Если бы она могла, то несомненно топнула бы ножкой. Но вместо этого Эйлин только смотрела в прорези глаз бордовой маски, гадая, кто скрывается за этим нежным женским голосом, и почему исходящие от неё волны заставляли все внутри неё сжиматься от незнакомого ей до этого мгновения ужаса.

– Как это… – голова слегка наклонилась набок, а уголки губ дернились в полуулыбке, – очаровательно. Займёшься ей?

Фигура повернулась к сидящей рядом алой мантии, что все это время молчала, просто наблюдая за разыгрывающейся сценой. Лениво потянувшись, как сонный кот, мантия подалась вперёд, отлипнув спиной от резного дерева, и неопределённо взмахнул рукой.

– Я похож на палача?

– Ты похож на того, кто знает об этом больше, чем мы, – хмыкнула бордовая фигура. Пожалуй, Эйлин стоило бы назвать ее «сливой», а соседнюю с ней «клубничкой». Главное, случайно не сказать это вслух. – Я бы сделала это и сама, но, боюсь, могу случайно лишить Орден их новой игрушки. Ты же у нас… – «слива» наклонилась и, вытянув руку вперёд, пощекотала ногтями алую фигуру под подбородком, – мастер пыток и наказаний.

– Только в фантазии людей. – «Клубничка» резко дёрнулся от чужой руки, как от заразной.

– Брось, я знаю, на что ты способен и в реальности. Не скромничай. И не преуменьшай свои способности. Будет жаль, если такой талант, как у тебя, будет пылиться на полке.

Бордовая и алая фигуры еще несколько секунд играли в гляделки, пока последний не хлопнул ладошами по подлокотникам и не вскочил со своего места, в несколько широких шагов оказавшись перед Эйлин. Он был выше ее, намного выше. Его холодные глаза внимательно изучали каждый сантиметр ее лица, а холодные пальцы аккуратно взяли ее за руку, скользя по пупырчатой от мурашек коже и обводя краснеющие следы от чужих рук. Фигура в сером едва заметно дёрнулась, когда мужчина поднёс запястье Эйлин к своему лицу и, практически уткнувшись в запястье носом, втянул воздух смешно расширившимися от этого ноздрями. Пришлось призвать всю выдержку, чтобы не засмеяться снова.

Второго раза Шарль не переживёт.

Буквально.

Алая фигура подняла голову, на этот раз заглядывая в глаза Эйлин. Губы стянулись, и он шагнул ближе, заправляя светлую прядь ей за ушко.

– Кто ты?

Слабый сигнал…

– Ну, отвечай.

Повторная попытка соединения…

– Эйлин Маккензи.

– Э-эйлин.

Он протянул ее имя таким тоном, что оно стало противно ей самой. Он протянул имя Эйлин так, словно оно было сокровищем, за которое можно было убить, которое нужно было узнать любыми способами. Говорят, зная истинное имя, можно управлять другим человеком, но Эйлин никогда в это не верила. Сейчас же, продолжая находиться в непонятной комнате, совершенно без сил задавать какие-то вопросы, начинало казаться, что назваться этому мужчине было самой большой ошибкой в ее жизни.

– Ты ведь знаешь, Эйлин, что обманывать не хорошо? – Его бархатистый голос укутывал и согревал. – Ложь – это смертный грех, за который ты будешь гореть в Аду. Так говорят люди. Мы же даём тебе возможно искупить вину за все, что ты могла вольно или невольно сделать в этой жизни. Покаяться и рассказать нам, как ты прошла с той стороны.

– Я… Я не понимаю о чем вы.

– Барьер. Как ты через него прошла? Что ты здесь делаешь? Тебя послал… он?

– Да бросьте опять нести чушь, про него! Придумайте что-нибудь поинт… – жёлтая фигура не успела договорить, потому что «клубничка» резко остановил ее, вскинув руку.

– Тише, сестра. – Он посмотрел на сидящих на тронах и коротко мотнул головой. Когда же алая мантия обернулся к Эйлин, он несколько секунд молчал и вдруг щёлкнул пальцами, словно что-то вспомнил. – Может быть ты хочешь… Как там говорят люди? Сделку? Информация в обмен на твою свободу. Что может быть заманчивей?

