Юань Ци

Так получилось, что они остались вдвоем в кормовой каюте. Была глубокая ночь, на Балтике легкое волнение – и дети, после роскошного ужина, легко уснули, полностью доверившись гостеприимству хозяев и профессионализму невидимого экипажа. Луна серебрила буруны кильватерного следа, по небу неслись редкие клубы черных облаков.

Солдат боялся того, что принесут эти минуты, боялся расслабится. Ведь тогда наступает время воспоминаний.

Надо жить дальше.

Он пытался внушить это себе, с самого момента потери, немыслимой и невозможной для любого ходока.

Надо жить дальше.

Без тепла, без прикосновений, без родного запаха, без мыслей, которые давно стали одним целым с его собственными.

Надо жить дальше.

Он держался дольше месяца – потому что было задание. Потому что были дети, его ученики, которые во всем от него зависели. Которые переживали такую же утрату, как и он сам. Он смог вытянуть их всех. Он выполнил задание – слишком поздно для собственной Родины. Или все же нет?

Надо жить дальше.

Она редко спала такими лунными ночами. Она любила игры. Но все равно – прежде, чем выйти за ночными приключениями, всегда лежала у него на груди, вглядываясь огромными глазами ему в душу. Он гладил ее, чесал за ухом. И послушно засыпал – уносился в страну нелогичных приключений, где жили остатки детства, которое у него отняли, где можно было позволить себе любить родителей, представлять себе, какими они были. И верить в материнскую любовь.

Надо жить дальше…

Он не заметил, как закрыл глаза, а рука почти забытым движением потрогала воздух…

– Я не слышала раньше, что ходок может пережить своего кота, – голос вернул его в реальность; Джессика сидела напротив него, загораживая лунный свет, – вы ведь живете очень долго, и никогда не умираете своей смертью. А если гибнете, то только вместе. Это было аксиомой.

Солдат промолчал; только в глазах отразилась боль.

– И что за история с инопланетным вторжением? – Продолжила она, – в вашей системе только одна обитаемая планета. А межзвездные перелеты не имеют никакого смысла, нам неизвестно, что какая-либо раса вдруг задалась целью построить корабли такого класса. Почему ваш оракул не сообщил соседям?

– Речь не шла о вторжении со звезд, – вздохнул он, – у нас случилось вторжение с троп. Ваша разведка совсем провалилась? – Солдат не смог удержаться от колкости.

– Мы закрыли ваш мир после первых сообщений о заражениях. После прошлого раза мы не имели права рисковать. Кое-какая информация доходила опосредованно, через чужих, но слухи были такими дикими, что…

– Что вы не верили, – закончил за нее солдат, – а зря. Наш оракул тоже не ожидал, что ткань мироздания будет рушится именно так… мы представляли все, что угодно – вспышки агрессии, несчастные случаи на транспорте, техногенные катастрофы, даже потерю контроля над ядерным оружием. Готовились. Но мы никак не ожидали, что это все случится почти одновременно. И вишенка на торте – вторжение с троп.

– Расскажи про это вторжение, – она элегантно закинула ногу на ногу, и наклонилась вперед, уперев подбородок в скрещенные ладони, – как вы поняли, что это? Откуда взялись листовки? При чем тут может быть наш ходок?

– Что ж, могу и рассказать, – кивнул солдат, – я свободен в выборе, и мое руководство, и оракул сняли с меня любые ограничения, отправляя на эту миссию.

– Разумно, – кивнула Джессика, – в твоей ситуации сотрудничество намного более стратегически выгодно, чем конфронтация.

– Понять, что твари с троп начали разгуливать по улицам было совсем не сложно. Согласись, – начал он, – большинство из них давно изучено и классифицировано. Только одна тварь оказалась с сюрпризом. Она похожа на мертвеца. Разъезжает на потрепанной багги, обтянутой брезентом, или на мотоцикле с коляской. Может появляться одновременно в нескольких местах. Нападает не сразу, сначала норовит загнать в ловушку. Потом начинает спрашивать про вашего ходока – показывает портреты, один раз даже включила фильм через проектор, установленный в коляске. Предлагает все, что угодно – от богатства до бессмертия.

– У вас что, было мало котов? Почему не мобилизовали всех? Есть мнение, что твари с троп не могут сунуться в наши миры именно потому, что у нас живут коты, вы ведь в курсе?

Солдат тяжело вздохнул.

– Зараза, – тихо произнес он, – смертность для людей была не больше десяти процентов в самом начале. Произошла мутация, она стала опасна для котов. Смертность сто процентов. Все произошло так стремительно, что мы не успели отреагировать. Пытались создать резервный питомник, с абсолютной изоляцией, под землей… рассчитывали перетерпеть до создания вакцины. Проморгали бессимптомного из персонала – тесты не были точны… Пытались сохранить эмбрионы, но их стало некому имплантировать – уничтожены были все кошачьи… Начинали эксперименты по имплантации животным других видов, очень рискованно – но другого выхода не было. А потом лаборатории были разрушены. Остались единичные узлы сопротивления, вроде моего бункера. Последнее задание, подписанное лично Императором. Инструкции на случай Его гибели.

– …захватить объект, вступить в переговоры с захватчиками. Требовать освобождение мира и, по возможности, восстановления прорывов хаоса их силами, – вмешалась Джессика, – по возможности определить причину интереса к объекту. Верно? Что пошло не так? Почему ты нарушил приказ?

Солдат посмотрел ей в глаза. Улыбнулся.

