И кто такая Юлька Гнутова? Перед глазами из небытия всплыл образ девицы, которая никак не может отделаться от школьной привычки таращить глаза, изображая на лице движение мысли и готовность к ответу, – так быстрее отстанут и вцепятся в кого-то более боязливого.

Гаруна не было видно – то ли сидел в кустах с облепленной пухом и перьями мордой, то ли убежал в другой конец кладбища в неутомимом стремлении обнюхать и обрызгать весь мир.

Сороки угомонились, скорбно смирившись с потерей птенца. Зато подал хрипловатый голос токующий вяхирь: гу-гу-гу-эх-ху… Воркование птицы было настойчивым, звучным, рокочущим. Первый выводок у вяхиря в мае, второй, если случится, – в середине лета. Сейчас птица токовала не в срок.

Эх, Саня… Известно, больные и сторожа – читатели поневоле. Каких только бессмысленных книг и журналов не проглатывают люди, пока их пространство ограничивается пределами больничной палаты или сторожевой каморки с видом на стройплощадку, овощебазу либо склад металлопроката. В этом ключе казарма – невольный приют эротических фантазий, нанизываемых на гормональный пик, словно свинина на шампур. Грешные прелести себежской жизни, которые Пал Палыч описывал в письмах, по большей части были игрой воображения, нежели реальными доблестями, но Саня принимал всё за чистую монету, полагая, что именно так, сложенная из легко достижимых соблазнов, прущих валом, как тесто из квашни, и выглядит вожделенная гражданка. В вынужденной изоляции фантазии всегда берут верх над печальным знанием. Пал Палыч писал, что танцевал на вечере в техникуме с прелестной первокурсницей, а Сане, дошедшему в своём мужском одиночестве до того состояния, когда все девушки кажутся прелестными, мнилось, что это он сам под неторопливую музыку обнимает нечто тёплое и податливое и рука его уже до того втёрлась в доверие к партнёрше, что со спины проследовала лодочкой на грудь и совершает там такое движение, будто протирает тряпкой автомобильную фару… Счастье – это то, каким ты его представляешь.

Когда-то, в покрытые туманом полузабвения времена, таким оно виделось и Пал Палычу. Однако теперь он понимал счастье как покой на душе и ощущение здорового тела, тождественное его, этого тела, отсутствию. Ничего не попишешь – рано или поздно наступает час, когда всё на свете превращается в тыкву.

* * *

Салют из Германии!

Паша, здравствуй!

Письмо я твоё получил, за которое большое спасибо, но с ответом немного задержался. Дело в том, что мы две недели были на учениях. Служба моя идёт по-прежнему, изменений в жизни мало. Не то что у вас – вечеринки да гулянки… А здесь служи и только втык получай от офицеров и прапорщиков. Ну ничего, через годик и тебе такая участь предстоит – я домой пойду, а ты на срочную.

Сейчас, когда учения, вообще незаметно, как дни летят. Только в караул приезжаем в город – в неделю раз. Так будет всё лето – в палатках в лесу будем сидеть, как партизаны. Осенью намечаются большие Варшавские учения, вот мы и готовимся. Ведь Варшавские учения только раз в пять лет бывают.

А Валерика, значит, окончательно не взяли в армию, завернули вчистую. Счастливый, отвертелся: такого в ступу посади – пестом не попадёшь! А Вальку Воробьёва на флот? Угодил! На гражданке, помнится, всё тельник носил – теперь-то за три года надоест.

Да… Мне бы к вам – давно я уже с девчатами не развлекался. За два года вообще можно отвыкнуть от девчонок. Я и так уже за эти месяцы забыл, как с ними обращаться. Светка Горелка мне письмо написала, всё-таки решилась. Блудует, значит, она там? А как моя Галька? Погуливает с мальчиками или нет? Она, случайно, не с тобой в стройотряде? Паша, ты не постничай там, не теряйся. Девчонок, говоришь, в отряде много, так не упускай момента – шерсти и за меня, как договаривались: за того парня! Водку хоть пить научился или ещё нет? Всё так и сидишь в сторонке?

Погода стоит хорошая – здесь уже почти лето, хотя апрель только. Немцы сев закончили.

