Действительно живой! Распространяясь от костей по всему телу, голубое свечение словно уничтожало в организме всех микробов, и те умирали, подобно гаснущим звездам. Воспоминание было настолько реальным, что волоски у меня на руках и шее приподнялись, а в душе возникло странное чувство умиротворения, будто кто-то напоил меня чаем с теплым ароматным медом.

Из леса послышался дикий вопль, разрушив очарование момента. Джейми с улыбкой повернулся ко мне.

– А вот и малыш Огги! Ревет, как пума во время охоты.

Я поднялась, отряхивая юбку от травы.

– По-моему, это самый громкий ребенок на свете.

Тут же, будто по сигналу, снизу послышалось улюлюканье: из рощи у ручья высыпала ватага ребятишек. За ними, склонив друг к другу головы, неспешно следовали Бри с Роджером, очевидно погруженные в приятную беседу.

– Придется расширить дом, – задумчиво сказал Джейми.

Не успел он развить эту интересную мысль, как на тропинке с восточной стороны Риджа появились Мюрреи. Рэйчел несла на руках орущего Огги, а сзади шел Йен с большой закрытой корзиной в руке.

– А где дети? – спросила Рэйчел у Джейми. Он встал и с улыбкой кивнул на поляну внизу.

– Сейчас увидишь, a nighean.

Джем, Мэнди и Жермен уже отделились от товарищей и брели теперь за Роджером и Брианной, обмениваясь дружескими тычками.

– Ой, Джейми! – охнула Рэйчел, и ее глаза потеплели. – Надо же, как дочь на тебя похожа – да и внук вылитый ты!

– Я же говорил! – Йен улыбнулся жене с высоты своего роста, и она крепко стиснула его руку.

– Твоя мама… – Рэйчел покачала головой, не в силах описать бурю эмоций, которую испытает свекровь при виде родственников.

– Вряд ли моя сестрица упадет в обморок, – сказал Джейми, осторожно поднимаясь на ноги. – С племянницей она уже встречалась – правда, без ребятишек. Кстати, где Дженни? – Он посмотрел на ведущую в лес тропинку, будто ожидая, что сестра появится там, как по волшебству.

– Решила заночевать у Макниллов, – ответила Рэйчел, спуская Огги на траву. Теперь малыш спокойно лежал на спинке, лениво шевеля ручками и ножками. – Они с Кристиной Макнилл очень сдружились во время занятий рукоделием. Кристина сказала, что ее муж уехал в Солсбери и что она боится оставаться ночью одна – их дом стоит на отшибе.

Я понимающе кивнула. Кристина была третьей по счету женой Ричарда Макнилла, совсем молоденькой, – они только-только поженились. Он привез ее сюда из Кэмпбелтона, поселения неподалеку от Кросс-Крика. Ночи в горах темные – мало ли что может таиться во мраке.

– Дженни очень добра, – заметила я.

Йен насмешливо фыркнул.

– Держу пари, ма делает это не столько ради миссис Макнилл, сколько ради себя. – Он кивнул на хнычущего сына – по подбородку Огги стекала слюна. – Малыш уже три ночи мучается коликами, а дом у нас тесноват. Как пить дать, она уже завалилась на кровать миссис Макнилл и спит мертвецким сном.

– Матушка Йена полночи его укачивала, – пояснила Рэйчел извиняющимся тоном. – Я хотела взять Огги, но она только отмахнулась и сказала: «На что тогда нужны бабушки?» – Присев на корточки, Рэйчел подхватила сына на руки, прежде чем тот успел включить свою пожарную сирену. – Клэр, а как вам Мармадьюк?

– Кто?.. Ты имеешь в виду в качестве имени для Огги? – Я попыталась придать лицу нейтральное выражение, но не успела. Рэйчел рассмеялась.

– Дженни так же отреагировала. Правда, – добавила она, вытаскивая кончик косы из цепких пальчиков младенца, – Мармадьюк Стивенсон был одним из Бостонских мучеников: очень достойный Друг. Отличное имя!

– Ну, если ты назовешь сына Мармадьюком, его точно ни с кем не спутают, – тактично заметил Джейми. – Правда, ему придется сызмальства научиться драться. Хотя если он будет квакером…

– Да, – сказал Йен жене. – И Фиргод мы его тоже не станем называть. Разве что Фортитьюд^[23] – вполне подходящее имя для мальчика.

