– Да. В каждом твоём решение есть логика. Я в этом уверена, – она пожала плечами, наконец поворачиваясь к Эйлин. – Вероятности, события, прошлые версии произошедшего и то, что никогда не случится в реальности. Все в твоей голове высчитывает каждую деталь, как маленький компьютер, поэтому не пытайся убедить меня, Эйлин Маккензи, что ты прыгнула из чистого любопытства.

– Иногда событие нужно протестировать, чтобы узнать его истинность, – криво усмехнулась Эйлин, заправляя за ухо прядь.

Выпрыгнуть, повернуться или сбежать. Каждое действие привело Эйлин в эту комнату мотеля, где они с Джанет уже несколько дней бесцельно бродили из угла в угол, повторяя, кажется, один и тот же диалог. Бесконечный день сурка наяву, единственным отличием которого был прогноз погоды: аномальные заморозки по всей Европе с понижением температуры до минус десяти. Иронично, учитывая то, что в нескольких метрах от Эйлин сейчас находилась сама тёплая точка всего земного шара.

«Тот человек, что звал тебя, – голос неожиданно вынырнул из глубин сознания Эйлин. – Уильям… Белл.»

«Ты с ним знаком?»

«Мы… встречались с ним пару раз.»

Эйлин парализовало. Она смотрела на Джанет, но вместо неё видела Уилла. Моложе и не такого уставшего от работы и присутствия в доме сразу двух Маккензи. Он смотрел на неё в ответ, опешивший и растерянный, в своём замызганном халате, который хотелось взять и сжечь, чтобы не видеть. Время текло медленно, растекалось патокой по венам, и Эйлин заметила, как ее короткие волосы удлинились и окрасились в насыщенно-рыжий. Она будто парила в воздухе, глядя на пялящегося на неё Уилла, замерев на одной ноге, а затем шагнула вперёд, на неожиданно возникшую ступеньку, за которой пришёл безумный водоворот ярких красок. Воспоминания, отрывки и чужие слова кружились вокруг Эйлин кривым калейдоскопом. Осколки резали, впивались под кожу и растекались кровавыми дорожками вниз.

Ее тело ей не принадлежало.

И это пугало.

«И вам тоже до свидания!»

Чужой голос прорвался сквозь калейдоскоп. Глухой и отдалённый, он тут же потонул в новом потоке, накрывшем Эйлин с головой. Она сидела в мягком кресле, нервно покачивала ногой и чувствовала на себе пристальный взгляд со спины. Мужчина перед ней улыбался, смуглый, белозубый и кудрявый. Все, что Эйлин так любила и ненавидела, сидело прямо перед ней и что-то говорило, пока чужие глаза продолжали изучать ее макушку. Волосы на затылке зашевелились, воздух в помещении стал неожиданно густым и все вокруг потемнело, выцвело на несколько оттенков превратившись в плохое черно-белое кино, пахнущее нафталином и старыми носками. Дышать становилось тяжело, капельки пота выступали на лбу – ей было жарко, но она могла только наблюдать, чувствуя чужого в этой комнате, человека, с которым никогда бы не захотела встречаться.

«Я бы предпочла, чтобы пришёл только… Уильям, да?»

Эйлин качнуло, а в следующую секунду чужая рука с силой сжала ее бедро. Лицо Алана Маккензи оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее собственного. Он дышал в ее кожу, вёл в расплавленном танце и заставлял желать только одного: поскорее все это прекратить. Скрип музыкантов прорывался сквозь цветастый вихрь чужих воспоминаний, но его было недостаточно, чтобы перекрыть звук собственного голоса.

«Вы отвратительно танцуете, мистер Кёниг.»

На этот раз внутри все клокотало. Обида смешивалась с миндальным привкусом амаретто и сигарет. Она снова была в кабинете, пялилась на ряд увешанных табличками шкафов и едва ли могла разобрать хоть что-то из этих написанных куриным почерком переученного обратно левши слов. Она горела изнутри, тяжело дышала и смотрела на Уильяма, ощущая покрывающуюся ледяной корочкой ярость, из-за которой видела лишь его темно-синие глаза, глубокие и утягивающие за собой. Он был красив, но что-то внутри заставляло желать их выцарапать, вцепиться и вырвать, чтобы больше никогда не видеть, потому что…

«Это ведь вы были с мистером Кёнигом. Я вас запомнила. Снова пришли донимать меня по указке своего босса?»

