо признаться. Он как будто чувствует. Как будто смотрит сквозь меня, читает мои мысли, как будто он и правда всемогущий дьявол. Он вынуждает меня крепко зажмуриться. Так я на миг расслабляюсь. Потому что боюсь. Боюсь увидеть его гнев.

– Что ты мнешься, детка? – голос наполняется ядом и недовольством. – О чём-то умалчиваешь? По глазам же вижу, будто ты что-то от меня скрываешь?

Я распахиваю глаза и… срывающимся голосом шепчу:

– Я беременна.

– Что? – мафиози фыркает. – Что ты там мямлишь, Клубника?

– Я говорю, я беременна. От тебя, Леон! И я не знаю как так вышло!

– Блять! – он резко вскакивает на ноги, а я шарахаюсь назад. – Ты серьёзно? Ты что мне за пургу порешь?! Мы же договаривались! Ты пьешь таблетки!

– Я-я-я… я п-пила! – всё, паника меня разрывает. – Правда пила! Я не знаю, как так вышло! Врач сказала, что… такое тоже бывает. Может быть таблетки оказались просроченными, может это из-за того, что я пила те настойки от бессонницы.

– А может потому, что ты всего лишь меркантильная шлюха?! Наглая, подлая блядь?

Прыжок вперёд, Леон замахивается, похрустывая свои крепким кулаком в воздухе, а я взвизгиваю, закрываю лицо руками, ожидая удара. Секунда. Две. Три. Он дышит рвано, весь трясётся, он теряет контроль. Я вывела его. Я дала зверю почуять кровь. Пощады не будет.

– Мало роли моей шлюхи? Решила дальше пойти, а?

Нет, не бьёт. Лишь запугивает. Он снова замахивается, я падаю на пол, ползу спиной назад, бьюсь затылком о комод, пока он напирает на меня штормовым ураганом, мечтая раздавить, размазать по стенке как какое-то мерзкое насекомое.

– Понравилось купаться в роскоши и бабле? Боишься, что наиграюсь и вышвырну как шавку? Поэтому и перестала пить сраные таблетки и раздвигала ноги, не предохраняясь?

Не слышит. Не понимает. Отрицает. Будто не в себе, будто в нём пробудилось исчадье ада – его истинное лицо.

– Нет, нет, нет, – реву, машу руками, пытаюсь оправдаться. Бесполезно. Он звереет на моих глазах, как оборотень, весь будто трещит по швам, пытаясь вырваться из тела.

Третий раз на меня замахивается. Жаждет врезать как следует. Бросок кулака вперёд, я кричу, пряча лицо в коленях, сворачиваюсь клубком в углу, а он… он начинает со всей силы лупить стенку над моей головой. До кровавых потеках на дорогих золотистых обоях. Дышит тяжело, рвано, будто не может надышаться. После, надорванным хрипом чеканит над моей макушкой немилостивый приговор:

– Пошла прочь!

Черноглазый дьявол орет так громко, что стены ходят ходуном, будто в городе началось землетрясение.

– Мараааат!

В комнату тут же влетает бритоголовый бородатый шкаф.

– Вышвырни её!

Меня подхватывают грубые мужские руки, утаскивают проч. Я бросаю последний взгляд на Леона и не вижу в его лице ничего людского. Ни капли. А ведь когда-то у меня теплилась в душе надежда, что он… не безнадежен. А его сталь в поведении – лишь маска. Имидж. Злого, беспощадного бандита. И он такой не всегда. С женщинами он… совершенно другой.

– Ты алчная врунья! Я даю тебе неделю. Ты сделаешь аборт. Или мои люди явятся к тебе и сами вырежут то, что не должно было случиться.

Я в шоке. Я бросаю последние молитвы собственному палачу:

– Леон, прошу! Что ты такое говоришь…

– Насчёт сестры… я передумал. Сама выкручивайся.

Я пытаюсь вырваться из крепкой давки Марата, бесполезно.

Дверь мощным хлопком бьётся о косяк за моей спиной, но я успеваю услышать последнюю гадость Моретти:

– И да, ты уволена. Отныне двери моих отелей для тебя закрыты.

