Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы (страница 29)
(За дверью слышатся чьи-то шаги).
Слуга:
– Кто-то идёт,
Это он!
А я тут,
Найдёт – то мне каюк!
Прячусь,
В тень занавески обращаюсь!
(В кабинет входит кардинал. Осматривается и начинает его обыскивать).
Кардинал:
– Никого?
Вот повезло!
И дверь, как ни странно
Открыта.
Один лишь мусор,
Нет никаких интриг,
И нитей нет сомнительных,
Связей подозрительных.
А он, видать, предусмотрительный,
Что тщательно скрывает
Теневую жизнь.
И не за что мне ухватиться,
Прямо-таки, он не чает
В благодетельности изъяна.
Меня зависть связала
С сетями рыбаков,
Ловящих истину из тайников.
Этого дьявольского лицемера
Не смерит мера
И вера
Его скупа
На дела.
Презрение –
Его изгнание,
И есть его признание
Семьёю кардиналов!
Опорочить репутацию,
Способна лишь мутация
Общественного начала,
Что надобно начать с начала
Искать и рыться мне
В нижнем и грязном его белье.
Любовницы,
Или кладовые делишки?
Мне принесли после слежки
Бездомные мальчишки
Много интересного,
Но здесь, нет ничего!
Известно, что суждено
Мне отыскать чего-чего,
А самое то!
Ведь люди находят часто
Не то, что нужно,
А то, что ищут.
Сыны дорогу мне расчистят
Для преступления
Против запустения.
Но ждать соизволения случая –
Скучно!
А ненависть, как мигрень ползучая,
Расползается и давит.
Охотничьи ищейки рыщут,
В поиске и славу ищут.
Её и их громогласно Герн92 славит,
В погоне за вепрем диким нас он не оставит!
Но слышу шум,
Ворчанье голоса,
Шуршанье ног.
Наверное, хозяин кабинета
Переступил порог!
И обстоятельства
Велят мне скрыться
За вот этой занавеской,
Откуда я подслушивать готов,
И замысел лгуна раскрыть.
Он опозорится, и будь таков!
(Кардинал прячется на занавеской и подслушивает. Входит Папа Римский.
По разные стороны занавеса стоят кардинал и слуга).
Слуга в сторону:
– О, некая оказия, надобно за ним проследить,
А то он может и наблудить,
Шелудивый!
Смогу за это я деньжата получить,
Когда раскрою замысел
Врага,
Узнав получше умысел
Ведь правда – дорога!
Папа Римский:
– Объять необъятное!
Намного может быть приятнее
Уложить в тесную кладовую,
В свой Пандоры ящик,
Мысли, чтоб не кутить напропалую,
И не сыграть в него досрочно, как тот ямщик,
Который гнал безумно лошадей,
Всё быстрей и быстрей!
Так гнать коней мне невозможно
Под старость лет,
Таких сил у старика давно уж нет!
Но можно
Исторг унять,
И окунуться в детство,
Повернуть всё вспять!
Хоть я ношу́ священную рубаху,
Угодить на сердобольную кривую плаву
Народной вековой молвы,
На суд домашней суеты
Словесной,
И отзывов повсеместно
Нелестных
В мой адрес, могу!
И вряд ли этого избегну!
В ворчливых голосах я утону.
Народу нужно потакать,
Его словами не унять,
Мистерия93 толпе необходима,
Она ему так дорога,
Она им так любима!
Словно, свежая травка для быка,
Как для овец пасущихся широкие луга.
Им травки дай,
Они и веселей!
Им огненной воды налей,
Озолотиться водолей!
Им проповедь пропой,
Нагорную, или другую какую,
Ту, о которой так тоскует
Вольный барашек,
В воображении рисует
Истину на траве всё краше.
Наш храм великой правды устоит,
Его незыблемы устои,
Не нужно ль нам умы простых
Оставить в архаическом покое?
