Глава XI. Соглядатай

Ноябрь, 2022/Мунихион, 2775

– Как пройти на ту сторону?

Порой понять, чего от тебя хочет Алан Маккензи, было настолько же сложно, как найти воспалившийся аппендикс. Он многозначительно кашлял в кулак, закидывал ногу на ногу и выгибал дугой бровь. Очередная услуга, о которой Уильям будет жалеть следующие лет тридцать. И Алан несомненно верил, что он сам догадается о цели поручения.

Иногда Уильям чувствовал себя персонажем игры, который из недели в неделю делает одни и те же ежедневные задания, получая за них палку.

– Кто-то считает, что нужна кровавая жертва. Человеческая. Кто-то предпочитает ягнят. Некоторые, особо фанатичные, полагают, что для этого нужно провести сложный ритуал: жертве вырезают сердце и взамен вкладывают горящее чужое. Подмена сердца – смена миров. Но на самом деле… – Алан игриво подмигнул закатившему глаза Уильяму, – нужно просто умереть и отчаянно желать жить. Или быть мной.

«Или быть мной». Уильям не был Аланом. Ни в коей мере. И даже не хотел предполагать, что тот имел в виду, десятилетия назад рассказывая о тонкой границе меж двух сокрытых друг от друга миров.

– Желание жить?

Желания жить у Уильяма Белла не было. И вся авантюра, о которой он задумался спешно в ночи, казалась ему абсолютно безнадёжной. Практически такой же, как и все попытки вести нормальную жизнь – рядом с Аланом Маккензи любые начинания оборачивались не так, как планировалось, а все провалы оказывались исключительно твоими личными. Пусть даже косячил сам Алан.

– Да. Увы, но барьер – это тебе не граница между штатами. Просто так шастать через него никто не позволит. – Алан хохотнул, лениво откинувшись на спинку металлического стула, и постучал кончиком сигареты о металлический футляр. – Иногда он сам выбирает себе жертв, приманивает и всасывает. Я называю это автоматической дефрагментацией. Ты становишься частью барьера и поддерживаешь его существование. Но иногда… иногда появляется маленькая лазейка, чтобы выскользнуть из его цепких лап. Разве что плата за это действительно есть. Впрочем, выглядит это скорее, как обгон, разрешённый только для одной из полос: приходя в этот мир ты отдаёшь часть себя, уходя – забираешь ее обратно. Люди не могут пересечь барьер. Они растворяются в нем, распадаются на атомы и обеспечивают его существование.

Тихий и хриплый от сигаретного дыма голос Алана все еще отражался в голове Уильяма, пусть сейчас их и отделяли несколько десятилетий.

– Но тебе, мой дорогой Уилл, – голос Алана неожиданно раздался у него над ухом, а ладонь скользнула по предплечью, – нужно просто найти слабое место и почувствовать, как барьер расходится под твоей ладонью, обтекает тебя и ты ныряешь в него с головой. Представь, как он обволакивает твои пальцы холодом, щекочет за ушком и оставляет румянец на щеках. Подними руку, а теперь немного надави. Видишь его?

Озеро Мичиган встретило Уильяма завываниями холодного зимнего ветра, тихим потрескиванием деревянной набережной и розоватыми лучами закатного солнца. Брать с собой вещи было глупо – за несколько «скачков» Уилл уже выучил: единственное, что останется на нем невредимым, это волосы. А шокировать неосторожных туристов своим внешним видом было уже чем-то обыденным. Возможно, Алан не оставил вкладыш с инструкцией, как сохранять одежду. Или же ему просто нравилось наблюдать за тем, как Уилл неловко смущается и спешно ищет брошенный туристами рюкзак, чтобы в коротких штанах и летних мокасинах хрустеть снегом до ближайшего секонд-хенда.

Бегать между мирами превратилось в нездоровую привычку. Как и навещать Алана в окружной тюрьме последние три недели и слушать причитания о невкусной еде, жёстких койках и абсолютном отсутствии внимания со стороны других заключённых.

– Неважно выглядишь, Уилл. Кто-то из родственников скончался? Неужели богатая тётушка и теперь у тебя есть огромное состояние? – Алан ловко перехватил брошенную ему пачку сигарет и оскалился.

«Неважно выглядишь» было самым глупым способом описать впавшие в череп от бессонницы глаза, сизо-фиолетовые круги под ними и потрескавшиеся губы, сдирать корочки с которых хотелось уже не только зубами, но и пальцами. Лишь бы не чувствовать, как они царапают, колют и раздирают до крови нежную кожу. Уильяму потребовалось около недели, чтобы собраться с силами и впервые с того вечера подняться на несколько этажей выше приёмного отделения.

– Очень смешно. – Стул омерзительно громко звякнул под Уиллом, а скрежет ножек по полу, когда он подвинулся ближе к столу, завибрировал на барабанных перепонках. – Амелия, она… – Воздух комком застрял в горле, распирая его изнутри, утыкаясь в кадык и выдавливаясь наружу. Слова налипли на него иголками. Уилл через силу сглотнул, морщась от боли, и рассеянно прохрипел: – Лана считается погибшей. В кафе был пожар. Амелия… серьёзно пострадала. Лежит в реанимации и все еще…

– Каким-то чудом жива? Да, Уилл, чудеса иногда случаются. Посмотри календарь, возможно, сейчас какой-то религиозный праздник.

