Подъезд в доме ничем не отличался от соседских в том, что он в точности был таким же унылым. Обшарпанные стены, устаревший лифт и темный лестничный пролет, заваленный не долетевшими до пепельницы окурками. Повсюду все ваши любимые цитаты о смерти.

Малоспособные на осознание возможностей своего интеллекта неформалы снова осквернили двери лифта наклейками с символами, представляющимися интересными только им самим. С левой стороны тоже можно было увидеть много наклеек оскорбительного характера. Удивительно, как просто и глубоко эти люди могли заглатывать собственные убеждения и делать вид, что так и надо. До того, как этот лифт превратился в Мекку славянофилов и маргиналов, он служил обыкновенным методом перевозки всех видов пассажиров – от кошек до странных ребят в шортах, обычно сажающих людей на наркоту. Несмотря на свой устарелый вид, он был весьма прочной конструкцией.

Однако в этот раз прочность его была поставлена под вопрос, и я не нашел, кого можно обвинить в нарушении порядка жизни, кроме тех, кто развесил эти наклейки. Кнопка все-таки загорелась после нескольких нажатий, но звуков передвижения кабины так и не было слышно. Классический пример сглаза. Я устремил взгляд на затемненную лестничную клетку и пошагал наверх с постепенно заполняющим все углы многоэтажного здания эхом какой-то там симфонии Сергея Прокофьева в голове.

Я жил на тринадцатом этаже, но это меня ничуть не смущало. С каждым пролетом я только ненавидел одного лишь человека с наклейками.

На двенадцатом лампы никогда не работали. Я думаю, что там проживали самые мрачные жильцы, поэтому эта часть помещения с радостью принимала темноту, которой уже не было место в их квартирах.

И вот тут обыденность оздоровительной прогулки по этажам оборвалась. Если бы это было фильмом, это была бы его «черно-белая часть», музыкальное сопровождение к которой поспешно настучал на кастрюлях Тэйдзи Ито.

Пройдя еще несколько ступенек, я поднял голову и заметил наверху фигуру человека в лифте. Спустя мгновения тревожного трепета, вполне естественного в такие минуты, я подобрался поближе, чтобы увидеть, чем незнакомца так увлекла кабина лифта, ведь он продолжал стоять в раскрытых дверях.

Вероятно, он не услышал, как я подошел к нему. Это был поседевший мужчина крепкого телосложения, одетый в износившийся кашемировый бушлат черного цвета, который, помимо всего, казался ничтожно маленьким на нем. Двери с грохотом сжимали мужчину в проеме, но он ни разу не сдвинулся с места.

Исходящий из кабины запах пороха был удушающим, но внутри не было ни единой души. В этот момент ночной скиталец повернулся ко мне. На его лице я увидел определенную воодушевленность, будто он ждал меня здесь все это время. Тогда я и поинтересовался, что нового в мире лунатиков:

– Что-то случилось?

Он вышел из кабины. Двери захлопнулись, а мужчина в бушлате уставился на меня, нахмурив свои лохматые прямые брови. Его затемненные глаза приподнялись, и лоб покрылся морщинами. Из-за своего выпуклого носа с заостренным кончиком в кромешном синем свете ночи этот человек напоминал мне сокола. Хотя я все больше чувствовал, что на мне задержался его орлиный взгляд. Различие только в том, что мы не находились в воздухе.

– Да какой-то парнишка застрелился вдруг, вот отмываю стою, – неожиданно заговорил он.

С этого момента я понял, что перспектива адекватности разговора затеряна, но решил подыграть ему.

– А кто, не знаете?

– Да Вы же и застрелились.

Он сказал это без малейшей эмоции удивления. Я посмеялся и принялся потихоньку сворачивать нашу милую беседу.

– Я еще пока не решился, – все так же посмеиваясь, я ответил.

– А пистолетик у Вас в кармане нашли как раз.

Я принял его за ненормального и улыбнулся, чтобы не провоцировать на конфликт. Таким определением вообще не стоит раскидываться, однако ненормальных людей все же легко выявить: просто намекните им на это в тот момент, когда станет до боли очевидно, и слушайте все двести тысяч примеров, как можно это не признавать.