– Я не знаю, о чем вы. – Казалось, Эйлин уже убедила в этом только себя. Почему-то окружающие продолжали неустанно игнорировать тот факт, что она не знает, она ничего не может им дать и они ничего не могут от неё требовать в ответ. – Я не знаю никакого барьера, никакой той стороны и уж точно не знаю никакого его, который, кажется, наводит на вас страху больше, чем пауки на Мэлли. Большие и серьёзные, а боитесь, кажется, даже собственной тени. Я не знаю, о чем вы, и, если позволите, хотела бы отсюда уйти. Тут прохладно. Выбирайте в следующий раз более отапливаемое помещение для конференц-залов. Сидеть на холодных камнях опасно. Так и до цистита недолго.

– Азазель уже допрашивал ее таким образом, – осторожно подал голос Шарль. – Она… она ничего не ответила. Говорит, что не знает, не помнит, не понимает. Мы в тупике.

Тишина прокатилась по залу, чтобы уже через секунду взорваться смехом алой фигуры. Он смеялся, запрокинув голову, как сумасшедший. И от этого внутри все сжималось. Обычно после такого главному герою приходилось мужественно превозмогать и спасаться от очередной трудности на своём пути. Сейчас же Эйлин могла разве что расшибиться о закрытые за спиной двери, надеясь, что силы ее разбега хватит для того, чтобы превратиться в лепёшку и героически растечься по полу.

– Вы, – смешок, – люди, – еще один смешок, на этот раз уже полный яда, – такие забавные в своих ограничениях. Не бывает тупиков. Бывает отсутствие возможностей. На колени.

– Что?..

Возразить приказному тону «клубнички» оказалось просто невозможно: алая фигура резко оказалась за спиной Эйлин, схватила ее за плечи и надавила на них, роняя ее на холодный пол. Колени пронзила боль, а в глазах Шарля Эйлин на мгновение успела заметить сочувствие. Но только на мгновение, потому что уже вскоре мир подёрнулся молочным туманом, а силуэт Шарля скрылся, – чужие руки схватили Эйлин за голову, впились ногтями в виски и прорезали тонкую кожу.

– Сейчас будет больно. Очень больно. – Прошептал мужской голос где-то над ухом Эйлин, шёл рябью, кряхтел и шипел, как телефон, пытающийся найти сеть рядом с колонками. – Возможно, твой мозг расплавится до состояния каши, но это всего лишь маленькая плата за спасение этого мира. Ведь, ты действительно очень хочешь нам помочь разобраться в этой ситуации. Не правда ли?

Даже если Эйлин и хотела помочь – она не представляла, чем.

Что-то липкое скользнуло по ее ушной раковине, и Эйлин подпрыгнула на месте, поняв, что это был кончик чужого языка. Что за сборище маньяков-извращенцев? Она не видела такой же концентрации отвращения и стыда со времён братств в университете, где каждый участник пытался перещеголять другого. Сейчас же фигура в алом делала непонятные для разума Эйлин манёвры. Когда же к кончику языка добавился и второй, касающийся той же самой раковины с другой стороны, Эйлин рванула, пытаясь вырваться из налипающего на кожу наваждения. Впившиеся в виски ногти удержали ее. Сердце забилось быстрее. Чужие пальцы медленно пробирались внутри расплывающегося от подскочившей температуры сознания. Жар внутри нарастал, низ живота сжимался и завязывался в тугой узел. Хотелось сдвинуть ноги, зажав между ними идиотскую короткую больничную ночнушку и скинуть копящееся напряжение.

Это допрос или съёмка порно?

Выполняется дефрагментация…

– Вот дьявол!

Перезапись файлов памяти…

– Что?… Что это за?..

Доступ запрещён…

Накатившее на Эйлин оцепенение резко исчезло, оставив после себя пустоту. Растворилось так же, как и пальцы алой фигуры: мужчина быстро отпрянул от Маккензи. Воздух застрял в груди Эйлин. Она повалилась, громко кашляя, слизывая с губ металлический привкус и сплёвывая тянущиеся нити белой слюны. Легкие горели, желудок ныл от изжоги, пальцы била мелкая дрожь. Виски пульсировали, а потянутое туманом сознание никак не хотело проясняться. Эйлин вело, пол перед ней кружился, и расползающаяся по лбу боль уже перекинулась на макушку и затылок. Похмелье от текилы на голодный желудок и то было более милосердно к Эйлин.