Потому что она не знала, почему.

Воздух ворвался в лёгкие с силой, сгибая Эйлин пополам и вырываясь из ее горла хриплым кашлем. Джанет нахмурилась, ее аура задрожала и на секунду ее образ растворился, чтобы тут же собраться воедино, но чуточку выше, с короткими волосами в мужской одежде. Всего на мгновение перед Эйлин стояла мужская копия Джанет. Она смотрела на Маккензи несколько долгих мгновений, а затем усмехнулась, подмигнула и исчезла, оставляя на месте себя знакомую Эйлин девушку, не менее удивлённую и взволнованную резким изменением состояния подруги. Джанет дёрнулась, но Эйлин остановила ее, распрямилась и с силой втянула в себя воздух.

«Что это было?»

Кажется, ее вопрос прозвучал слишком требовательно, слишком громко и надломленно, чтобы быть отвеченным. Голос в голове молчал, долго и театрально, пока не вздохнул, как самый настоящий человек и не выдохнул:

«Прошу прощения.»

Чужие воспоминания. Чужая жизнь, прошитая сквозь твоё тело ненужными отрывками. Чужая ответственность и история, которую никто не должен был нести кроме владельца. Эйлин поморщилась: быть хранителем чьей-то жизни и памяти казалось ей всегда слишком утомительным, слишком напряжённым и ответственным, чем-то, что можно было с лёгкостью скинуть на другого или вообще отказаться, сославшись на здоровье. Она никогда не чувствовала в себе желания запоминать что-то за других, а школьные задания она всегда предпочитала спрашивать у других, не утруждаясь записью или систематическим ведением заметок. Если же речь заходила о работе за другого, Эйлин Маккензи была первым человеком, который исчезал из комнаты еще до того, как ее мнением поинтересуются.

И сейчас, тяжело дыша и приходя в себя от карусели чужих воспоминаний, Эйлин не ощущала ничего кроме раздражения за то, что ее попытались в это втянуть. Ее жизнь только для неё. Ее память – только для ее собственных фантазий. Ничего лишнего.

– Долго мы еще будем здесь торчать? – Эйлин осторожно раздвинула пальцами жалюзи, выглядывая на улицу. – Мне скучно.

Бровь Джанет скептично выгнулась.

– Выпытываешь у меня информацию для анализа? – хмыкнула Джанет и смахнула появившийся на кончиках пальцев огонёк в кулак.

– Нет, – Эйлин привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до единственного не заиндевелого участка стекла, – пытаюсь понять, ждать мне или сразу повеситься в холодильнике.

«Для мыши ты слишком… – мягко хохотнул голос, – крупная.»

«То, что у меня бедра широкие – не делает меня крупной.»

«Увы, мадемуазель, как бы некоторые твои части тела не были привлекательны, я не смогу в полной мере оценить их достоинства, даже если ты сядешь мне на шею.»

«Ты голос. У тебя нет шеи», – буркнула Эйлин.

«А могла бы быть!»

Эйлин вздохнула: спорить с воображаемым собеседником было еще сложнее, чем с Аланом Маккензи. Да и желания особого сейчас не было.

– Чего мы вообще ждём? – Эйлин отвернулась от окна, скользнув кончиками пальцев по створкам жалюзи, как по струнам, и, состроив требовательное выражение лица, уставилась на Джанет. – Сбежали из этого гадюшника, бросили дядю Уилла там одного, а теперь торчим… Где мы кстати? – Клитур. – О, спасибо!

– За что? – несколько удивлённо переспросила Джанет.

Эйлин притихла. Голос в голове не был похож ни на голос ее ставшего привычным за последние несколько недель собеседника, ни на ее собственный. Тихий и механический, он напомнил ей программу для чтения вслух в текстовых редакторах или того самого робота, что зачитывал ей произношение французских слов перед школьными контрольными. Бездушный и отчуждённый, он принёс на блюдечке нужную ей информацию, заискрившись в сознании стремительно увеличивающейся картой Франции. И даже услужливо поставил на нужном городе иглу с красным наконечником, чтобы Эйлин не потерялась в множестве незнакомых названий.

Поэтому объяснить Джанет, что она разговаривала сама с собой, казалось Эйлин слишком сложной задачей.