– Ну отмывайте, не буду Вам мешать.

Я оставил человека в бушлате и двинулся в сторону лестницы. Из-за спины послышался щелчок, и я медленно обернулся. Мужчина закурил из желтой пачки, или такой цвет ей придавал свет от зажигалки. Я увидел его старое лицо, покрытое суховатой кожей. Под посаженными глазами его образовались глубокие впадины, а уголки губ смотрели вниз в бездну. Показалось, что этот человек родился седым. Вдруг он произнес:

– Ничего, мы еще увидимся.

А затем был дым… Это прозвучало слишком зловеще из его уст, чтобы я когда-либо хотел еще увидеться с ним. Даже если бы я увидел этого старика на том конце города, я бы побежал на вокзал и уехал в другую точку страны. И если бы я увидел его с чашкой чая в руках в одном из вагонов, я бы смыл себя в унитаз на подъезде к какой-нибудь Астрахани. Ветер из форточки утяжелил карманы моего пальто и чуть не прибил меня к лестнице. Я проигнорировал все мысли и поднялся на свой этаж.

Уже на подходе к своим апартаментам я остановился в коридоре квартир. Могильная тишина была абсолютной царицей этой ночи. При желании можно было услышать, как крысы прыгают по застрявшим мешкам с залежалым хламом в мусоропроводах.

Я решил переждать какое-то время в этой тишине. Не знаю, что заставило меня играть в детектива. Я отрицал разумность отказа от загадки и набрался смелости, чтобы снова осмотреть кабинку лифта.

Оказавшись снова на этаже, я сперва выглянул из-за стены. Человека у дверей лифта уже не было, как и не было слышно никаких шагов ни где-то поблизости, ни этажами ниже. Я спустился к лифту и вызвал кабину. Двери открылись сразу же, а значит, лифтом он воспользоваться не мог.

Я зашел внутрь. В кабине не было следов крови. Запах черного пороха тоже исчез. В общем, изнутри лифт выглядел так же мирно, как девушка, когда влюбляется по-настоящему. Я внимательно осмотрелся еще раз, прежде чем выйти.

Мне не оставалось ничего больше, кроме как почувствовать себя одураченным собственным страхом. Я вымучил эту улыбку на своем потасканном лице и наконец отправился к себе домой. Хотя что-то все еще заставило меня оглянуться при виде цифр 1 и 3 на стене.

В коридоре я позволил себе немного свалиться на стену от усталости. Если каждый день будет таким, то я вряд ли прошагаю много. Медленно отпирая дверь в квартиру, я отгонял от себя это обреченное ощущение вечного проклятия. Сегодняшнего дня больше нет в истории, и это главнее.

Что ж, приз губернатора тому, кто сможет рассказать об этой квартире с интересом. Любопытно было бы заставить классиков описать ее. Здесь есть только одна уютная комната, в которой с трудом поместится одинокий гость, миниатюрная кухня имени Никиты Хрущева и одноименная ванная. Вокруг носится любимый пес по кличке Тит. Он назван в честь смешного английского слова, а не того, о чем вы подумали.

Сняв обувь и пальто, я направился в комнату. Включенный свет озарил ее прозаичность: небольшой книжный шкаф и аналоговый телевизор в углу комнаты, кровать в виде угловатого дивана, кресло-качалка (это было обязательным условием для меня) и письменный стол с устаревшим компьютером, а также лампой белее зубов некоторых голливудских звезд. Рядом с кроватью подчас еще пылилась акустическая гитара, струны на который я не менял с момента покупки, и она, собственно, была финальным штрихом в интерьере комнаты. Так сказать, сгнившей вишенкой на отравленном торте.

Первым делом я подошел к столу и оставил еще одну подпись на большом листе с примечаниями на каждый день, прикрепленном к боковой стенке деревянного стеллажа. «ФОМИН СОВЕТ ДНЯ!» – такое было его официальное название. Этот своеобразный календарь служил мне напоминанием того, какие маски мог носить каждый прожитый день.

