– Не-ет, вы замерзли бы, – разволновалась старушка. – В шапке вы были, точно в шапке. Не брала я. А часы вот вообще не видела.

Бабушка затревожилась. Вдруг на нее повесят кражу! Не зря же говорят: не делай добра, не получишь зла.

Николай тревогу старушки почувствовал.

– Что вы, бабушка, я не обвиняю. Видно, шапка с часами «ноги сделали», ну и ладно. Вы так меня выручили! Я уже не знал, куда бежать: и документы надо восстанавливать, и деньги могли бы уплыть со счета! – Николай с облегчением вздохнул и от того, что проблема, так неожиданно свалившаяся на него, разрешилась, весь как-то обмяк и, съехав по косяку, присел на пол.

– Да что ж ты! Давай-ка вот присядь. Не отошел еще, видать! Сейчас я тебе рассольчику капустного налью.

Николай вошел на кухню и присел на маленький табурет. И тут увидел на подоконнике аккуратно порезанные шкурки от грейпфрута. Стоя в темной прихожей, Николай даже не узнал в закутанной шалью старушке ту самую бабушку из магазина.

Он выпил рассол и, уже хитро улыбаясь, спросил:

– Как вам грейпфрут? Распробовали?

– Да горький. Угостили вот меня добрые люди, а я думаю – за что его так любят? Горчит больно. Уж лучше яблочек себе с пенсии возьму.

И тут бабуля увидела хитринку в глазах Николая, догадалась, взялась за сердце и выдохнула:

– Так это ты че ли там, у магазина? Ну, вот те и на! Скажите, люди добрые!

Они познакомились. Николай еще немного посидел, выслушал рассказ о том, как Зинаида Юрьевна позвонила соседке по подъезду, и как они вдвоем решили, что если хозяин не объявится, им нужно будет вместе в полицейский участок идти и под опись все сдавать…

– Я могу вас чем-нибудь отблагодарить?

– Нет, нет. Не надо ничего, – замахала руками бабушка. – Я ведь просто – от души. Жаль мне вас, молодых!

Николай взял ее номер телефона. Он уже понимал, что вернется. Сейчас стыдно почему-то было оставлять бабушке денег. Но, открывая хлипкую дверь, он окинул ее профессиональным взглядом и сказал:

– Зинаида Юрьевна, мы еще увидимся.

* * *

Через три дня к дому Зинаиды Юрьевны подкатил автомобиль с надписью «Двери вашей мечты». Николай набрал номер бабушки, и, когда она открыла подъезд, началась работа. Старые двери были безжалостно выломаны, а на их место встала новая – железная, теплая, с качественными замками. Всю отделку Николай завершал уже сам, возился до вечера. Он устал, но сейчас с плеч уходил какой-то груз – может, горечь прежних обид? Ему первый раз в жизни было ничуть не жалко денег.

К грейпфрутам Зинаида Юрьевна так и не пристрастилась, хоть Коля и научил ее правильно очищать горькие дольки. Но теперь мужчина регулярно завозил старушке яблоки, и часто в пакете с яблоками она обнаруживала хорошую колбаску или еще что.

– Вот хитрец! – досадовала она. Неудобно ведь! Но душой была рада.

– Добрый он, Коля-то, – говорила она соседке, а та каждый раз повторяла, что просто добро к добру тянется.

После этого случая у Коли тоже жизнь изменилась. Он сам это почувствовал. Исчезла обида на бывшего тестя, уже не хотелось никому ничего доказывать, и главное – с души упал какой-то камень. Николай чувствовал себя свободным.

И мать с сестрой вдруг заметили, что Николай им помогать начал деньгами. А раньше копил, да и вообще скуповат был. Теперь в гости стал чаще ездить, и непременно с коробкой грейпфрутов. Когда мать в первый раз, всплеснув руками, спросила, зачем столько, Коля ответил:

– А вдруг ты их не пробовала. Они вкусные, не горькие совсем, только есть надо уметь.

Вот и в жизни, как в грейпфруте, есть и сладость мякоти, и горечь пленки. Как ни крути, одно без другого существовать не может. Главное – научиться отделять.

Свекровь тебе – не мама

Они сидели, закутавшись в одеяло, на стареньком диванчике и пили чай с печеньем. В квартире стояла прохлада, и на плечи обоих были накинуты свитера.

