Наставлял отец дитятко еще долго, а та, хоть и внимала, но лукавую улыбку не скрывала. Поехать-то Елена, конечно, хотела, на мир большой поглядеть, да только отказу не сильно расстроилась, ибо был у нее молодец любимый и ненаглядный. Частенько ночами темными являлся к ней в комнату Финист – Ясный Сокол, оборотень колдовской и богатырь прославленный. О тайне этой только Варвара и знала, от отца же истина скрывалась: боялась Елена, что не поймет ее тятенька и ругаться станет, а там уж и не видать ей счастья с милым другом.

Заметила меж тем Варвара, как сестрица украдкой ухмылялась, свидания с Финистом предвкушая, и огорчилась знатно. Стоило только отцу горницу покинуть, как схватила она Прекрасную за плечо и прошептала:

– Еще из дома не двинулась тройка, а ты уж самый красивый венец доставать побежала. Так и гляди, с минуты на минуту свадебку сыграешь. Но без отцовского согласия не видать тебе ни пира, ни счастья с Финистом. Помни об этом, Лена, и глупостей не смей воротить. Прошу тебя: хотя бы нынче по ночам с ним не милуйся – прикрывать ведь вас некому будет.

– Завидуешь ты мне, Варвара, – вырвалась Елена и недобро взглянула. – Знала же я, знала, что про перышко и Финиста моего рассказывать тебе не надо. Не простишь ты мне счастья, не сможешь порадоваться за сестрицу меньшу́ю, покуда сама в девках сидишь и не ведаешь любви.

Настал черед Варвары злиться. Тайну сестры она под сердцем хранила и радовалась за любовь ее чистую, светлую к юноше прекрасному. Желала Варвара им терем просторный с хозяйством богатым да процветания на годы вперед. Тятеньке и словом не обмолвилась о том, как Елена по воле судьбы перышко соколиное нашла и на груди теперь носила; как хозяин сего пера ночью в горницу к девице прилетал и богатырем могучим обращался; как на прогулки с Финистом при свете луны сестрица украдкой ходила.

– Напрасно ты наговариваешь, меня словом злым обижаешь, – подошла Варвара к сестре, но та руки отдернула и отвернулась, слушать не желая. – Ради счастья твоего я в девках остаться готова. А коль хочешь, так и вовсе исчезну из дома. За первого встречного замуж пойду, ежели это твою свадебку ускорит. Токмо переживаю я, что торопишься ты шибко. Посему-то и предупреждаю, честь твою сберечь желаю, а ты лик от меня воротишь. Не стыдно?

Смолчала Елена, не взглянула на Варвару ни разу и вышла прочь, обиду затаив. Хоть и складно молвила сестрица о заботе, переживаниями прикрываясь, да только не верила ей Прекрасная. Казалось ей, что обманывает ее Премудрая, голову дурит и завистью исходит, ведь у старшей не было жениха.

Ссорились сестры редко, во всем старались прислушиваться друг к другу, однако на сей раз ни слова не проронили вплоть до часа расставания. В одиночестве собиралась Варвара, прогнала всех нянек и служанок, не желая ворчания и наставления слушать. Об одном только пеклась: как бы не наворотила Елена бед и честь свою не измарала. Оставалось только на Финиста надеяться – ему о возлюбленной заботиться должно.

Елена же встреч с сестрой избегала и смотреть даже в ее сторону не желала. Обида уж отпустила ее, и в глубине души она понимала, что напрасно тогда вспылила, одначе первая мириться не думала, считая, что Варвара извиниться сначала должна. Так и пришлось сестрицам молчаливо перед дальней дорогой прощаться.

Отец про перебранку их знал, но виду не подавал. Полагал он, что незачем было напутствия давать – разберутся девоньки сами. Однако всю дорогу до града пытался он на разговоры Варвару вывести, развеселить ее немножко, да только не желала дочь речей молвить, кивала невпопад и пуще хмурилась. Понял тогда купец, что голова ее мыслями да переживаниями занята, и трогать боле не стал – в тишине оставшийся путь проделали.

