– Слушай внимательно: как сердце жениху пронзишь, так ладонь себе порежь. Сожми ожерелье мое и прокричи во все горло: «Забери-забери, одну не оставляй, силой захвати, от жизни освободи. Клятву даю, себя отдаю». Тогда я и приду, да токмо не струсь, иначе не быть нам вместе, – молвил и исчез. Только поцелуй жаркий на устах гореть оставил.

Испугалась Варвара, но дороги назад не было. Она давно догадывалась, что жизни мирской и тихой им с Владимиром ни за что не видать. Знала, что чернокнижника и колдуна полюбила, коего за одни только рясы мрачные, волосы длинные и ладони кровавые без внимания не оставят и покоя не дадут – отовсюду прогонять будут. Однако не думала, что на такие жертвы идти придется. Силясь тревогам о грядущем не внимать, вспомнила Варвара, как накануне Владимир ей имя свое колдовское открыл – Кощей. Прозвали его так из-за худобы неимоверной, кою он всегда под рясой надежно скрывал, да за то, что костям чернокнижника давно пора пришла в прах обратиться, ведь столетие уж по миру скитался он.

Взглянула девица на луну, что в горницу лукаво глядела, и поняла, что не отступится от решения своего и исполнит завет страшный. Одно лишь плану мешало: ожерелье заветное припрятали, а из горницы так просто не выбраться. Заплакала тогда Варвара, дверь отпереть пыталась, чрез окошко маленькое пролезть – без толку все, заточена была точно в клетку. Отчаяние в сердце проникло и без сна девицу оставило.

Поутру служанки в наряд богатый облачили Варвару, кокошник жемчужный нацепили и в путь счастливый благословили. Токмо не замечала ничего невеста, кинжал крепче сжимала в складках душегреи расписной да на Елену смотрела, глаз не сводя. Та места себе не находила и момент уединения чудом с сестрой уловила.

– Прости меня, глупую, – прошептала Прекрасная и вдруг выудила из рукава подарок. – Я одна во всем виновата. Однако смею надеяться, что это осчастливит тебя, – и, воспользовавшись ее растерянностью, надела Лена ожерелье Владимира на сестру да под наряд надежно спрятала.

Варвара, хоть и рада была дару такому, только лишь сухо кивнула – не простила она Прекрасную. Увидев лик сестры суровый, тотчас захотела на колени броситься Елена, слезами умываясь, но в горницу вошел отец, приказывая прощаться и в дорогу близкую собираться.

Подвели невесту к жениху: тот взгляд не спускал, фигуру точеную одобрял, поясок развязать желал. Ничего Варвара не замечала, с духом собиралась. Стоило только слову первому с уст сорваться, как лезвие острое мигом сверкнуло, и замерло сердце жениха. Тотчас крик и страх в воздухе повисли. Глазели все на душегубицу, зашептали молитвы вместе с проклятиями. А Премудрая ждать боле не стала: сорвала ожерелье с шеи, ладонь рассекла и призвала колдуна.

Ветер сильный поднялся, вой жуткий раздался, окна хлопнули, – и в тот же миг ворвался в горницу Кощей. Вырвал он мертвое сердце жениха, раскусил пополам и им же Варвару угостил. Приняла она дар мерзкий, руку чернокнижнику сжала и исчезла вместе с ним.

Забрал Владимир Премудрую в холодную Навь, что домом ему назваться теперь могла. Предсказано ему было пост негласного царя мира мертвых занять да суд по воле Мораны исполнять. Да токмо указ был один: в Навь Владимир попадет, когда суженую найдет. И как только Кощей Варвару повстречал, так сразу понял, что судьба его нашла.

Пугалась сначала Варвара нового края, но свыклась и жизнь необычную стойко приняла, благо любимый всегда рядом был. Вскоре и свадьбу они сыграли на колдовской манер: обменялись сердцами друг друга, заточая в груди чужую жизнь. То мера была необходимая: Варвара здоровьем отменным не слыла, а в Нави и вовсе чахнуть могла начать скоро, посему заточил ее слабое сердце у себя в крепкой груди Владимир, не позволяя погибнуть любимой.

