Сейчас же она чувствовала внутри пустоту. Резко оборванные нити, казавшиеся до этого натянутыми чьей-то невидимой рукой.

Она обернулась: фигуры в темных балахонах бесшумно отошли на значительное расстояние, оставив Эйлин один на один с Шарлем. Он оказался близко слишком неожиданно, чтобы можно было среагировать, схватил Эйлин за запястье и, нервно поправляя галстук, потащил ее к высокой двустворчатой мраморной двери. Через каждый шаг он останавливался, отчего Эйлин врезалась в его спину, и проглатывал скопившуюся во рту слюну – его кадык каждый раз при этом забавно дёргался. Они не могли преодолеть несколько метров около десяти минут, пока из-за маленькой двери в углу снова не появилась голова Луизы и не шикнула на них с заметным раздражением. «Депешэ-ву!»²² – кажется, она советовала им поторопиться. К несчастью, Эйлин прогуливала в школе уроки французского, предпочитая вместо этого зависать на заднем дворе школы и скрываться от заместителя директора с очередным ухажёром.

Когда же дядя Уилл пытался помочь ей исправить все «E» и «F» и научиться грассировать, она только скучающим взглядом прожигала учебник, закатывала глаза и решала, достаточно ли вульгарно будет набить где-нибудь на пояснице ядовито-розовую бабочку. К счастью, Уильям Белл обладал удивительным даром убеждения. Хотя это не спасло Алана от наказания в виде десятка баночек мороженого, когда единственная и любимая дочь все-таки добралась до салона пирсинга несмотря на протесты дяди.

Штанга в языке резко врезалась в зубы, напоминая Эйлин о своём существовании.

– Не смотри на них, пока они не позволят.

На этот раз Шарль остановился около самой двери, подняв руку и замерев в нерешительности. Он колебался несколько мгновений, прежде чем снова посмотреть на стоящую рядом Эйлин.

– Немного склони голову. – Он наконец отпустил ее запястье, но только чтобы надавить ладонью на затылок, заставляя опустить голову, и растянул губы в довольной ухмылке. – Да, вот так. Теперь просто прекрасно. И самое главное: отвечай только когда они тебя спросят. Никакой инициативы. Только почтение и кротость.

– Это точно собрание с начальством, а не религиозная секта? – ехидно с сомнением протянула Эйлин, искоса поглядывая на Шарля.

– Советую воздержаться от подобных замечаний. Не у всех такое тонкое чувство юмора, как у меня.

– Я бы поспорила, что у вас тонкое, мсье… как там вас?

– Невоспитанная девчонка.

– Невоспитанный тут только вы, – пожала плечами Эйлин, одёргивая загнувшийся край больничной робы. – Вы облапали меня трижды, пока проверяли, не пронесла ли я с собой парочку кинжалов. Увы, нет. Найти их в комнате с мягкими стенами, где есть только матрас, достаточно проблематично. Особенно, когда ты только пришёл в себя, а тебя уже допрашивают. Если вам так хотелось оценить мои си… мою грудь, могли просто попросить. Мне не жалко.

Эйлин пожала плечами и, не дав Шарлю возможности ответить, резко дёрнула ткань робы вверх. Реакция француза была молниеносной: его широкая ладонь ударила ее по руке, – пальцы сами разжались, выпуская материю. Эйлин обиженно ойкнула, сведя к переносице светлые брови, и хмуро покосилась на Шарля. Его лицо оставалось невозмутимым, хотя красные от недовольства пятна переливались градиентом по его щекам, подбородку и лбу, расползались и прятались где-то в волосах. Он прокашлялся, подтянул узел галстука и взялся за ручку двери.

– Постарайся не высказываться в таком же тоне перед ними. И не делай ничего… аналогичного. Ты мне нравишься, но отскребать тебя от пола будет весьма грустно. Еще и рапорт придётся писать о потере подозреваемого.