На торги шумные прибыли вскоре. Обустроившись в палатах деревянных на жилье временное, стали тут же слуги под надзором купца товаром людей зазывать и стараться всем их удивлять. Пока отец дела воротил, решила Варвара прогуляться меж шатров расписных, да на представления мельком глянуть. Потешались и резвились скоморохи, танцы плясали и на гуслях бренчали, а под ногами путались козы да куры, коих на продажу привезли. Носилась всюду детвора, сладости в кулаках зажимая, молодцы пригожие отцам и матерям помогать во всем старались.

Верная нянюшка за Варварой всюду покорно семенила да на товары заморские указывала, завлечь пыталась. Ткани расписные, платки богатые, шубы тяжелые, украшения сверкающие, пряники вкусные, пироги ароматные – ничто сердце девичье не трогало. Томилась Варвара ссорой с сестрицей, себя корила за грубость и холодность. С презрением на округу глядела и думала, как бы радовалась сейчас здесь Елена, засматриваясь на привезенные богатства и смеясь над представлениями.

– Посмотри, какие гребни, а кокошники настоящей боярыни достойны, – под локоть крепко схватив, подвела нянька девицу к столу.

Разглядывала старушка диковинные украшения, в руках крутила, любовалась браслетами, венцами сложными да камнями дорогими.

Мимолетно на товары взглянув и губы поджав, хотела уж Варвара отойти, как вдруг замерла, точно судьба остановила. На нее, не отрываясь, глядел мастер украшений. Угольные волосы обрамляли молодое лицо мужчины с темными глазами – невольно залюбовалась девица, глядя на высокого удальца. Усмехнулся ей молодец, румянец подметив, и отвел взор лукавый. Смекнул он сразу, что красотой девицы сам пленен оказался, токмо пред старухой-нянькой не стал слов ладных говорить и вовсе отвернулся, точно общаться с ними не желая. Не выдержала тогда Премудрая и схватила первые попавшиеся бусы, вопрошая:

– Сколько?

На голос резкий обернулся молодец и выдержал пронзительный взор, коим его Варвара одарила. Молчали оба, ни слова не обронили, все взглядом друг другу тотчас рассказали. Одна лишь нянька брошенной казалась – не узрела, как чувства нежные зарождаются. Наклонился поближе молодец и ответил наконец:

– Эти не для тебя, а для селянки простой. Тебя другое достойно.

Протянул молодец Варваре ожерелье дивное с крупным рубином, что на солнце ярко сиял. Ахнула нянька, отнекиваться начала от драгоценности такой, на кошель худой сказывалась, однако молодец слушать ее не стал.

– Считай, красавица, что это дар свыше, – молвил он, в глаза девице прямо глядя.

Послевкусием манящим слова его меж ними повисли, и хотела уж Варвара ответ дать, как вдруг другие люди к столу подошли, занимая молодца. Нянька тут же засуетилась и скрыться поспешила, пока ничего худого не приключилось. Обернулась тогда Варвара украдкой и, прижимая к груди ожерелье, прошептала, взгляд молодца поймав:

– Спасибо, – и крепче дар стиснула.

Сердце ее запылало – влюбилась она знатно, самой себе не веря. Ни за что бы не подумала Премудрая, что счастье свое так легко заполучит, парой слов всего лишь обмолвившись. Поняла тогда Варвара, отчего такой радостной Елена ходила и улыбки не скрывала – душа будто пела.

Седмицу еще торги гремели, и всякий раз Варвара мимо молодца прогуливалась. Заговорить боле не получалось – нянька точно тень пристала, посему приходилось лишь взглядами обмениваться. В последний день не стерпела Варвара и украдкой передала возлюбленному послание, умоляя найти ее однажды и свидеться в родных землях. Кивнул ей на прощание молодец и пообещал себе отыскать девицу, коя в душе поселилась крепко.

По возвращении хотела Варвара поделиться с Еленой счастьем своим, но не забыла Прекрасная ссоры их. Замыслила гордой казаться, обиженную строила. Подумала-подумала Варвара и, вины своей не узрев, мириться не стала: решила, что время все по местам меж ними расставит. О возлюбленном никому рассказывать не желала: то ли осуждения боялась, то ли потехи злой. Подарок его возле сердца хранила, по ночам вынимала, на подушку клала да слова милые шептала.

Месяц спустя, темной ночью, услыхала Варвара тихий говор, словно над ней навис кто:

– Поутру кот на пороге дома разляжется, за угощение следом поманит, в лес шустро отведет, а там уж свидимся с тобою вновь.