Глава 11

Я беременна от монстра. От чудовища бездушного. Меня вышвырнули из отеля, как мусорный мешок. Я чувствую себя так погано, как никогда в жизни ещё не чувствовала. Слёзы хлещут по щекам проливным ливнем. Внутри разверзается пустота. Будущее кажется чёрным и беспросветным. Я едва понимаю, куда я бреду. Наталкиваюсь на людей в толпе, меня пихают локтями, наступают на ноги. Швыряют. Бранятся. Очнувшись, я понимаю, что стою истуканом у центрального входа в торговый центр. Как я здесь оказалась? Не помню. Надо собраться с силами и мыслями. Но в голове царит хаос. Моя жизнь. Серёжи. Сестры. Жизнь крошечного эмбриона внутри меня… Всё в один узел тугой сплелось и на мне завязано. Ко всему я причастна. Если бы не моё желание выбиться в люди и подзаработать! Кому я сделала лучше? Никому. Правду говорят, что счастье не в деньгах.

Я заставляю себя передвигаться ногами. Возвращаюсь домой, на нашу квартиру с сестрой. Взгляд падает на дорогую сумку из крокодиловой кожи. Небольшая ручная кладь – в ней всё то немногое, что я забрала с собой. В основном, элитный парфюм и золотые побрякушки, стоимостью в несколько десятков тысяч долларов. Чувствую, как истерика подкатывает к горлу. Меня вышвырнули из отеля Леона. А что, если позвонят похитители Серёжи? Опять унижаться, ползать перед Леоном?

Он дал мне срок – всего одну неделю. Не сделаю, что скажет, хуже будет. Соврать не получится. Проверит. Отправит на обследование.

Соврать? Лина, ты сошла с ума! О чём ты собираешься врать? О беременности?! Тебе нужен этот ребёнок? Я нарезаю круги по квартире. Без остановки. Бесперебойно. Как маятник, сошедший с ума.

Нужно думать о сестре, а я внезапно думаю о своей незапланированной беременности. Останавливаюсь перед зеркалом и оголяю плоский, впалый живот, ощупываю его пальцами. Представляю тут круглый живот, арбузик, улыбаюсь сквозь слёзы. Я ведь об этом мечтала – о семье, о детях от любимого мужчины. От любимого, а не от монстра бездушного.

Одергиваю футболку вниз и умываюсь, стирая с лица следы глухой истерики.

Нужно помочь сестре и перевести её в частную клинику, а со всем остальным буду справляться потом. Я жива, руки-ноги на месте – справлюсь, подбадриваю себя. Открываю наш небольшой тайничок, желая забрать деньги. Но под досками пола пустота. Деньги пропали. К горлу подкатывает паника. Я стараюсь мыслить здраво. Вдруг сестра вложила деньги в банк или отнесла их в другое место? Но у сестры даже карточки своей не было. Если она положила деньги в банк, должны были остаться бумаги об открытии вклада. Катя аккуратная и все документы в одно и то же место складывает. Я переворачиваю горы листов, но нет ничего, что указывало бы на открытие счета.

Потом я несусь в больницу, тщательно осматриваю все её вещи, в поисках хотя бы клочка бумаги или талончика электронной очереди из банка. Да хоть что-то! Пустота.

Я словно бьюсь головой об стену. Денег нет. У меня есть небольшая сумма денег на карточке. Вернее, раньше, она казалась мне просто огромной, но узнав стоимость лечения и содержания в хорошей клинике, я едва не осела на пол.

У меня нет таких денег.

Продать квартиру? Но без сестры я не могу это сделать! Она тоже числится, как собственник. Нужно оформить кучу бумаг, чтобы доказать её недееспособность. Это много времени, утекающего в никуда. Это надежда, тающая с каждой секундой моего бездействия.

Я обзваниваю знакомых. Унижаюсь. Умоляю. клянчу. Кто-то кидает небольшие суммы на карточку почти сразу же. Кто-то обещает помочь чуть позднее, кто-то просто бросает трубку. А есть ещё один тип людей – они начинают многословно соболезновать об утрате, вытягивают силы по капле. Эмоциональные вампиры – они крадут последний ресурс, оставшийся в моём распоряжении.

Я думаю, что сестра попала в аварию из-за этих проклятых, кровавых денег. Самое ужасное, что я даже не могу обратиться в полицию с заявлением. Они спросят, откуда у обычной девушки такие суммы. А я ничего не смогу ответить на это. Ни-че-го.

Именно так разбиваются жизни. Происходит нечто ужасное, а ты даже не можешь поднять руки и защититься от ударов, сыплющихся на твою голову.

О той сумме денег, что мне удалось собрать за пару дней, я могу сказать лишь одно – крохи. Их не хватит на лечение моей сестре.