Теперь скрип деревянного настила казался Уильяму чужим. Он стонал под его шагами, прогибался и трескался корпусом выброшенного на скалы корабля. Длинные деревянные половицы разносили по округе весть о скором происшествии, что снова потрясёт тихий и уютный район северного Чикаго. Жаль, что на этот раз от несчастного найдут только уходящие на мостки следы, пару обуви и наскоро накинутую на бумаге предсмертную записку, за расплывшимися буквами которой никто не узнает почерка Уилла. Он так делал уже не раз. И с каждым новым выдумывать легенду становилось сложней.

– Только не говори мне, что ты приложил к этому руку.

Он резко подался вперёд, заглядывая в наглые холодные глаза Алана. Маккензи улыбался: ни одна черта на его бледном осунувшемся лице не дрогнула, когда кончик носа Уильяма оказался рядом с его собственным. Алан выглядел усталым – почти как и сам Уилл, – но не отметить то, что он снова стал чуть моложе, было практически нереально. Теперь на смену тяжёлым опухшим мешкам под глазами пришли просто тёмные круги под натянувшейся кожей. Ослабшие мышцы под подбородком сократились и втянулись. А глубокие морщины на лбу разгладились.

– К пожару? Нет. Конечно же нет. – Алан тут же обиженно поджал губы и запротестовал, вскинув руки. – Я бы никогда не причинил вреда этому милому созданию. К тому же они с Эйлин всегда были очень близки. – Он пожал плечами и заговорщицки подмигнул. – И не делай такое понимающее лицо, Уилл. Тебе не идёт.

Воздух колол кожу первыми зимними снежинками, а унёсшийся в прошлое октябрь только грустно напоминал о себе пожухлыми листьями да голыми уродливыми деревьями. В первый раз Уильям наивно полагал, что его посиневший раздувшийся труп испугает какого-нибудь туриста. Увы, по возвращению он не обнаружил ни одной новости о трагическом происшествии на озере, а единственной приобретённой травмой было питье уксусного огуречно-помидорного рассола на утро после приезда в указанное Аланом место. Бумажная работа. Когда Маккензи с таинственным видом подмигивал ему в перерывах между кислотными вспышками прожекторов в клубе, Уильям успел представить себе самые ужасные вещи, на которые только был способен его извращённый разум, но только не копание в старых пыльных архивах и сверку поданных руководству отчётов.

Он до сих пор не знал, зачем Алану понадобилось расковыривать местечковые производственные раны, но послушно выполнил просьбу. А потом еще. И еще. И еще. И вот он уже скакал между мирами, как на работу, только и успевая оттачивать навыки Робин Гуда – быть лесным вором и отбирать у богатых туристов то, что предназначено бедному путешественнику во времени и пространстве.

– Что же до произошедшего, – Алан развёл руками, – увы, но все до сих пор, кажется, идёт по плану. Практически минута в минуту. Пусть даже Джанет Калверт, ой, прости, – он театрально прижал ладонь ко рту, словно он не должен был этого говорить и с виноватым видом наклонил голову чуть набок, – Лана Блейк слишком непредсказуема, чтобы все просчитать. К сожалению, рассказать больше не могу – ты можешь разболтать все случайно не тем людям, а тогда… Нет, я, конечно, смогу все исправить, но придётся вставать с дивана, делать кофе и работать ручками. А я предпочитаю автоматизированные процессы и удалённое управление.

– Джанет… что?! – Уилл подавился воздухом, подпрыгнув на стуле, и уставился на Алана расширившимися от непонимания и охватывающего его ужаса глазами.

– Не делай такое лицо, мой дорогой Уилл. И только не говори, что ты не заметил этого поразительного сходства между милой Ланой и твоим психологом. Кстати, как тебе врач? Не зря я его посоветовал?

Алан лыбился, довольный собой, – от этого выражения лица у Уилла сводило скулы, и он морщился, как от манной каши с комочками и растопленным маслом. Нужно было сразу догадаться, еще когда Алан елейным голосом протянул «У меня для тебя подарок» и вручил флаер на бесплатный сеанс у врача. Нужно было сразу догадаться, но Уильям ухватился за эту возможность, как за полуразварившуюся нить спагетти, одним концом утопающую в солёном кипятке.

– А я-то уж подумал, что ты это сделал по доброте душевной, – негромко фыркнул под нос Уилл.

Пачка сигарет в кармане жгла даже сквозь плотную ткань джинс. Уильям сложил на груди руки, напоминая себе, что уже скурил сегодня половину, а лёгкие липко хлюпали в груди лающим кашлем.

– Ага. И все, что происходило, всего лишь удивительное совпадение. Одно за другим. Сценарист, должен признаться, у этой пьесы просто ужасен. Диалоги унылые, а сюжетные ходы разгадал бы даже ты. Будь ты чуть более внимателен и чуть менее занят собственными душевными терзаниями.