Заново (страница 4)
Птица наутро молчит. Орать отказывается. Жива ли хоть, дура? Надеюсь, что жива. Без ее крика как-то не по себе. То ли ругаться с ней уже так привыкла, то ли еще чего.
Толком от дома еще не отошла – звонок. Мама в больнице. Сердце. Мчусь на метро, жарко, муторно. Доктор хороший, ласковый, с мягкими глазами. Говорит, спасем, не переживайте. Уже спасли вообще-то, стент поставили. Теперь время только нужно. Все наладится. Реву ему прямо в халат, благодарю, посвистываю. Домой плетусь горькая, тяжелая, испуганная.
Звонят опять. Дочке волейбольным мячом нос сломали. Легчаю от тревоги, бегу. Хорошо, что два квартала всего. Девочка моя милая, сама знаю, как больно, самой ломали, большим, баскетбольным. Тогда затылком еще о стену приложилась – голова так и осталась чуднОй, чуть плоской.
Мужу звоню, а он уже матерится. О дочке не знает, просто машину грохнул. Грохнул сильно, даже заикается немного. «Сам-то цел?!» – кричу, холодею от ужаса. – «Сам как?!»
Сам целый. Но еще чуть-чуть… Вечером за столом сидим, цикорий отхлебываем, жмемся друг к другу, как пингвины на льдине.
– Что ж происходит, а? – шепчет непонимающе, косится на дверь дочкиной комнаты. – Как будто разом весь мир чокнулся.
Кошусь на пальцы свои – все в порезах, царапинах, старых шрамах. Пусть и больше будет, ничего, привыкла уже, правда-правда. Пусть такое лучше, телесное, мелкое, проходящее. Слышишь, звездочка, эй, Вселенная, слышишь, кто-нибудь? Рви снаружи, как было. Внутри только не калечь, сердце не уродуй, пожалуйста.