Сева не был избалован судьбой. Хотя мама любила его, но отца он не знал, а бабушка считала его ошибкой (и это – в лучшем случае). Это то, что удалось выяснить Катерине меньше, чем за пару дней. Нелюбовь бабушки поразила ее особенно: бабушки, казалось бы, просто созданы для восполнения недостатка любви во внуках, но тут был особый случай.

Очень скоро Катерине случилось убедиться, что Сева ничуть не преувеличивает, когда рассказывает об их отношениях – бабуля пришла с визитом. Нет, не так, она пришла с инспекцией!

Сева еще с утра предупредил, что к вечеру намечается в гости бабуленька. Они договорились на шесть часов – Сева приходил с работы в пять, за час планировал прибраться и приготовить ужин.

– Катерин, я дверь все-таки не буду закрывать.

– Что так?

– Вдруг меня что-то задержит, чтобы бабушка не сидела на пороге. И еще, она иногда раньше приходит, а ждать не любит.

– Побаиваешься ее?

– Чего мне ее бояться? Это же моя бабушка. Хотя… она меня не одобряет.

– Целиком или в каких-то определенных местах?

Сева смутился.

– У нее были планы на дочь. А я все как бы разрушил. Но это, так, мелочи. В общем, дверь я не закрываю, ладно?

– Да, пожалуйста. Вообще не понятно, зачем здесь замки. Чужих в поселок не пропускают, а у всяких техников и бубнологов – свои ключи есть.

– Бубнологов? – не понял Сева.

– А, ну ты же не в курсе! Тут намедни психолог заглядывал. Представляешь, приносил тесты Роршаха.

– Это тот, что с пятнами?

– О! Даже ты в курсе!

– А в чем проблема-то?

Катерина фыркнула.

– У этого теста нет единой оценочной системы. До сих пор! Кроме того, он же наверняка читал мое дело, знает, что я – тоже психолог. Как он планировал использовать на мне мое же оружие? Хоть бы потрудился, поискал, что там за последние шестнадцать лет изобрели, удивил бы…

– Жаль, что мне на работу пора, чувствую, беседа у вас была интересная.

– Ты даже не представляешь!

– Катерина, – Сева погрозил пальцем, – распугаешь тутошных специалистов – будешь скучать в одиночестве.

– О, нет, это мне не грозит! Ты знаешь, какие они любопытные?

– Какие?

– Очень!

– Вот и поговорили! – рассмеялся Сева. – Все, я убежал. Вечером – бабуля.

– Ага… Счастливенько.

Днем пришел один из сопровождающих техников (не Максим), заменить колбы с питательными веществами, гормонами и еще какой-то жижей.

– О, кормилец! – приветствовала его Катерина. Он приходил дважды в неделю, хотя позже планировалось сократить обслуживание до раза в месяц.

– Привет, Катерина, – поздоровался работник.

Техник снял зеркало, открыл панель и начал там возиться.

Внезапно у Катерины потемнело в глазах.

– Ты чего там сделал, ботаник?!

– Ой, да, прости, сейчас. Нормально?

– Ты там с пробирочками-то поаккуратней. Ручонки свои шаловливые держи при себе.

– Я же извинился.

– Я тебе рефлексы закрепляю. На будущее.

Работник проворчал что-то невразумительное, Катерина поняла, что он слегка напуган.

– Все в порядке, – успокоила она его. – Никому не скажу. Это будет нашей маленькой тайной.

– Спасибо, – буркнул он с явным облегчением.

– Сильно не расслабляйся, – предупредила Катерина. – Второй шанс у тебя есть, но третьего не будет. Дверь там не закрывай. Мы бабуленцию в гости ждем.

– Ладно. Пока.

– Пока, пока.

Бабка пришла раньше.

Она без стука открыла дверь, сразу прошла из коридора в комнату.

– Сева! Твой, дом-то?

– Да, – отозвалась Катерина. – Это его дом. Только вы раньше пришли, он еще на работе.

– Это кто еще здесь? – с претензией и подозрительностью спросила бабка.

– Это дом. Меня зовут Катерина.

– Никак тебя не зовут, – заявила бабушанция, критично оглядываясь по сторонам. – У домов имен не бывает. Только номера. Да адрес.