Ответить Эйлин не успела. Уверенным движением человека, ступающего на эшафот, Шарль повернул ручку: замок тихо скрипнул, щёлкнул, а затем по периметру двери поползли маленькие змеи, которых до этого Эйлин не замечала. Белые мраморные створки были усеяны прожилками, оказавшими на деле изображением планет, созвездий и мифологических картин. Они сменяли друг друга, гипнотизируя и заставляя голову Эйлин идти кругом. Проступившие в мраморе образы двигались: девушка бежала, держа в руках яркую сияющую звезду; трещина растекалась, поглощая другие объекты; планеты вращались вокруг солнца. Изображения сменялись слишком быстро, чтобы Эйлин могла рассмотреть их подробней, а затем двери распахнулись, ослепляя ярким дневным светом…

…помещения, в котором Эйлин была не больше получаса назад.

Рука Шарля снова схватила её за запястье и потянула за собой. Сам француз согнулся почти пополам и мелко засеменил вперёд, уставившись на бордовую бархатную дорожку. Он не смотрел перед собой и только сбивчиво прошептал:

– Ниже. Наклонись ниже. Быстрее. И стой позади. – Он отпустил Эйлин, как только двери за спиной щёлкнули замком. – Я махну тебе рукой, чтобы ты подошла.

– Какие все-таки французы странные.

Шарль промолчал. Быстро оглянувшись на Эйлин, он поспешил пройти вперёд, где стоял уже знакомый постамент с шестью креслами-тронами. На этот раз каждый из них был занят мантией соответствующего цвета, и Эйлин заметила, с высоты своей четырёхглазости, что на месте серого дорогого костюма теперь восседала кроваво-красная мантия, лениво закинув ногу на ногу и игнорируя бросаемые бордовой в ее сторону взгляды. Почти все, кроме фигуры в красном, сидели словно приколоченные – спины идеально ровные, подбородки вздёрнуты – и походили скорее на кукол, дурацких марионеток, выставленных в витрине магазина, нежели на живых людей.

– У тебя должна быть веская причина, чтобы выпрашивать встречи с нами, Шарль. Некоторые из нас… весьма скептично относятся к подобного рода нарушениям протокола.

Шарль остановился. Он склонился еще ниже, отставил назад левую ногу и приложил к груди правую руку. Постояв в такой позе несколько секунд, он продолжил двигаться к постаменту, пока его не остановили поднятой рукой: мощный поток ветра вырвался из ладони, едва не снеся Шарля с ног, и раздул ночнушку Эйлин. Пришлось спешно придерживать ее руками, ощущая себя героиней идиотского фильма про женатых семь лет мужчин, которым захотелось пощекотать нервы интригой на стороне.

– Прошу прощения, – лебезяще отозвался Шарль, снова застыв в театральном поклоне, – но вы знаете, что ситуация носит безотлагательный характер. Я, как ваш поверенный, храню равновесие и мужественно несу возложенные на меня обязательства. Я помню каждое слово клятвы и знаю, чем для меня грозит потеря вашего доверия. Но сейчас… все зашло уже слишком далеко. Этот мир, – он склонился еще ниже, прижимая к груди руку и отставив ногу так далеко, что еще немного и он несомненно растянулся бы в шпагате, и с придыханием бросил: – вы находитесь в несомненной опасности. И мой долг, как магистра, за…

Смех вырвался из Эйлин раньше, чем она смогла протолкнуть его обратно в грудь, а на ресницах повисли маленькие слезинки. Ее высокий чистый голос разнёсся по залу, врезавшись во вскочившего и развернувшегося на каблуках Шарля, забывшего обо всех правилах приличия, о которых сам рассказывал до этого Эйлин, и замершие с интересом в своих креслах фигуры. Секунда – и Шарль подлетел к ней, схватил за плечо и несколько раз тряхнул, пока смех не смолк, раскатистым эхом отразившись где-то под арочным потолком.

– Ты что делаешь? – склонившись к ней, прошипел Шарль.

– Ну это же смешно. Магистр. У вас тут типа орден? Как у тевтонцев? А нет, постойте, мы же в Париже. Значит, – Эйлин подавилась еще одним смешком, – вы тамплиеры?

– Что ты себе позволяешь? Ты…

– Достаточно, Шарль. Мы вняли твоему беспокойству. А теперь ответь, что здесь делает эта девица?