– Хмм… – Рэйчел задумчиво посмотрела на малыша. – А может, Уиздом?^[24] Уиздом Мюррей? Уиздом Йен Мюррей?

Йен засмеялся.

– А если он вырастет не шибко умным? По-моему, ты заранее обрекаешь его на неприятности.

Джейми склонил голову набок и прищурился, задумчиво глядя на Огги. Затем поочередно посмотрел на Рэйчел с Йеном и с сомнением произнес:

– Думаю, это ему не грозит – с такими-то родителями. Кстати, Рэйчел, ты не думала уважить своего отца? Может, назовешь сына в его честь?

– Мордекай? Только если это будет не первое имя…

Я бросила взгляд на костер; дрожащие красноватые языки пламени казались прозрачными в свете дня.

– Йен, не последишь за костром? Я запеку в золе голубей, а еще…

Посмотрев вниз с горы, я мысленно пересчитала едоков. Дети Хиггинсов будут ужинать у себя – значит, остается (я загибала пальцы, чтобы не запутаться) семеро взрослых и четверо детей. У меня была огромная кастрюля тушенной с травами чечевицы и окорок на кости, который с полудня варился на медленном огне. Брианна освежевала добытых белок; возможно, стоит порезать их на кусочки и добавить к чечевице.

– Клэр, мы принесли небольшую добавку к ужину. – Рэйчел кивнула на корзину, висевшую у нее на руке. – Нет, Огги, нельзя дергать маму за волосы! Я ведь могу от неожиданности уронить тебя в костер – и это будет полнейшее безобразие, согласись?

Я рассмеялась квакерской шутке, а Огги выпустил кончик маминой косы – почти целиком – и сунул в рот свой кулачок, внимательно меня разглядывая.

– Иди ко мне, – протянула я руки. – Познакомлю тебя с родней, малыш Оглторп.

* * *

Нога была сплошь покрыта синяками и царапинами, однако болела не сильно; Джейми восседал на большом пне неподалеку от «хирургической» и с удовольствием наблюдал за семейством, занятым приготовлением ужина.

Брианна, так и не снявшая охотничье облачение, занималась полуобглоданным оленем. Джейми с гордостью отметил, как уверенно ее сильные руки обращаются с ножом. Интересно, у кого из родителей она научилась этому мастерству? Дело не только в силе мышц или в умелых движениях, но и… в решимости, одобрительно подумал он. Когда четко знаешь, что нужно делать, и не задаешь вопросов.

Джейми перевел взгляд на Роджера, который колол дрова, раздевшись до пояса и обливаясь потом. Парень всегда задавал вопросы и вряд ли когда-либо перестанет. Хотя Джейми показалось, что уверенности у зятя прибавилось; что ж, она ему понадобится.

Клэр сказала, Роджер хочет быть священником. Это хорошо; людям нужен духовный наставник. Ну а Роджеру – достойное занятие. По словам Клэр, тот уже окончательно все обдумал.

Но вот Брианна… какой теперь будет ее жизнь? Когда они в прошлый раз поселились в Ридже, дочка учительствовала в школе. Хотя не похоже, чтобы обучение было ей по душе; вряд ли она захочет к нему вернуться. В этот момент Бри поднялась на ноги и потянулась, направив руки к небу. Господи, какая же красивая у меня девочка…

Может, у нее появятся еще дети. Эта мысль почему-то немного пугала. Не хотелось бы подвергать жизнь Брианны опасности. К тому же она нужна Джему и Мэнди. Однако… В душе зажглась искорка надежды, и Джейми улыбнулся, наблюдая за группкой детей, которые принесли дрова и, свалив их на землю, убежали играть в свои ребячьи игры. Наверное, в прятки.

А вот и малышка Фрэнсис – с пучком веток и букетиком цветов в руках. Зачесанные на одну сторону темные кудри спускаются по плечу: должно быть, обронила где-то свой чепец. Личико раскраснелось от быстрой ходьбы, на губах играет улыбка. Джейми порадовался, увидев ее такой.

Что-то пощекотало ногу, прервав его размышления. На колене сидела зеленая букашка, похожая на крошечную лопату.