Морана сей союз лично благословила и нарекла их царями да исполнителями воли своей. Изо дня в день Кощей наблюдал за всей паутиной чар, наложенных на Сумрачный лес, и вершил суд над каждой провинившейся душой. Варвара же ему во всем помогала: выучила она силу заклинаний, разобрала вместе с мужем старинные трактаты о темной магии и годы спустя стала сильнейшей ведьмой. Вся округа боялась царя и царицу, правление которых хоть и было строгим, одначе справедливым.

Спустя время благодаря воле чуда родилась у них единственная дочь – Марья Моревна. Унаследовала она от отца с матерью тягу к знаниям да колдовству, нравом и умом в обоих пошла.

Любопытной Марья слыла, оттого и накликала беду на семью. Не уберегли ее ни Кощей, ни Варвара от магии злой и позволили проклятию золота меж ними поселиться. По воле рока злого отвернулся Владимир от жены, позабыл он ее точно и свирепым сделался, не замечая, сколько страданий душам да близким причинял. Марья же жестокой стала и мать постоянно обижала.

Печаль и злоба поселились в Темном тереме, развращая души и покрывая сердца гнилью. Не выдержала того Варвара и бежала прочь, спрятавшись в Болотистых землях. И в тот же миг сердце Кощея в груди заныло, нутро будто цепью сковывало, а ожерелье рубиновое, что не снимая носила Варвара, душить стало. Поняла она тотчас, что отвернулся от нее Владимир, и чары его убивать стали.

Взмолилась Варвара Сумрачному лесу, о защите для себя упрашивая. Дубровец за сокрытие и покровительство цену высокую попросил – молодость ее себе забрал и обратил в новую наместницу Болотистых земель. Так и стала Варвара старухой Бабой-Ягой, а чтоб больше не сбегала, отнял у нее леший ногу и заменил костяной. С той поры и сидела колдунья в избушке на границе миров, по дочери скучала и мужа поминала, себя ругала и слезы горькие роняла.

Болотистые земли, Навь

Рогнеда и Кирилл вышли наконец на узкую тропу, что вела к центру Болотистых земель – небольшой поляне, утопающей в мареве и окруженной могучими деревьями-стражами. Поросшая высокой травой, дорога постоянно петляла, то и дело норовя завести в топь. Повсюду, утопая в мхе и мутной воде, стояли могучие деревья. На их корявых ветвях меж одиноких листьев сидела стая воронов, не спуская глаз с друзей.

– Соглядатаи повсюду, – прошептала Серая, кивая на верных спутников Хозяйки Зимы.

– Заметил уже, – недовольно ответил Змей, шагая вперед.

Под ногами хлюпала грязь, заполонившая траву, в воздухе висел густой запах перегноя и тины. Вершины деревьев закрывали серое небо, создавая полумрак.

– Много знаешь про Бабу-Ягу? – поинтересовалась Рогнеда, осторожно ступая по хлюпкой земле. Меньше всего хотелось угодить ногой в трясину.

– А ты что, сплетни собираешь? – хмыкнул Кирилл. – Прости, неудачно пошутил. Что же до твоего вопроса – Варвара крайне нелюдима и своенравна, поэтому навряд ли ее хоть кто-нибудь хорошо знает. Кроме ее семьи, конечно. Она ушла на болота, потому что не выдержала проклятия, которое разрушило их союз с Кощеем. Прошло много лет, чары давно спали, но Варвара так и не вернулась в Темный терем.

– Почему? – спросила Рогнеда. Впереди мелькали кочки и вывернутые корни деревьев.

– Не знаю, правда, – признался Змей. – У каждого из нас свои причуды.

Миновав поваленную иву, друзья вышли на ровный участок, усыпанный поганками и мухоморами. Внезапно Рогнеда остановилась и удивленно посмотрела на друга.

– Меня только что осенило: ты сейчас впервые в жизни идешь на встречу с Варварой Премудрой, хотя и пробыл в заточении гор Отшельниц, где стоит Темный терем. Ты ведь обитал прямо у них под носом, но никогда-никогда не видел их, – изумилась она.

Кирилл мягко улыбнулся.

– Я, может, и спал все это время, но ведал о жизни каждого здешнего обитателя. Так что можно сказать, что и был свидетелем всех событий. – Змей пошел вперед, брезгливо поглядывая на пузыри, исходящие из топи. – Неужели ты никогда не задумывалась, почему я вдруг с тобой так легко и просто стал общаться?

Рогнеда схватила его за локоть.

– То есть ты фактически подглядывал за нами, а при личной встрече просто пользуешься сведениями? – недовольно спросила Серая.