Иль их, как Бог над глиною играл,
Нам суждено промять -
Умы и тела́ пройдох мирских
Обнять и этим обуять?
Среди наук божественных, морских,
Да выстроить к душе канал
И по нему купцов пускать,
Чтоб души покупать и покупать!
Задаром, за бесценок,
Не существует ведь
Душевных и божественных расценок!
Солнце светит для всех,
Иногда, оставляя без игривых утех
Слепых или слепцов,
А иногда и ватиканских
Высокостатусных отцов.
Пора звезду зажечь
И сжечь
Проклятый Вифлеем!
Но перед тем, пойду поем!
Время к обеду,
Откинем прочь мы старчества диету!
(Уходит).
(Выходит кардинал).
Кардинал:
– Можно загнать лошадь
В воду, но пить её не заставишь,
Пока не загоняешь
В мыло!
От чего б она брыкалась так сердито.
Чтоб я оглох,
Будь я олух,
Если не воспользуюсь
Предубеждениями высокопочтенного
Мужа́, и сумбуром
И фарсом не наслажусь
Я вдоволь!
На то моя молодцевата удаль!
Вот будет потеха!
Не обойдётся и без смеха!
Вот будет соль
Ему на язык, на то сгожусь,
Сыграю закулисную я роль!
За нос водить глупца,
Уважаемого отца,
Есть великая благодетель,
А паповодец – гениальный, по сути,
Государственный деятель!
Тот ещё получится злодей.
(Уходит).
(Выходит слуга).
Слуга:
– Ах, мракобесие,
Засилье бесчестия,
Этому алале я не позволю
И не дозволю
Осмеять и осрамить отца,
Из его потрохов выйдет
Отличная венгерская колбаса!
Негодник!
Змей!
На каждого хитрого лиса,
Найдётся свой хитрый охотник!
Для каждого вьючного ишака,
Найдётся свой груз книг.
На каждого лазутчика,
Найдётся свой везунчик.
На каждую…
А, ну хватит, хватит,
Нужно со своим языком длинным ладить!
Праведный гнев,
Разразится над головой
Этого израильтянского осла.
Думает он лев,
Как раскроет зев –
Обычный вол!
Так прослежу за ним,
Покуда над моею головой
Ещё сияет нимб
Святой,
Держащийся на глади пьянства.
Побегаю за ним рысцой.
Неуловимые души
Плывут по волнам,
А нам –
Тел недуги,
От коих так страдают вечно слуги.
Им меня разрази,
Этим недугом, пока океан спокоен,
Развесить стоит уши
Па всем сторона́м суши!
Padre он готовит осмеяние,
Хочет выставить на порицание
Толпы, в памяти потомков,
Чтоб имя его всплывало
И от него становилось им неловко,
И дурно, всё то он придумал ловко!
Но только этот болтун,
Или трепло, находка для шпиона,
Ты погоди, участь тебя ждёт Иона!
Теперь пойду,
Все нужные мне
Вещи соберу!
(Уходит).
Действие второе
Хозяин трактира.
Федерико.
Марта.
Незнакомец.
Первый и второй незнакомцы.
Полицейский.
Другие.
Кабак "Три звезды".
В кабаке тихо, сумрачно и грязно.
Хозяин:
– По всей Европе едва ль найдутся смельчаки,
Иль хотя б какие-никакие мастаки,
Рискнувшие повыпускать на волю языки
Из-за зубов,
И мысль свою из толстокожих и дубовых лбов.
В противном случае, они с лёгкостью
Могут их лишиться безвозвратно.
Язык, как известно, обратно не приставишь, это вряд ли.
Марта:
– Везёт тем,
У кого язык онемел.
Посмотрим на Федерико,
Его дивное пьяное лыко велико!
Хотя он им и не вяжет никогда,
Ведь он немой совсем и это, право,
Ему к лицу,
Он пропивает деньги с пользой,
И, не чешет языком как ты,
Ты только посмотри,
И откуда он берёт гроши?