Как там у вас погода?

На этом писать кончаю. Пиши ты про все новости, как студенческая жизнь идёт, ходишь ли на танцы – ведь столько девчонок, есть где развернуться, выбирай на вкус!

Пока. Жду ответа.

Саня

Добрый день, а может, час!

Паша, здравствуй!

Письма я от тебя пока не получал, решил написать ещё одно, раз образовался случай. Что это ты – обленел совсем или девчонки прохода не дают?

Служба моя идёт нормально, сдали недавно проверку за зимний период обучения. Всё на отлично. Мне пока второй класс дали, а там дальше ещё поощрения будут. Сейчас вот зачастил в караул – начальником. Надоело уже – два месяца через день в карауле. Теперь, наверное, до самого дембеля так. Молодых подогнали на днях, и все арабы, ни одного русского нету, все национальности: грузины, армяне, туркмены, киргизы, азербайджанцы – хотя бы одного земляка…

Погода стоит зашибись – такая жарища, даже на улицу неохота выходить. Здесь уже купаются вовсю. Сегодня воскресенье, мы в карауле сачкуем. У немцев сегодня отмечают Паску^[6], так что народа в городе полно, особенно девчонок. Ребята стоят на посту, подойдёт парочка и под самым носом сосутся – только смущают. В Союзе среди бела дня такой не увидишь срамоты, чего здесь творят.

Я уже половину службы отпахал, теперь ерунда – последний год служить легче, чем первый. Зимой ещё так себе служили, более-менее, а сейчас вообще после проверки распоясались – сплошные нарушения. В отпуск как-то и не тянет – домой приедешь, растравишь сам себя бабами, после и уезжать неохота будет. Да и не надеюсь особо – недавно тут по пьянке влипли, но всё обошлось благополучно, хотя отпуска теперь, скорее всего, не видать. Может, и к лучшему – отвык уже и от дома, и от гражданки. Вот по девушкам… от них навряд ли отвыкнешь. А водки немецкой как хватанёшь – чудная вещь, сразу жизнь веселее становится. Теперь начну потихоньку к дембелю готовиться. Сегодня купил в магазине резинок жвательных сто штук на десять марок. А недавно купил себе рубашку нейлоновую – как золотая, так и переливается!

Не знаю, как там дальше планы будут, но домой после армии не собираюсь. Друг вот уволился в мае, он из Ленинграда, так в Ленинград приглашает. Да и Наташка там… Ты об этом, впрочем, Гальке не говори.

Паша, ты просишь переводок – постараюсь выслать. Только не знаю, как это у меня получится – нам категорически запретили высылать. В это письмо попробую одну вложить. Если дойдёт, тогда вышлю больше. Деньги советские не помешали бы, конечно, на поддавон, только дойдут ли они в письме… Тот раз ты высылал – дошли.

А как ты поживаешь? Как Валерка? Не женился? Да и вообще… Как гражданская жизнь проходит? Как погода, как девушки? Пиши, короче, про все новости, все приключения. Как там в техникуме? Вышла ли замуж моя классная, Никаноровна? Хорошая баба. Передай ей привет от меня. Она нас с Валериком не забыла ещё, наверное, – таких разгильдяев. Какие новости в самом городе? Как там моя Галька – гуляет или нет? Привет ей передай.

Ну что, Паша, на этом буду кончать.

До свидания. Жду ответа.

Саня

Добрый день, а может, вечер!

Здравствуй, Павел! С горячим армейским приветом к тебе – Саня.

Письмо я твоё получил, за которое большое спасибо, но с ответом немного задержался. То времени нету написать, а бывает такое, что и лень нападает. Служба моя идёт по-прежнему – с каждым днём всё ближе к дембелю. Последнее лето – следующее – уже буду балдеть на гражданке! Мы были на учениях, недавно только вернулись. Вот где гастроли давали на танках! Погода стоит очень жаркая, дожди уже и не помню когда были. На учениях пылища такая – машина впереди идёт, ничего не видно. Моя машина в одну долбанулась впереди – весь буфер помяла. Конечно, как полагается, по ушам от комбата получил, что лихачим. Вот теперь ещё одни учения остались зимой – дембельские. Дембельский снаряд стрелять буду… На этих учениях тоже была боевая стрельба, я два снаряда стрелял по мишени – цель поражена на отлично! Вот так действуем.