Чья-то мантия зашуршала, и следом взволнованный пробормотали:

– Ты что-то видел?

Жёлтая фигура. Да, это определённо была она. Ни у кого больше Эйлин не запомнила столько же желчи и ядовитого любопытства в голосе.

– Черта с два. – Мужчина за спиной тяжело дышал. Его хриплый голос вырывался из-под маски всхлипами клокочущей в венах крови. – Я едва успел коснуться ее сознания. Это… Энергия блокирует меня. Она выдавливала из ее сознания. Я никогда не…

– Давай я попробую. – Жёлтая фигура сделала несколько шагов, взмахнув полами около самого лица Эйлин.

– Нет! – О, а вот и серый «кардинал» присоединился. Интересно, насколько ему было сейчас безразлично то, что происходит с Эйлин? – Мы не будем рисковать второй раз. Уж точно не тобой.

Низкий хриплый рык вырвался из горла алой фигуры, и через секунду Эйлин схватили за шкирку, поднимая над полом и ставя на ноги. На этот раз маски на алой фигуре не было, и она могла рассмотреть сквозь линзы очков замершее около ее собственного лицо намного лучше, чем в искажённой картинке их «предварительного собрания». Да, он без сомнения был слишком красив. Пусть все и портил то и дело по-змеиному выскальзывающий из приоткрытого рта язык.

Эйлин моргнула. Бывший раздвоенным секунду назад язык сейчас был обычным человеческим, но уже через мгновение снова был располовиненным. Мужчина, ровесник Эйлин, высовывал его, словно пытался поближе изучить свой «объект».

– Я хочу знать больше, – по-змеиному прошипел алая мантия. – Я этого хочу. И не вздумайте меня останавливать. Ни один из вас. Даже ты, сестра. – Он сверкнул взглядом на вставшую со своего места бордовую фигуру, продолжая удерживать Эйлин за грудки. – Каждый член этого Совета равен друг другу. Я имею полное право решать, что мне сейчас делать.

– Но некоторые из нас немного равнее, – скучающе протянула фиолетовая фигура.

– Ты что-то сказал?

– Нет, валяй. Покажи всем, какой ты большой и грозный папочка. Расплавь ее мозг, пытаясь самоутвердиться. Просто признай, что сегодня у тебя не встал и все. Делов-то. – Фиолетовая мантия едко хохотнула, пожала плечами и развела руками, явно насмехаясь над своим «братом». – С кем не бывает. Только не пытайся произвести на нас впечатление. Это выглядит… жалко.

Глаза мужчины напротив на секунду вспыхнули алым, и он тут же вернул все свое внимание к притихшей Эйлин. Нет, она никогда не хотела оказаться в подобной ситуации. Не то чтобы она и до этого не напрягалась из-за пробуждения в непонятной палате, странных людей вокруг и того улыбающегося ей парня в зелёной жидкости, но сейчас… Мужчина напротив был опасен. Его пальцы цеплялись за Эйлин, обжигая кожу даже сквозь ткань, а горящий безумием взгляд сводил с ума и ее саму.

– Ну же, куколка, последний раз предлагаю рассказать мне свои маленькие секретики. Что ты скрываешь? Что хранится в этом маленьком человеческом мозге такого важного, что ты прячешь это от меня?

– Я… Я ничего не знаю.

– Все вы так говорите. Пока не начинаете умолять меня прекратить ваши мучения. Пока не начинаете разбалтывать даже то, о чем никогда и не подозревали. Ну же, Эйлин Маккензи, откройся мне.

Его лицо приблизилось слишком быстро. Ощущать чужие губы на своих собственных казалось чем-то привычным, но сейчас вместе с этим пришло чувство страха. Сердце снова заколотилось, пытаясь выпрыгнуть из костяной клетки рёбер. Пальцы онемели, маленькие иголочки пробивали их насквозь, пускали кровь и оставляли уродливые шрамы. Неожиданно даже губы Эйлин онемели и казались теперь чужими, оторванными от ее тела.

Алая мантия жадно целовал ее, покусывал губы, царапал неожиданно острыми клыками и слизывал капельки крови. Он прижимал ее к себе, пытаясь своими длинными невидимыми пальцами пробраться глубже ей в голову.

Ошибка соединения…