Взгляд опять наталкивается на сумочку, привезенную с отдыха. Я так и не открыла её ни разу, не притронулась к дорогущему барахлу, подаренному Леоном. Но там есть и ювелирные украшения, мне не стоит раздумывать ни секунды. Нужно отнести всё в ломбард. Проклиная собственную судьбу, я начинаю вытаскивать памятные мелочи. Одну за другой. Добираюсь до шкатулки с драгоценностями, глажу подушечкой пальца гладкое и холодное золото. Сердце у Моретти такое же – холодное и неприступное, если оно у него есть, конечно же.

Хватит сидеть, подбадриваю себя и встаю, прихватив шкатулку с украшениями. Еду в первый попавшийся ломбард и вываливаю всё дорогущее барахло перед изумлённой девушкой. Она ошарашенно смотрит на гору украшений.

– Это всё ваше?

– Да, моё. Оцените, пожалуйста. Немедленно! – прошу я.

Ожидание тяжелее всего. Девушка неторопливо изучает украшения, одно за другим, выписывает что-то на отдельный листочек. Потом уточняет ещё раз, всё ли я буду закладывать.

– Всё! – решительно отвечаю. – И поскорее, пожалуйста.

– У нас нет таких денег в сейфе. Я позвоню директору сети наших ломбардов, он привезёт необходимую сумму. Подождите, пожалуйста! Это займёт полчаса, не больше, – вежливо сообщает мне девушка.

Я падаю на мягкий стул, как подкошенная. Может быть, сейчас хотя бы одной проблемой станет меньше? Боже, пожалуйста… Помоги!

Бог услышал мои молитвы, но понял их совершенно по-другому. Потому что, когда распахивается дверь, в ломбард вваливаются двое полицейских. Они быстренько пакуют меня и заталкивают в УАЗик.

– Вы сошли с ума! Отпустите! – кричу я, пока меня везут в отделение. – Это какая-то ошибка!

– Разберемся, – отрезается полицейский. – Но обычно такие, как ты, приносят кучу ювелирки только в случае ограбления.

– Какого? Что вы несете? Это моё! Мне их подарили….

– Ну да, ну да…

– Это мои украшения. Я могу поступать с ними так, как пожелаю! – возмущаюсь я.

– Разберемся, – чеканят полицейские. Как автоматы. Как роботы…

– Скажите хотя бы, что именно я обчистила! Или кого?! – кричу, захлёбываясь паникой.

– Сейчас по базе заявлений прогоним, скажем… – хмуро отвечают они.

Первый шок спадает. Когда я оказываюсь в кабинете следователя, я уже не ору и не пытаюсь вырваться. Просто устало смотрю на усатого следователя, курящего пятую сигарету подряд.

– Ну что, выяснили, что и у кого я своровала? Бред же… Вы и сами понимаете, какой это бред.

– Бред или не бред, а у простой девушки такого дорогого барахла быть не может…

– Может, – вздыхаю. – Я отдыхала в Италии в компании очень состоятельного мужчины. Это всё – его подарки. Можете посмотреть мой паспорт, там есть отметки о прохождении границы.

Кажется, своими словами я сделала только хуже. Теперь мужчина в дешёвой рубашке с засаленным воротником смотрит на меня, как на одну из шлюх, которые сосут за айфоны и ужины в дорогих ресторанах.

– Можно позвонить? – внезапно говорю я.

Надоело. Честное слово… Все мои попытки разобраться самой ведут в никуда. Позвоню Леону, расскажу ему, как есть. Пусть делает всё, что угодно – пусть вырезает из меня своего ребёнка, нежеланного им, пусть вытирает об меня ноги, лишь бы помог с лечением сестры.

Не знаю, на что я надеюсь. Меня вышвырнули. Просто вышвырнули и не сказали, что я смогу вернуться хоть когда-нибудь. Но что ещё я могу сделать? Я попыталась. И вот к чему это привело. Меня считают за преступницу. Хотя самые настоящие преступники сидят на золотых тронах и жируют от безделья, не зная, на что потратить свои миллионы.

– Всего один звонок! – убежденно говорю я.

– Хорошо, – усмехается следователь. – Я на это посмотрю. С удовольствием!

У меня нет желания веселить его. Ни капельки. Я набираю номер Леона дрожащими пальцами. Слышится несколько длинных гудков. Я почти потеряла надежду, когда он соизволил ответить.

– Умоляю, не бросай трубку! – выпаливаю я.

– Сделала?