Паша, а как ты там поживаешь? Резвишься? Раньше, бывало, тебя в техникум на вечер не затащишь. Давай не упускай момента, а то служить возьмут, здесь не погуляешь, да у тебя ещё и замыслы остаться на сверхсрочную… Обожди, пойдёшь в армию, узнаешь, что такое военная служба. У меня до армии тоже такие мысли были, ну а теперь – побыстрее бы дослужить свой срок да вырваться отсюда. Так что не спеши, не думай наперёд.

Время идёт быстро, вообще не заметно, как дни летят. Ты пишешь насчёт денег – деньги если сможешь, то высылай. Только высылай в открытке, в двойной, клади вовнутрь, заклеивай в конверт – так не прощупать. Если нужны переводки, пиши – пришлю.

Какие там новости в Себеже? Видишь ли Гальку? Что-то писем давно от неё нету. Если увидишь, передай ей огромный привет. За то, что не пишет, скажи, что скоро Саня приедет, уши надерёт. Паша, ты давай сам не теряйся, а то это последнее лето у тебя такое. Следующее лето будешь уже в армии пахать.

Как там Валерик, твой брат, поживает? Я ему письмо давно уже написал, а от него так и нет ответа. Ты говорил, будто жениться собирается. Пусть меня ждёт – тогда уже вместе…

Ну, вроде всё написал, пора закругляться. Пиши ты обо всём побольше и почаще.

Де свидания. Жду ответа.

Саня

* * *

Пень, на котором сидел Пал Палыч, остался от клёна, что шёл вторым стволом от корня. Другой ствол пила не тронула, и к нему можно было удобно привалиться спиной, протянуть ноги и расслабить тело. Пал Палыч привалился, расслабился и, сморённый жарким днём, мелькающей листвяной тенью и страстным воркованием вяхиря, задремал. Во сне ему привиделась подружка из прошлого, с которой он познакомился в стройотряде на турнепсе, после чего пережил с ней целый роман по переписке. Девушку звали Вера, она была такой, какой он её запомнил – восемнадцатилетней, и Пал Палыч рядом с ней был таким же молодым. В этом волшебство сна – можно снова стать тем, кем уже не будешь.

Однако место свидания почему-то оказалось из нынешних времён: Новоржев, площадь возле автовокзала, где пару лет назад в качестве достопримечательности поставили на небольшом постаменте метеорит, найденный неподалёку от деревни Касьяново (дата падения неизвестна). Метеорит был размером с сидящего медведя, походил на ком спёкшейся гравийно-битумной смеси и в глухую ночь испускал бледно-голубое сияние. Во сне был день, и Вера в белоснежном платье стояла возле этого чёрного дара небес, как ангел у головешки.

– Вот и встретились, – сказала она, и Пал Палыча обдало свежестью.

Вера протянула руку и коснулась его. Прикосновение было мимолётным, но Пал Палыч замер от счастливого испуга, словно она знала место, к которому нужно притронуться, чтобы он перестал дышать.

* * *

Добрый день, а может, вечер!

Здравствуй, друг Паша!

Письмо я твоё получил, за которое большое спасибо, и сразу же даю ответ. Паша, ты пишешь, что давно не получал от меня писем, а я совсем недавно отправил тебе очередное. А то, что перед дембелем письма писать неохота, – это верно. Обрыдло уже за полтора с лишним года. Девчонкам сейчас вообще никому не пишу: старые надоели, а с новыми не знаком. Гальке уже давно не пишу, и ей сказал, чтобы не писала мне. О том, что у неё есть парень, я знаю. Пусть гуляет, жалко, что ли? Таких Галек, как она, ох на гражданке как много…

Служба моя идёт по-прежнему. В том письме я тебе писал, что собираюсь в отпуск, а вчера узнавал – говорят, что до Нового года партий не будет, только на Новый год. Так что, может, на Новый год домой вырвусь. Впрочем, сейчас уже мне и смысла домой ехать нету – служить осталось полгода.