Джейми осторожно протянул к ней руку, однако насекомое не улетело и не стало заползать ему в ухо или в нос по примеру мстительных мух. Даже позволило дотронуться – лишь раздраженно шевельнуло усиками. Но когда Джейми попытался погладить букашку по спинке, она неожиданно отпрыгнула, словно кузнечик, и приземлилась на ящике с медицинскими инструментами Клэр. А затем замерла, изучая обстановку.

– Лучше улетай, – посоветовал он ей на гэльском. – Иначе тебя сотрут в порошок и используют в качестве тонизирующего.

Непонятно, смотрела ли букашка на Джейми, но, похоже, задумалась над его словами. Потом неожиданно подпрыгнула и исчезла в траве.

Фанни принесла какое-то растение: Клэр с неподдельным любопытством переворачивала листочки, объясняя девочке целебные свойства. Фанни сияла довольной улыбкой: ей было приятно оказаться полезной.

Джейми радовался за сиротку. Она выглядела такой испуганной, когда Уилли ее привез. Неудивительно – после всего, что бедняжка пережила. При мысли о ее сестре Джейн у него захолонуло сердце.

Он мысленно помолился за упокой души Джейн, а затем – после секундного колебания – за Уилли. Образ несчастной девушки вновь возник перед глазами. Одинокая, всеми покинутая… Лишь слабый огонек свечи освещает мертвое лицо в непроглядной ночной тьме. По мнению церкви, самоубийцы попадают в ад, – но Джейми упрямо продолжал за нее молиться. Никто не мог ему этого запретить.

Не волнуйся, a leannan, – подумал он с нежностью. – Я пригляжу за Фрэнсис вместо тебя. И может, мы еще встретимся на небесах. Тебе не о чем беспокоиться.

Джейми надеялся, что кто-то сможет приглядеть за Уилли вместо него. Воспоминания о той ночи больно ранили душу, однако он намеренно вызывал их в памяти, чтобы сохранить каждую деталь. Уильям пришел к нему за помощью, и это бесценно. Стоя плечом к плечу при свете свечи, оба осознавали бессмысленность усилий. Вместе они преодолели опасности дождливой ночи, только все равно опоздали. Горестные воспоминания. Но Джейми хотел навсегда сберечь их в сердце.

Mammaidh^[25], – подумал он вдруг о матери. – Присмотри за моим сыночком, хорошо?

7
Живой или мертвый

Уильям, девятый граф Элсмир, виконт Эшнесс, барон Дервент прислонился к дубу, оценивая свое имущество. В настоящий момент оно включало в себя недурного коня (как сообщил бывший владелец, симпатичного гнедого жеребца с белым носом звали Бартоломью), холщовый мешок с удручающе скудным запасом провизии и половиной бутылки старого пива, а также приличный нож и мушкет. Последним, на крайний случай, можно было проломить кому-нибудь голову, потому что при попытке выстрелить Уильям наверняка лишился бы руки, лица или того и другого.

Еще у него имелось три фунта, семь шиллингов, двухпенсовик да горсть мелких монет и металлических осколков – вероятно, в прошлом тоже монет. Деньгами Уильям разжился в придорожной таверне благодаря случайному знакомству с отрядом американских ополченцев. Те утверждали, что сражались при Монмуте на стороне Континентальных войск, а полгода назад стояли с генералом Вашингтоном в лагере Мидлбрук – по сведениям Уильяма, именно там его кузена Бенджамина в последний раз видели живым.

Жив ли Бенджамин по-прежнему, оставалось только гадать, и все же Уильям твердо решил исходить из этого предположения до тех пор, пока не найдет доказательств обратного.

Встреча с ополченцами из Нью-Джерси ничего не прояснила, зато нашлись желающие сыграть в карты, и по мере того, как таяли ночь и выпивка в бутылках, ставки игроков становились все более безудержными.

На выигранные деньги Уильям рассчитывал вечером найти еду и постель; однако сейчас куда вероятнее казалось, что из-за них его убьют. Он давно заметил: с рассветом нередко пробуждается и раскаяние. Похоже, сегодня американцы разделяли это мнение. Они проснулись с воинственным настроем и, позабыв о похмелье, тут же обвинили Уильяма в шулерстве за карточным столом, а посему он счел за лучшее поскорее улизнуть.