– За… – мысли бешено метались из стороны в сторону, бились о своды черепа и звенели в ушах, пытаясь найти подходящую отмазку, пока Эйлин не встрепенулась и уверенно не выпалила: – За твою поддержку, да. Большое спасибо, что помогаешь мне, Джанет.

«Браво, – важным тоном протянул голос. – Думаю, этот диалог можно номинировать на парочку премий за лучшую драматургию.»

«Кто бы говорил! Сам сначала бубнишь в моей голове, а потом еще отвешиваешь свои едкие замечания.»

«Вот только сейчас я молчал.»

– Лаконично, – с мягкой полуулыбкой протянула Джанет. – Ничего не скажешь.

– Не пытайся сменить тему, – невозмутимо выпалила Эйлин, чувствуя, как еще больше зарывает себя в и без того зыбучие пески неловкого разговора. – Дядя Уилл. Наш побег. Твоё желание вернуться домой. Для чего я тебе действительно нужна? Чего ты хочешь от меня? Мы никогда не были близки, Джа… Лана. С Амелией, да. Вы были подругами. Меня же ты просто терпела. Маленькая назойливая Эйлин Маккензи, которая все время вертится вокруг и мешает всем жить. Я же видела. Вы именно так все и думали. Так почему сейчас ты пытаешься играть мою лучшую подругу?

Щеки Эйлин горели. Сердце быстро билось в тяжело вздымающейся грудной клетке, а в ушах шумело морским прибоем. Эйлин ломало, голова трещала, а желание высказать Джанет все, что она о ней думала превалировало над разумным спокойным диалогом. Даже внутренний голос казался Эйлин неправильным: он срывался, хрипел и тонул в проносившемся по сознании крике чаек. Она говорила быстрее, чем это осознавала. И боялась этого.

Нога заныла, напоминая о неудачном эксперименте по прыжкам с высоты, и Эйлин неловко проковыляла к обитому дешёвой тканью в цветочек креслу, на всякий случай ощупывая все вытянутой рукой. Комната плыла перед ее взором, то исчезая во тьме разума, то вновь вспыхивая перед ней яркими образами. Иногда картинки подёргивались шумом, как изображение на старом телевизоре, и Эйлин приходилось до боли в слепых глазах напрягаться, чтобы сосредоточиться и найти нужный для неё объект окружающего пространства.

– Потому что без тебя я просто не смогу пройти через Барьер. – Голос Джанет прорвался сквозь шум бурлящего вокруг Эйлин роя. – И к слову, я не пыталась сменить тему, Эйлин. Ты точно сейчас себя хорошо чувствуешь? Твоё поведение… – она негромко причмокнула пересохшими губами, – оно немного нелогично.

«А кто такая Амелия?» – задал еще более нелогичный и неожиданный вопрос голос.

«Мэлли? Моя подруга.»

«Подруга, – как-то странно протянул голос в голове. – Понятно.»

– То есть теперь, – проигнорировав все вопросы Джанет, продолжила Эйлин, – мне нужно не только открыть проход между двумя мирами, что уже противоречит здравому смыслу, который едва начал ко мне возвращаться, так еще я должна взять и провести тебя за ручку?

– Нет. Все… несколько по-другому, – Джанет вздохнула. – Ты… Идеал создал этот Барьер. На разделение миров ушло множество человеческих жизней и огромное количество поглощённой энергии. Энтальпия⁵⁰ разрушения Барьера будет… слишком неподъёмной для существующей реальности. Эти люди, – она скривила лицо, – элементалисты положили жизни, чтобы исправить ошибку собственных прародителей. Но материя, о, она идентична той, что каждый раз создаёт новое тело Идеала, она идентична той, что сейчас внутри тебя и внутри… дяди Уилла. Раз он здесь. Но не моей. Если я попаду в Барьер, то просто растворюсь в нем. Моё человеческое тело исчезло, а то немногое, что я успела зацепить пролетая между мирами, скоро растворится, выжжется и я снова превращусь в яркое пламя. Увы, такова плата за… – Джанет нахмурилась, словно пыталась что-то безуспешно вспомнить.

«Такова плата за тысячелетия спокойной жизни вдали от Идеала. Бессмертное тело в обмен на свободу. Небольшая цена, правда?» – горько усмехнулся голос в голове Эйлин.