Сегодня – выходной.

«Вот так бы и сидеть всю жизнь рядом с Витькой, – думала Алька. – Только так. Вдвоем – и никого-никого больше».

Аля и Витя еще не были женаты, оба заканчивали учебу. Аля – университет, Витя – военное училище. Летом намечалась свадьба.

– Когда к моим поедем? – вставил в разговор Витя, тем самым испортив Але настроение. – Нам сейчас свободное посещение объявят, можно отпроситься на недельку.

У Али тоже шло преддипломное время, и, в принципе, исчезни она на неделю – никто бы и не заметил. Но ехать не хотелось.

С родителями Виктора они еще не знакомились, а вот к маме Али уже съездили. И потому Витя имел полное право требовать знакомства и с его родителями перед свадьбой.

Но слово «свекровь» вызывало у Али бурный внутренний протест.

– Ты знаешь, я никогда не смогу назвать твою маму – мамой.

– Почему?

– Ну, потому что мама у меня одна – моя. И это – мой принцип.

Виталий не понимал, но и не спорил. Так – значит, так. Лишь бы любимая Алька была всегда рядом.

А у Альки были на такое странное поведение свои причины. Не личные, конечно, а семейные.

Бабушка, которая принимала самое непосредственное участие в ее воспитании, рассказывала ей о своей свекрови вот что.

Когда-то бабушка с севера «приехала замуж» в южно-русское селение. Следуя традициям, еще на свадьбе поклонилась в ноги родителям мужа и назвала их мамой и папой.

Видимо, приезжая невеста не очень семейству нравилась, планировали свою – местную. И свекровь начала невестку воспитывать.

Бабуля всю жизнь не могла простить одного: в пять утра, когда она, успокоившая беспокойное новорожденное дите, наконец-то засыпала, свекровь ее будила. Надо было собирать мужчин на работу. Каждая – своего.

Свекровь ставила в печку котелок с картошкой только для своего мужа – для свекра, а сына должна была кормить его жена. Готовился еще один котелок. Вот и толклись они обе у маленькой печки. И если молодая невестка отвлекалась на ребенка, не успевая что-то состряпать, ее молодой муж уезжал на целый день без еды. Свекровь была жестока.

– Свекровь, – вздыхала, вспоминая, бабушка, – это тебе не мама!

А мама Али и того пуще – виновницей развода с папой считала именно свою свекровь, которую тоже когда-то звала мамой. Папа был мягкий, и разорваться между требовательной матерью и женой так и не смог.

Мама пыталась спасти семью, но в ее адрес пошли такие оскорбления от свекрови!.. Пришлось расстаться. Мама растила Алю и ее младшего брата Андрюху одна.

«Хорошо, что Витька военный, и рядом со свекровью мы жить не будем!» – размышляла Аля. Но знакомиться и общаться, увы, придется. Хотя изначально уже настрой отрицательный.

Через некоторое время молодая пара ехала в далекие родные места Виктора – сначала на поезде, а потом на автобусе.

Дом Виктора находился в поселке под Воронежем. Места необычайно красивые, но Аля что-то волновалась, и все попытки жениха показать ей весенние картины и отвлечь ее от мыслей о предстоящей встрече были безуспешными.

Отец Вити встретил их на автобусной остановке. Он так крепко обнял Алю, что та от неожиданности даже растерялась.

Зашли в дом.

– Мать, встречай детей, – крикнул будущий свекор.

Из глубины дома выплыла полноватая женщина в фартуке поверх нарядной кофты. Она улыбалась и тоже подошла и крепко обняла Алю:

– Ну, здравствуй, дочка. Здравствуй, Альбина! Заходите, что стоять? Стол уж накрыт.

Видимо, традиция у них такая – все обнимаются. Але обниматься с плохо знакомыми людьми не хотелось, а еще имя Альбина она не любила, хоть и была таковой по паспорту. Ну да ладно. Стол, ожидавший их, сразу помог Але забыть все претензии. Но внутренний зажим остался.

Гостить они собирались всего пару дней.

Эти дни пролетели очень быстро. Гулять они особо не ходили – весенняя распутица. Только один раз навестили молодую семью сестры Виктора. Но у сестры только появился младенец, и долго засиживаться было неловко.