– Ну, конечно, раз вы так говорите… – протянула Катерина с иронией. Бабку это задело.

– И зачем тебе имя, спрашивается? Что ты из себя? Четыре стены?

Бабка провела рукой по подоконнику.

– Что тут? Пылюка, конечно. Все засрано! – обругала она абсолютно чистую ладонь. Потом открыла ящик комода и принялась с брезгливостью перебирать вещи.

– Милейшая, а что это вы по ящикам копаетесь? – строго спросила Катерина.

– Тебя не спросила, – фыркнула бабка. Но от комода отошла.

Катерина знала таких бабушек. Собственно, это могли быть и дедушки, и тетеньки, и даже совсем юные девочки и мальчики, хотя последнее – реже. Они всегда были недовольны. Им всегда было мало внимания. Они всегда лезли в чужие дела и требовали беспрекословного подчинения.

И как у такого чудесного Севы такая бабка?

Стоило Катерине подумать про Севу, как входная дверь открылась – он пришел с работы раньше, чем обычно, видимо, отпросился.

– Бабуля, ты уже здесь? Привет. Извини, я еще ничего не приготовил… Сейчас, подожди чуть-чуть, все будет.

– Да кто бы сомневался, – буркнула гостья. – Никогда у тебя для бабки родной ничего нет, корки хлеба не допросишься, – Сева привычно вздохнул, сглотнул несправедливые упреки, и молча пошел на кухню. Бабка доорала в спину: – Дочь вообще умотала с полюбовником своим, не звонит не пишет… Так еще и внук бабку голодом решил заморить.

– О! Вызываем чувство вины! – воскликнула Катерина. – Какая прелесть! И как профессионально! А не приходило тебе в голову, что он не успел ничего приготовить, потому что встреча у вас назначена на шесть, а сейчас только половина пятого? Кое-кто приперся на полтора часа раньше!

Бабушка брезгливо поморщилась.

– Как ее отключить?

– Что? – растерялся Сева, возвращаясь в комнату.

– Мне твой дом не нравится. Отключи!

– Бабуля, это – никак. Катерина живая, ее не отключить.

– Мать твоя вертихвостка, сам такой же, и дом у тебя гадостный.

Сева стушевался, он был хорошо воспитан и не привык спорить со старшими, но не такова была Катерина!

– Ага! Только ты, ведьма старая, эталон совершенства! – радостно воскликнула она. – Чего явилась? Ты в гости пришла, так веди себя прилично. Ишь ты, выискалась тут инквизиция! На себя посмотри! Кто тебя любит? Кто тебя ждет? Кто о тебе печалится? Даже внука родного принять не может, все со своей критикой! Сколько тебе лет? Так и не научилась характер в узде держать? Да ты молиться должна на такую дочь, что такого чудного парня воспитала! А ему самому – должна носки вязать и пирожки печь!

Бабка картинно схватилась «за сердце».

– Ах! У меня сердечный приступ, вызывай скорую!

– Сердце с другой стороны, – холодно подсказала Катерина.

Сева нервно начал искать телефон.

Бабка подбежала к окну.

– Помогите! Инфаркт! – заорала она в закрытое окно, видимо, белкам. Потом осознала, что зрителей там нет, и форточка не открывается, метнулась на кухню, к другому окну.

Катерина фыркнула.

– Хватит прикидываться! При сердечном приступе ты не сможешь скакать от окна к окну в ожидании «скорой»! И если ты скачешь – значит, нет у тебя никакого сердечного приступа!

Та остановилась. Задумчиво посмотрела в угол, где располагались динамики Катерины.

– Но мне же больно! – категорично и с претензией доложила она.

– Верю. Хлопни успокоительного. Сева, у нас валерьянка есть? Накапай в стаканчик. Нервы-нервы…

– Да как ты можешь так разговаривать со старшими… – попыталась «выстрелить» последним аргументом бабка.

– А у меня низкая социальная ответственность.

– Сердца у тебя нет!

– Однозначно, – согласилась Катерина. – Зато есть память практикующего психолога. А еще – отсутствие возрастных авторитетов.

Бабка решительно схватила сумку и направилась к выходу.

– Отвези меня домой! – приказала она внуку.

– Такси ей вызови, – парировала Катерина. Сева согласно кивал, но в полемику не вступал. Молча набирал на телефоне заказ.