Голос бордовой фигуры не допускал ответного сопротивления. Уверенный и мягкий, он прокрадывался в каждую клеточку сознания и оттого пугал до ужаса. Эйлин ощущала этот голос своей кожей, чувствовала, как он с другого конца зала ласкает ее лёгкими порывами воздуха. Она попыталась отступить обратно к мраморным дверям, но оказалась удержана от этого Шарлем. Тот неожиданно резво стукнул каблуками друг о друга и потащил Эйлин к шестёрке. Остановившись примерно в паре футов от них, он толкнул ее в спину и прочистил горло.

– Это и есть причина, по которой мне пришлось просить вашей аудиенции. «Объект 1». Найден несколько дней недель назад в Иллинойсе и спешно переправлен сюда. Она… оттуда.

Перед последним словом Шарль сделал нарочито драматическую паузу. Он произнёс «оттуда» таким голосом, что Эйлин невольно представила себе выпученные глаза на его лице и взгляд, как у городской гадалки бомжеватого вида, что пристаёт у метро в надежде заполучить пару долларов или вытащить у тебя из кармана телефон в обмен на обещания богатого жениха и счастливого будущего, где ни казённого дома, ни дороги извилистой. Вот только убедиться в этом Эйлин не могла. Направленные на неё сквозь прорези масок взгляды приковывали к босые ступни к полу, и она могла только переминаться с ноги на ногу, ёжась и растирая покрывшиеся мурашками от холода плечи.

Наконец, жёлтая фигура отлипла от кресла и закинула ногу на ногу.

– Ты бредишь. Оттуда еще никто не приходил. Оттуда нельзя прийти, вы ведь тщательно заделываете все трещины. Или нет? – Маска слегка перекосилась, выдавая вздёрнутую вопросительно бровь.

– Что вы, что вы. – Шарль шаркнул ногой и тут же оказался рядом с Эйлин, снова склонившись в глубоком реверансе. Она же покосилась на него, затем с подозрением обвела взглядом остальных и небрежно присела в лёгком книксене, оттянув края больничной рубашки в стороны. Несколько фигур дёрнулись, а Шарль едва слышно зашипел; его лицо снова покраснело, и он сбивчиво продолжил, отвлекая от Эйлин внимание: – Орден послушно выполняет возложенную на него обязанность уже больше полутора тысяч лет. И готов служить вам еще столько же. Но элементалисты, они… В последнее время мы получаем слишком много информации о диверсиях с их стороны. Они пытаются нарушить равновесие. Мы работаем на износ, и все же…

– Значит плохо работаете, – рявкнула жёлтая мантия. – Если для вас сложность – разобраться с кучкой недомерков, возомнивших себя богами.

– Смею заметить, что за эти полгода мы потеряли ряд лучших сотрудников в стычках с этими, – Шарль едва слышно хмыкнул, не поднимая на шесть фигур перед ним взгляда, – недомерками. Лучших сотрудников, отдавших свои жизни за…

– Видимо они были не такими уж и лучшими. Орден распустился. Без должного управления. Если бы кто-то лучше за ним следил…

– Я слежу за Орденом, как положено. Мой Орден, мои правила, сестрица. Не тебе решать, что мне с ним делать.

Резко раздавшийся голос заставил Эйлин вздрогнуть, а колени подогнуться: он был знакомым, пробирающимся в каждую мысль и распутывающим клубок сбивчивых воспоминаний. Серая маска не смотрела на неё, но она слышала теперь этот голос намного отчётливей. Он не был искажён кривым сознанием и пространством, в котором оказался заточен разум Эйлин на несколько долгих минут. Теперь он звучал предельно чисто и громко, чтобы она могла с уверенностью сказать, что знает это. Поэтому она просто не могла не посмотреть на фигуру в сером, надеясь на ответный взгляд. Увы, вместо этого она получила только короткий мазок по своему лицу и выглядывающие из-под маски поджатые губы.

– Вы всегда можете оставить свое недовольство в книге жалоб и предложений. Шарль с удовольствием вам ее предоставит. Только попросите. Так чего ты от нас хочешь? Зачем она нам?

– Ну, как же… Она… Барьер… – неожиданно значительно тише начал мямлить Шарль.

– Полагаю, Орден столкнулся с неразрешимым противоречием. Вся его работа оказалась напрасной, поскольку трещины расползаются и из них уже поползли твари .

– Эй! Я все слышу! – обиженно вскрикнула Эйлин.