Вчерашняя подпись гласила: «ИГРАЙ С ДЕВОЧКАМИ ЧАЩЕ». Многие упрекают меня в том, что я слишком откровенно избегаю общество прекрасных дам, однако я попросту упустил много вещей в жизни, и что-то платоническое входило в этот список. Мне было незачем развлекать девушек, я не собирался тащить их в постель или под венец, поэтому было целесообразно стараться игнорировать симпатию.

Сегодня я нанес новую надпись: «ЛУЧШЕ ЗАЙМИСЬ ЧЕРТОВЫМ ЗДОРОВЫМ СНОМ». Мысли, записанные на листах, всегда разнились – в этом и была прелесть моего календаря.

Тит продолжал отплясывать чечетку у моих ног, но я не собирался кормить его раньше, чем себя.

– Ты думаешь, я бы взял шарпея, если бы мы не выглядели одинаково ленивыми? – я спросил Тита и в ответ получил любимую недовольную гримасу.

Кстати, в квартире было чище, чем в остальном – например, голове. Сохранение порядка в комнате как-то помогло не потерять лицо окончательно. Да и не так много вещей способно вызвать чувство настолько же приятное, как смакование факта завершения уборки, потому советую не думать о несомненном ужасе поддержания чистоты и не копить грязь хотя бы дома.

Еще одним предметом интерьера был громоздкий шкаф братского производства для книг и журналов. Такой же массивный и бескомпромиссный, как его хмурые создатели из Беларуси. На полках хранилось множество трудов, которые я так и не удосужился прочесть. Джойс, Миллер, Бротиган, Пинчон – надеюсь, эти ребята не злились на меня… В один момент чтение стало какой-то необходимостью, а необходимость со временем утруждает. Я знал человека, который читал книги каждое утро по пути на работу и каждую ночь после работы, от этого его надбровные дуги стали настолько массивными и грозными, что они приняли участие в параде суверенитетов его тела, и бедный человек приобрел ужасную привычку пялиться в книгу все время.

Наконец, я включил телевизор, сделанный двадцать веков назад одной известной южнокорейской компанией. Поскольку до этого я жил в разных съемных квартирах, я сформировал мнение, что вообще все сохранившиеся старые телевизоры в мире сделаны этой компанией. Один из каналов специализировался на кино-нуаре, не вылезая из черно-белой цветовой гаммы и лишь периодически сменяя детективы на классические романтические комедии вроде «Пигмалиона» и «Квартиры» с Ширли Маклейн. Этот был один из тех странных каналов, на который вы натыкаетесь в конце телепрограммы со скуки. Трансляции фильмов прерывали лишь интегрированные анонсы, поэтому это был идеальный канал.

– Не пропустите через час на телеканале «Королевство Рэт Кэт»! – прозвучал шероховатый низкий голос диктора из динамика, и он стал как раз объявлять что-то в своей неповторимой манере. – Алекс Дастер отправляется в плохой район, чтобы доставить много неприятностей своим должникам, в новом эпизоде «Кровавых Отпрысков»!

– Я всю жизнь в рок-н-ролле с ангелами смерти, и ты это знаешь, сынок! – с легким чувством господства обратился к зрителю сам персонаж Дастера в окончании короткого рекламного ролика. Это был хорошо выглядящий харизматичный сукин сын в светло-коричневом плаще и черной фетровой шляпой на голове.

Я старался не пропускать серии «Кровавых Отпрысков» именно по телевизору, потому что так сохранялась аутентичность просмотра, то есть прямо как в детстве. Это был настоящий редкий драгоценный камень в неконтролируемом потоке детективных сериалов. Атмосфера преступного Лос Анджелеса, саундтрек от The Stooges и The Gun Club, грубый прокуренный голос за кадром и смерть, раздающая кому-то новый приговор, – вот рецепт бронебойного коктейля «Отпрысков».

Через час я должен был прилипнуть к экрану телевизора, но сейчас мне захотелось посмотреть, что показывают на остальных каналах. Когда они не показывают рекламу таблеток и лекарственных мазей, по телевизору любят потрепаться о политике. Все каналы забиты этими темами так или иначе. Если же вы спросите меня, что сегодня происходит в мире, у меня только один ответ: кто-то играет с огнем. Я заглушил звук и немного поигрался с Титом, чтобы услышать его злобное рычание.