– Больше ноги моей здесь не будет! – завизжала бабка.

– Пока вести себя не научишься – точно не будет. Кто тебя пустит, хамку такую. И пирожки учись печь.

Бабку затрясло от ярости. Говорила она как бы с внуком, но тот не реагировал, полагая, видимо, что «если женщины дерутся – лучше в драку не вступай».

– Звонить будешь – трубку не возьму! Стучать будешь, молить, на коленях ползать – не взгляну даже!

– Ага. Тешь себя, – веселилась Катерина. – Перед тобой все свое уже отползали, пойми ты, наконец. Мания величия прикольна только при наличии хоть какого-то величия, а я как-то сомневаюсь, что ты и раньше-то что-то из себя представляла. Надо же! Ползать перед ней! Прям порадовала, плесень!

За окном послышался шум подъезжающей машины. Такси всегда дежурили около поселка и приезжали в течение одной-двух минут.

– Одна у тебя бабка, – напоследок бросила гостья. – И ту, считай, сегодня потерял! Родню не ценишь, оставайся как есть в четырех стенах один! С этой твоей… машиной! Бабку на компутер поменял. Тьфу!

– Фальшивые ценности – это нечто! – проговорила Катерина, когда дверь за бабкой с грохотом захлопнулась. – Ты – как? Плакать не будешь?

Сева сел на диван, обхватил голову руками.

– Никогда не думал, даже не подозревал, что можно вот так вот с ней общаться… – проговорил он слегка удивленно. – Но она ведь права – у меня нет другой родни. Только она и мама. Так что, подожду, пока остынет, привезу ей цветов, что ли, извинюсь…

– Так! Стоп-стоп-стоп! Я тут бабуленцию в норму пытаюсь привести, а ты весь мой труд коту под хвост собираешься спустить?

– Катерина, спасибо тебе за защиту, но, боюсь, ничего эта ссора не изменит. Бабушка просто утвердится в своем мнении обо мне, как о… выродке, что ли.

– Да фиг с ней! – воскликнула она. – С тобой-то – что? Зачем ты собираешься к ней идти с мировой? Ты – ни в чем не провинился, ты все делаешь правильно! Или у тебя комплекс жертвы? Вроде, не замечала за тобой такого…

– Катерина… бабушка – она старая. Больная. А я – молодой и сильный, я должен о ней заботиться. Ей просто не хватает внимания, вот она ворчит.

– Это все понятно, что внимания не хватает, что она старая, и что у тебя внучерний долг чешется. Но человек, не умеющий благодарить – не достоин твоего времени. И не важно, кто он тебе и сколько ему лет!

– Мне не нужна ее благодарность, – попытался отмахнуться Сева.

– Нужна. Всем, абсолютно всем нужна благодарность в ответ на действия, иначе наши действия – бессмысленны. Она может быть не явной, но всегда должна присутствовать хотя бы в потенциале. Благодарность – это оценка правильности наших поступков. Вот что. Давай так сделаем. Поздравления с праздниками и всякими датами – шли ей первым. Это – нормально, младшие должны поздравлять родню. Но не звони и не приезжай. Если ей надо – сама позвонит или приедет. Если ей не надо – не навязывайся. Если ей надо, но гордыня не позволяет звонить первой – это ее проблемы. Не помогай там, где не просят.

– А вдруг с ней что случится, а я такой весь ей не звоню?

– Так это ей должно быть страшно. Сева, я сейчас скажу тебе одну вещь, которую тебе так или иначе придется осознать: человек может быть говнищем в любом возрасте. И с этим можно мириться только в исключительных случаях, сейчас скажу, в каких. Ты можешь прощать чужой характер, только если реально зависишь от этого человека. Так, ребенок зависит от родителя, но после совершеннолетия – он не обязан терпеть никакое моральное насилие. Ученик зависит от учителя, и, если нет иной возможности – ему приходится мириться с несправедливостью. Но! Учитель – не зависит от ученика. Родитель – не зависит от ребенка. Это только наши внутренние доводы и убеждения. А еще – потребность быть хорошим и вот эта давняя фигня «страданиями душа совершенствуется». Это, кстати, – вообще наша национальная идея.

Парень вздохнул.