Хозяин:
– Стыдись, о нищих говорить!
Его с пелёнок не любила мать,
Она и знала, что стегать
Нерадивого глупого ребёнка,
А сама бегала от жеребца к жеребёнку!
Мать умерла,
И мучить его начала́
Мачеха!
В словах дерзновенных искусная пала́чиха!
Федерико рос молчуном,
Но всё же был он миленьким сынком.
Маменькин гнев учил его держать рот на замке,
И даже в темноте, в чулане, наедине
С самим собой, ему воспрещалось
То, что другим разрешалось -
Играть, петь, говорить,
Иначе – ведьма начинала бить и бить и бить!
Подзатыльники колотить,
Словно колотит град
Спеющий виноград.
Итак, Федерико научился лишь
По делу высказывать слова,
И намёка не показывать
На то, что у него за сердцем кроется,
Ни то мачеха, узнает, и набросится
С лихвой наказывать!
Ребёнок был один в семье,
Остался сиротой,
К тому же и немой.
И лишь с соседским псом
Случался разговор,
И то не долгий,
Похожий на блошиный говор.
Меж тем росли долги,
За поместье,
И его выперли за предместье,
Просить милостыню,
Не отдали на ночь и простыню,
Погреть мотню!
И с этой самой скамьи "просвещения",
Ни нотки страха иль удивленья
Из него выманить не могли
И выбить,
Да сколько б ни старались, колотить
Не смогли молчанье перебить.
Учился жизненным уроки справно,
Исправно получал награду за учёбу,
Что в пору, малолетства, славно.
Жил с беспризорниками он ладно.
Марта:
– Известна той поры награда,
Как выбраться из круга ада,
Отведать плёток и розги́,
Тем и вышибли несчастному мозги.
Хозяин:
– Не перебивай,
Слово дай!
Баба!
Терпел, молчав, и награду и наказанье.
Но дорого обошлось его учение мачехе,
И накопилась сумма уже кругленькая,
Да стали с неё спрашивать,
И векселя пихать под нос,
Кто сколько смог, столько и унёс,
И ветер перемен его поместье в пух разнёс.
Она, старуха и вдова,
На лысине чьей прорастала седина,
Решила продать Федерико в рабство,
Туземное какой-то царство,
К диким маврам,
Каким-то динозаврам,
Толи кентаврам.
Не важно!
А важно, то, что его не продали,
Он и маленькие слуги сбежали,
Скрывались и побирались,
И до Рима, как-то раз, добрались.
Здесь золотое дно
Пока оно видно,
Для нищих милостыня есть.
Сдаётся, есть что съесть,
И на что пить,
Пока есть что налить!
Марта:
– Продолжай,
Но смотри, беспутный,
Не понасобирай
Чего лишнего!
И осади своего длинного бесстыжего!
Хозяин:
– Из здешнего
Арсенала,
Федерико самый малый.
Но пьёт за двоих,
Хотя двоих и тяжелее напоить!
Марта:
– А что за воспитательные меры?
Они что очертенели
Продавать плоть
Людскую, каким-то аборигенам,
Ссылаясь на экономическое дело?
Иль это выгода такая,
Или судьба, старуха, злая?
Хозяин:
– А я по чём знаю?
А, баба? Судьбу не предрекаю!
(Входит незнакомец).
Незнакомец:
– Налейте мне какой-никакой браги,
Набраться мне отваги
Стоит перед боем.
Мы славно бранью кроем
Врагов напористые лбы,
О нет, они не глыбы,
Чтоб стоять непоколебимо,
Они не рыбы – чтоб молчать!
Могли бы вы налить мне стаканов пять?
Солдат я, иду гулять.
Хочу повеселиться,
Ведь перед дорогой к чёрту
На кулички нужно надраться
И желательно подраться!
Язык немеет уж во рту,
От вожделения к спиртному.