– Нет. Не верно, – ответил он, – не сомневаюсь, что у вас были бы именно такие инструкции. Но ты забываешь, что все-таки мы разные. Хоть и похожи внешне. Они убили Императора. Уничтожили его род. Жизнь без Верховного Божества для нас может иметь смысл только в отмщении. Это вопрос веры, вы должны понимать. Мы – это то, во что мы верим.

Джессика спокойно кивнула, ответив на его взгляд.

– Сколько времени прошло после гибели кошек? Как долго вирус держится на поверхностях?

Солдат побледнел.

– Ясно, – спокойно ответила Джессика, продолжая улыбаться, – тогда ты должен мне еще кое-что. Если хочешь, чтобы твоя месть состоялась.

Ее лицо вдруг оказалось совсем близко. Глаза широко распахнуты, губы призывно раскрыты. В воздухе поплыл аромат жасмина и желания.

– …слушай, я не думаю, что сейчас время, – пробормотал солдат, пытаясь отодвинуться и подавить непрошенную, но очень мощную физиологическую реакцию, – надо думать, можно ли помочь Барсу. Симптомы могут проявиться в любой момент…

– Тсс… – Она бесцеремонно положила указательный палец ему на губы, – помочь можно. И мы поможем.

Кончиком пальца с идеальным маникюром она приоткрыла его губы. Чуть коснулась зубов, заставляя их раскрыться. Опустила палец глубже, до второй фаланги. Потом наклонилась и, погрузив его голову в дурманящее облако своих волос, припала к раскрытому рту языком, который трепетал, как последняя голодная чайка в вечернем небе.

Мысли в голове у солдата разбились на отдельные звенящие слова – осколки. Он больше не мог думать ни о чем, ненасытно отдаваясь во власть сладостной стихии. Мощными толчками, каждым движением он доказывал, что живой, и хочет жить. Что жизнь сильнее смерти.

Как только они закончили, и он обессиленно откинулся на мягкие диванные подушки, отдаваясь в милосердные руки легкой качки, Джессика порывисто встала, быстро натянула чуть помявшийся деловой костюм, и бегом покинула каюту.

– Эй!.. – Солдат окликнул ее; хотел спросить о причинах спешки, но сил последовать за ней не было.

Дима проснулся оттого, что Джессика довольно бесцеремонно трясла его за плечо.

– Какого!..

– Где твой кот? – Он впервые с момента знакомство увидел ее по-настоящему взволнованной, – он в страшной опасности. Я могу помочь, но нужно очень быстро его найти, у нас есть несколько минут.

«Барс!» – Мысленно позвал Дима, недоуменно наткнувшись на пустое место возле своего бока, где обыкновенно спал кот.

«Я за креслом,» – ответил Барс, слабым и тонким голосом.

«Что с тобой!?» – Дима вскочил с кровати; сон как рукой сняло.

«Нездоровиться что-то…»

– Он за креслом, здесь, в каюте, – сказал Дима, обращаясь к Джессике.

– Выходи, дружок, – она опустилась на колени возле кресла, и протянула руки, – будем тебя спасать.

Дима чувствует, будто вся каюта вдруг оказалась глубоко на дне моря, в ледяной воде, сковывающей движение. Горячее сердце застревает где-то в горле, медленно теряя тепло. Ему очень страшно.

– Ди-и-и-м-а-а, – как со дна бочки доходит голос Джессики, – ты-ы-ы мн-е-е то-о-же ну-у-у-ж-е-ен.

Он продирается сквозь ледяную оторопь. Помогает достать обессиленное тельце Барса из-за кресла.

– Да-а-ай ру-у-к-у…

Он послушно протягивает ладонь, отстраненно наблюдая за происходящим через расширенные ужасом зрачки.

А потом ледяная оторопь схлынула. Вместе с теплом ладони Джессики пришло спокойствие и даже уверенность, что все будет хорошо.

Одной рукой она проделывала какие-то пассы над котом. Ее рука металась как белая молния, прикасаясь в замысловатом порядке к разным точкам. Это было похоже на игру пианиста-виртуоза.

«Щекотно!» – Внезапно в голове появилась мысль Барса; Дима улыбнулся.

– Это хорошо, родненький, это хорошо, – ответила Джессика, неожиданно слабым голосом.

Только теперь Дима обратил внимание, как изменилась она сама за эти несколько секунд. Словно постарела разом лет на десять. Точеный овал лица будто оплавился. Лоб покрылся мелкой испариной.

– Мы успели, – вздохнула Джессика с облегчением, и откинулась на толстый ковер, которым была покрыта палуба в каюте.

Через несколько минут они вчетвером собрались в кают-компании, попить чай, по приглашению хозяйки.

Барс был тут же, отдавал должное угощению – свежайшему куриному фаршу.

«Не понимаю, что со мной, – комментировал он, не отрываясь от фарфоровой миски, – как будто неделю голодал».

– Значит, мы садились с риском для жизни на этом подобии аэродрома вовсе не потому, что опасались русских? Ты подозревала заражение, верно? – несмотря на агрессивный тон, Санек выглядел растерянным и подавленным.

Джессика не ответила; только улыбнулась, продолжая раскладывать чайные приборы на красивом деревянном столике, украшенном причудливой резьбой. Она успела принять душ, и переодеться в красивое черно-красное платье в китайском стиле.

Дима завороженно наблюдал за водой в прозрачном чайнике на газовой горелке. Каким-то образом, закипев, она сформировала аккуратную воронку, которая раскручивалась все сильней, грозя плеснуть кипятком через край. Но не плеснула.

Хозяйка еще раз улыбнулась, проследив направление его взгляда.

– Это – жемчужная нить, – сказала она таким тоном, как будто открыла Диме некое сакральное знание, – нам нужен лишь слега остуженный кипяток для правильной заварки.