– Во мен ваньцсюань бу нен чжэ ян цзо, – сказал Оракул.

– Бабушка, извините, – смог сказать Дима, удачно проглотив очередной кусок плюшки, – но мы не знаем китайского.

– Ах ты ж я растяпа, – бабушка всплеснула руками, снова извлекла пульт, и нажала пару кнопок.

– Этого мы сделать не сможем, – повторил Оракул на хорошем русском, – рассеянная энергия – это совсем не то, что остатки материального тела. Аннигиляция исключена, даже если мы отправим его в прошлое на два с половиной миллиарда лет. Фокус, который мы провернули с Ренегатом, тоже не пройдет, и ты это понимаешь.

– Понимаю, учитель, – кивнула Джессика, – получается, уговорить его добровольно спуститься в экспериментальную модель – это единственный шанс?

– Да, – кивнул Оракул, – это единственный шанс. Причем именно добровольно.

– Я постараюсь обойти момент невозможности возвращения, – сказала Джессика, – я не буду говорит о черной дыре. Пускай это будет абстрактная «сингулярность».

– Думаешь, он достаточно глуп, чтобы не понять, о чем идет речь? – Спросил Оракул.

– Даже если он не глуп – я достаточно умна, чтобы запутать его, и создать ощущение, что речь идет о некой абстрактной «сингулярности» или «складке пространства».

– Следующий тонкий момент – мы не знаем, что на самом деле там происходит, – заметил Оракул, – математические модели это одно, практика – это все же другое.

– Значит, мне придется создать очередную иллюзию, – сказала Джессика, – чтобы он поверил в реальность мира, о котором я ему расскажу. Чтобы и тени сомнения не возникло.

– Нужно сделать так, чтобы он как можно меньше времени провел на тропе. Ты уверен, что Александр и его новая кошка справятся?

– У нас нет выбора, – пожала плечами Джессика, – он ведь двойник Единения самого Ренегата. Это значит, к нам он приблизиться не сможет. А при случае, если нам очень повезет – их можно будет аннигилировать. Если Ренегат потеряет остатки своего тела – никаких шансов повлиять на нас у него больше не останется.

– То, что он двойник – ты считаешь это доказанным?

– Внешне они идентичны, – пожала плечами Джессика, и тут же поправилась, – то есть, были идентичны. Когда тело Ренегата было живо. Да и обстоятельства его появления в нашем поле зрения доказывают эту теорию. Мальчишка тянулся к отцу. И тропы его к нему и привели. Ну, то есть, почти к нему. К его двойнику. Тропы бывают неразборчивы в этом вопросе, такова уж их природа.

– Ребенок может убежать от вас сам достаточно далеко.

– Я сделаю так, чтобы это было исключено, учитель.

– Хорошо, – кивнул Оракул, – это правильно. Самый главный вопрос. Ты уверена, что экспериментальная модель окажется для Димы достаточно привлекательна?

Услышав свое имя, Дима встрепенулся. Разговор, до этого казавшийся каким-то набором бессмысленных утверждений, вдруг начал обретать контуры смысла.

– О чем это он? – Спросил Дима, – что за двойник? И что за отец?

– Тс-с-с! – Бабушка вместо ответа приложила указательный палец к губам, и указала на телевизор: мол, смотри дальше.

– Он уничтожает нашу вселенную, – пожала плечами Джессика, – очевидно, ему не нравится существующий вариант мироздания. И не так важно, чем это вызвано: происшествием с матерью. Той неприятной ситуации с другим мальчишкой, которого он запер в вакуумной камере так, что тот чуть не погиб. Эмоциональные следы воспоминаний об аннигилированных друзьях, сам принцип информационной супер-симметрии… все это неважно. Важно то, что он вцепится мертвой хваткой в любую альтернативу. Остатки его инстинкта выживания должны молить о таком шансе, и он его не упустит.

Дима почувствовал, как кусок вкуснейшей плюшки встал комком в горле; великолепный травяной настой вдруг потерял вкус. Бабушка смотрела на него большими прозрачными глазами, которые все понимали, и качала головой.

– Хорошо, – повторил Оракул, – и последний вопрос. Мне совсем не нравятся эти ребята с наведенными супер-способностями. Они не представляют прямой угрозы – но у них есть потенциал отрицания. Мне не хочется допустить развития второго Димы, когда мы справимся с этим кризисом.

– С девочкой вопрос можно считать решенным. Таня будет ждать Тоню, как только мы сойдем с троп. Они аннигилируют штатным образом. С Андреем немного сложнее, мы все еще ищем его двойника. Не так просто найти ходока, которому он вдруг оказался бы нужен. Если будет возможность, я бы попросила тебя, Оракул, поднять этот вопрос на Совете.

– На совете я буду требовать суда Тени для этих выскочек с Марсом и Фаэтоном, – ответил Оракул, – сама по себе ситуация беспрецедентная. Неизвестно, как поведет себя сообщество при временном отсутствии Тени. Так что нет, этот вопрос я поднимать не стану, будет не до него. Подчищать хвосты придется самим.

Оракул и Джессика исчезли с экрана; снова пошел «снег».

– Ба, я так поняла, это все было для Димки? – Уточнила Тоня, оторвавшись от очередной плюшки, – Димон, ты че-нить понял?

Дима сидел, округлив глаза, и уставившись невидящим взглядом перед собой.

– Ох-ох-онюшки, – пробормотала бабушка, снова нажимая какие-то кнопки на пульте, – Димочка, для тебя еще кое-что есть. Ты уж прости старую, что все так сразу вываливаю, но времечка-то у нас маловато. Вот проснетесь, а злодейка эта Джессика уж тут как тут…

Экран снова ожил. Теперь на нем была какая-то пустыня. Яркое восходящее солнце плавило горизонт. На высоком бархане стоял знакомый Диме багги – только выглядел автомобиль сильно новее. Рядом, прямо на песке, целовалась какая-то пара. Наконец, любовники прервали поцелуй, чтобы посмотреть друг другу в глаза.