Испугалась Варвара, колдовство заподозрила, однако ж голос признала – возлюбленный ее чрез ожерелье речь молвил. Оставшуюся ночь очей сомкнуть так и не смогла. Все мучилась, маялась, рассудить пыталась: зло аль добро судьба готовит. Однако довериться все же решила – не хотела так просто счастье свое отпускать.

Спозаранку вышла Варвара на улицу и ахнула: сбылись слова ночные – кот черный на крыльце лежал, изумрудными глазами сверкал. Тут же блюдце с молоком девица принесла да поглаживать шерстку густую стала. Откушал хвостатый и мигом в лес, что за теремом лежал, умчался. Премудрая за ним бегом кинулась, чрез кочки и ветви, ручьи и опушки неслась, покуда за ручку молодец крепко не схватил. Объятия жаркие расцепить не в силах были, поцелуями друг друга щедро задаривали и речи сладкие молвили. Понимали друг друга с полуслова, души насквозь видели и налюбоваться все не могли.

Так и повелось – то ворон прилетал, то кот прибегал, – и Варвара в лесную тишину стремглав неслась к Владимиру, так возлюбленного звали. О свадьбе молодые не думали: прознала Премудрая, что непрост молодец и жизнь его не только товары, но и дела колдовские. Приняла его ремесло темное и мрачное, а позже и сама спрашивать начала да мудрости от чернокнижника набираться стала.

Шли седмицы плавно, и все ладно было бы, если бы не заметила Елена перемен в сестре: глаза у той счастьем уж больно светились. Не вытерпела, не удержалась и украдкой пробралась Прекрасная в лес за Варварой. Как же удивилась, как испугалась она при виде того, с кем Премудрая беседы вела. Не юноша, не богатырь стоял подле Варвары, а колдун в рясе – бледный, высоченный, костлявый, точно прозрачный. А как взгляд очей его поймала, так от испуга закричала: дыры одни взирали на мир, да сверкали в них языки пламени буйного. Подхватив подол сарафана, унеслась Елена прочь, покуда Варвара и Владимир наскоро прощались.

Поймав Лену у порога, принялась Премудрая умолять:

– Прошу тебя, милая сестрица, тайну сердца сохрани, не говори ты тятеньке ничего. Я про Финиста секрет твой берегу. Сослужи и ты мне службу.

Совестно стало Елене, права была Варвара, но душа все ныла – как можно слепо верить воплощению зла? Не ведала ведь Прекрасная, что в тот день впервые Владимир лик свой колдовской показал. Сомнения душили Елену, посоветоваться с Финистом – Ясным соколом желала, но не отвечал тот на зов ее, не прилетал – делами да подвигами занят был.

Муки сердца верх взяли, и решила Елена против сестры на сей раз пойти. Тогда-то рассказала Прекрасная тятеньке, что ходит Варвара на встречи тайные в лес с молодцем страшным, колдуном опасным, чернокнижником настоящим. Испугался отец, за имя доброе переживать начал и тотчас решил, что засиделась Премудрая в девках, оттого и беды все. Жених сыскался тут же: не красавец, не умен, не силен, а стар и вреден. Как услыхала Варвара, так умолять об одном стала: чтобы только на Владимира отец взглянул и счастливой быть позволил. Но купец уж все решил. Премудрая горько рыдала, пыталась она с возлюбленным свидеться, так ее под замок посадили и ожерелье, силой отняв, припрятали.

В ночь пред свадьбой, о коей в два вечера сказались, ворон в горницу к Варваре влетел и обратился чернокнижником бледным. Никогда не казался Владимир ей страшным, не боялась она облика тайного – принимала его всей душой. Присев подле Премудрой, крепко обнял ее Владимир и ланиты чуть румяные поцеловал. От судьбы своей не желал бегать, а потому решил действовать метко.

– Любишь ли ты меня? – заглянул Владимир в очи любимой, за подбородок нежно держа.

– Люблю, больше жизни люблю, – шептала Варвара.

– Пойдешь за мной, куда велю?

– Пойду, месяц ясный, только с тобой быть хочу. Помоги, от брака нежеланного спаси, отсюда уведи.

Выпрямился во весь свой рост исполинский Владимир, вынул из кармана рясы черной кинжал серебряный и Варваре протянул.