Отец Виктора показывал Але свои деревянные поделки – он увлекался резьбой по дереву. Сходили в баньку.

С Марией Федоровной, будущей свекровью, больше говорили о Викторе. Каким он был, как учился, как потерялся однажды в городе. В общем, тема Виктора была интересна обеим. Рассказывая, Мария Федоровна крутилась по кухне и хлопотала по хозяйству. Аля предлагала помощь, но будущая свекровь только отвечала:

– Сиди-сиди, ты в гостях, успеешь еще в семейной жизни набегаться.

Летом в городе сыграли свадьбу. Родителей молодого мужа мамой и папой Аля так и не назвала. Ее устраивало обращаться к ним и по имени-отчеству. А вот Виктор легко Алину мать стал называть мамой. Але показалось, что свекровь слегка обиделась, но виду не подала.

Для молодых начиналась новая самостоятельная жизнь.

Чего Аля ожидала от медового месяца с молодым офицером? Да, романтики. Но не такой, это точно.

Их распределили в Забайкальский военный округ. Аля к тому времени уже ждала первенца.

Там, в военном поселке, их сначала поселили в железный вагончик, стоящий прямо на территории части рядом с казармами. Алька взялась за его благоустройство с боевым настроем.

С трудом выбралась в ближайший райцентр, приобрела обои и кое-какую утварь. В вагончике все еще было очень тесно, но зато стало вполне себе уютно.

Но… пришла осень. Вагончик не отапливался. Они грели какую-то электропечку, которую притащил со склада Виктор, но и она не спасала… Обои поползли из-за сырости стен.

Их переселили в отапливаемый общей печью барак. Комнатка маленькая, но теплая. Кухня общая, большая. Удобства на улице, вода с колодца. Туда после тяжелых родов выросшая в городских условиях Аля и привезла сынишку Дениса.

И тут абсолютно неожиданно Виктора отправили в командировку. Надолго – в горячую точку.

Он уехал, а Аля, еще не оклемавшаяся после родов, осталась одна с малышом на руках, еще и практически без связи с мужем. Хорошо хоть какие-то деньги из его зарплаты можно было получить в бухгалтерии воинской части.

Алька стеснялась обращаться за помощью, она от рождения была упряма. Ей казалось, что она справится со всеми трудностями сама.

Начался март. Дверь барака постоянно заносили снегопады. Командование отправляло на расчистку снега солдат, но не регулярно. Чтобы сходить за водой или продуктами, надо было отгребать сугробы самой.

И ходить по заснеженным дорогам было нелегко, и ведра с ледяной водой для Али были слишком тяжелы… Но даже не это стало главной проблемой. Появились крысы. Их не было в комнате, но на кухне, в которой временно оказалась только Аля, они носились толпами.

Алька, у которой уже пропадало молоко, решительно выходила на кухню и с криками:

– Ой!.. Ай! Мамочка! – варила Дениске кашу.

А потом бежала в комнату и закрывалась там. Сидела на кровати и ревела, доедая то, что не съел сын.

Потом брала себя в руки. Она была уверена, что преодолеет и эти трудности.

Але нездоровилось. Дениске тоже. Что-то не шла сыну смесь, которую привозили ей из райцентра, а с молоком вообще была беда. Аля начала осознавать – она не справляется. Уже не было сил и желания готовить себе, навалился депресняк. Даже Дениска ее порой раздражал.

Аля написала Виктору, просила, чтоб он перевез ее домой к матери. Но его все никак не отпускали со службы. А одной с грудником в такое далекое путешествие пускаться было страшно.

Мама Али приехать и помочь не могла. У нее был сын-школьник, Алин брат, и, конечно, работа. Виктор нашел выход – позвонил своим родителям.

Однажды рано утром, когда Алька лежала в постели, вся красная и с высокой температурой, она услышала хруст снега за порогом. Кто-то расчищал дверь.

«Надо же! Нашлись, наконец, помощники», – подумала Аля.

Вставать и благодарить не было сил, она не спала ночью: Дениска маялся животиком, нормальные смеси так и не подвезли. Кормила уже и манкой, и молоком…

В дверь постучали.