Взглянув на ее поджатые губы и нахмуренные брови, Кирилл попытался объясниться:

– Все не так, как ты себе представляешь. Я просто знал, что примерно триста лет тому назад ты появилась в Сумрачном лесу и стала жить отдельно от стаи прочих волколаков. Но я никогда не подслушивал твои разговоры и не следил – просто не мог. Говорил ведь, что видел только значимые события – ничего более. Клянусь.

– А как же… – начала Рогнеда, но вдруг ее нога соскользнула, и волчица едва не провалилась в болото.

– Осторожнее! – моментально среагировал Кирилл, хватая ее руку и помогая встать на твердую землю. – Будь аккуратна, тут повсюду топь.

Рогнеда смущенно кивнула и пошла рядом со Змеем, стараясь не обращать внимания на его ладонь, удерживающую ее за локоть.

Тропа вилась через трясину к избе, поросшей со всех сторон вьюном. Предания твердили, что эта избушка стояла на «курьих» ножках – двух крепких столбах, от дурманов которых у любого существа голова шла кругом от страха и морока. Русалки часто шептались, что туман, стелившийся по всей Нави, распространяется именно от этих столбов, глубоко спрятанных в земле. Было ли это правдой – Рогнеда не знала, но жилище Бабы-Яги действительно вселяло ужас и трепет.

Подойдя к частоколу, Кирилл замер, глядя на развешанные по ограде черепа. Заметив гостей, немые стражи одновременно повернулись к ним и громко затрещали челюстями, а в пустых глазницах вспыхнул зеленый огонь.

– Тихо вы! Чего кричите? – тут же раздался голос из дома, и на пороге появилась скрюченная старуха. – А вы что встали как истуканы? – спросила она прибывших друзей. – Приглашение особое нужно?

– Нет, госпожа.

Кирилл низко поклонился, вызывая усмешку у Бабы-Яги.

– Проходите. – Она махнула рукой и скрылась в избе.

Поглядывая с опаской на черепа, Рогнеда юркнула следом за Кириллом внутрь дома, с удивлением озираясь. Ей доводилось встречаться с Бабой-Ягой по небольшим поручениям русалок и леших, но никогда прежде она не была внутри жилища древней ведьмы.

С виду избушка казалась крохотной, но на самом деле состояла из нескольких просторных комнат и располагала даже баней. По брусчатым стенам висели вязанки трав, на полках и в шкафах ютились склянки с древними книгами со стертыми корешками. На длинном дубовом столе подле огарков свечей лежали раскрытые свитки и сушеные цветы. Под потолком на деревянных перекладинах развешаны корзины с отвратительно пахнущими ингредиентами для зелий. В центре комнаты стоял огромный котел, внутри которого кипело варево. Рядом с ним, притопывая костяной ногой, хлопотала старуха в черном балахоне. Ее огромные темные глаза зорко сияли и внимательно разглядывали гостей.

– Зачем лес поджег, ирод? – с ходу набросилась Баба-Яга на Змея. – Говорила я, что не стоит тебе просыпаться! Знала же, что дел наворотишь! Весь лес отравил, завесу ослабил. Ты хоть представляешь, что из-за этого теперь случится?

Кирилл понуро склонил голову, выслушивая нападки. Он предполагал такой прием, но гнев Бабы-Яги только набирал обороты, заставляя ожидать наихудшего.

– Полуночницы уже разорались на весь лес, что одну из них в прах обратило, ибо она дорогу назад не отыскала. А виновата в этом завеса, которая исчезла в твоем огне. Нет больше ориентира для призраков и нечисти, а без него они все сгинут! – гневалась Варвара. – Но и это еще цветочки! Явь! Явь пострадает. Только представь, сколько в нее сейчас отравы попадет из нашего дохлого мира! Людей болезни коснутся, кошмары начнут мучить каждого, а чары будут ползти и ползти, потому как дыра между нашими царствами. Знаешь, чем все это грозит, а? – Она ткнула Кириллу в грудь кривым пальцем с длинным ногтем. – Миры ослабнут, люди начнут умирать как мухи, все нити судеб спутаются, и тогда придут с нами разбираться из Прави. Потом поминай как звали!

Кирилл молчал, стиснув кулаки. Его проступку не было объяснений или прощения, и мысленно он готовился к казни или ссылке в низину Лиха.