Дима забыл, что надо сделать следующий вдох.

Мама. Молодая совсем, он такой ее и не помнил: стройная красавица с точеной фигурой и шикарными волосами.

И солдат.

– Что он там делает? – Дима возмущенно прошипел-прохрипел, снова кое-как сделав вдох, – как он смеет!?

– Димочка, это твой настоящий папка, – сказала бабушка, – это не тот паренек, которого ты встретил на тропах. Сашка из погибшего мира – двойник Единения твоего батьки. А папка твой полег в брани. Но вернулся с того света, чтобы тебя забрать. Знал, что тебя изводить будут. Да совесть замучила. После финальной брани он якорь хотел сделать, чтобы как-то застрять промеж миров. Вот и сделал. Тебя…

Дима сидел, опустошенный, оглушенный и раздавленный. Пытаясь осознать новую картину мира, и свое место в нем.

– Ты уж прости меня, старую, – покачала головой бабушка, – я-то ведь с твоим папкой была, ратно сражаться за него клялась. Да предала-то его, когда поняла, к чему все идет… Польстилась на условия – мне деток-внуков разрешили, да приглядывать за ними позволили, чтоб уж точно все хорошо у них складывалось… Вот и поддалась я… А теперь его дитятко извести задумали…

Бабушка плакала – как будто потекли ее расплавленные хрустальные глаза.

Диме стало невыносимо грустно. Окружающий мир поплыл, стены избушки взметнулись причудливыми образами. А потом звонкий женский голос окончательно развеял остатки волшебного сна.

Руины

Джессика стояла, уперев ладони в бока, закрывая собой восходящее солнце.

– Пора вставать, давно рассвело! – Повторила она звонким голосом, и улыбнулась.

Дима с трудом поднялся, разминая затекшие руки и ноги. Барс что-то недовольно проворчал, потягиваясь. Тоня тихонько ругалась, бросая ненавидящие взгляды на пришелицу. Андрей продолжал спать, широко открыв рот.

– Он обычно так? – Джессика указала на Андрея, – умение крепко спать в любой ситуации – отличный навык в развитом мире, но смертельная слабость на тропах.

– Ты кто такая умная? – Спросила Тоня, сложив руки на груди.

– Уверена, Димочка рассказывал про меня, – невозмутимо ответила Джессика.

– Что тебе надо? – Продолжала напирать Тоня.

– Мне? – Удивленно округлила глаза Джессика, – разве я похожа на человека, которому что-то надо? Мне показалось, что надо как раз вам. Например, как-то выбраться из этого мира. Или я не права?

– Стоп, – вмешался Дима, – ну все, хватит. Джес, зачем ты здесь? Только правду, ладно?

– Чтобы забрать тебя, конечно, – Джессика пожала плечами, – и друзей твоих прихватить тоже могу. Если ты захочешь, конечно.

– Зачем забрать? – Спросил Дима, – чтобы попробовать еще как-то лишить меня памяти?

– Догадался, – констатировала Джессика.

– Это было не сложно, – сказал Дима вслух, и добавил мысленно, обращаясь к Барсу и ребятам: «Барс, ребята могут меня слышать? Они были на тропах, но я не уверен. Ребят, вы тут?»

«Здесь мы, – ответил Андрей, все так же продолжая притворяться спящим, – и сон тоже видели. Ты ведь видел, да? Помнишь бабушку?»

«Видел», – ответил Дима, едва не кивнув по привычке.

– Ты видела когда-нибудь пустые глаза у живого человека? – Спросил он вслух, – спорим, что видела. Где Санек, кстати? Ты ведь его сюда притащила, вместе с котенком? И оставила где-то, чтобы он этого разговора не слышал?

– Да, мы сильно тебя недооценили, – кивнула Джессика, – в определенном смысле мы зашли в тупик, но надо двигаться дальше. У нас есть предложение, которое тебе может показаться интересным. Обсудим наедине?

– У меня нет секретов от ребят, – сказал Дима.

«Нам надо выбраться отсюда, помнишь? – сказала Тоня беззвучно, – не надо сразу ее отшивать!»

«Разберусь!» – Ответил Дима.

– Речь идет о твоих секретах, Дима, – пояснила Джессика, – не о наших.

«Ребята, я пойду с ней. Поломаюсь, и соглашусь – что бы она там не предложила. Реально, надо как-то выбираться. А на тропах мы от нее сбежим».

«Странно, что она попросила разговора наедине, – сказала Тоня, – по идее, она могла бы втереть нам бред про уничтожение вселенной. Могла бы попытаться перетянуть нас на свою сторону. Она ведь не знает, что мы все знаем».

«Спровоцировать ваше предательство? – Риторически спросил Дима, – ты думаешь, это увеличило бы шансы успешных переговоров?»

«Хм…»

– Хорошо, – сказал Дима вслух, – поговорим наедине.

Джессика улыбнулась, и сделала приглашающий жест.

Они довольно долго шли вдоль берега моря. Ребята давно скрылись из вида за изгибом береговых утесов, а впереди – там, где пустыня сливалась с морем у горизонта – показались странные постройки: нечто среднее между каркасом будущего монолитного здания и сотами покинутого улья.

Долго шли молча. Наконец, безо всякого перехода или вступления, Джессика сказала:

– Когда-то давно, еще до моей работы в организации, я служила в одном из государственных НИИ. Я занималась исследованиями на стыке математики и биологии; изучала теорию хаоса. И вот как-то мы с коллегами из департамента прикладной электроники решили провести один эксперимент. Симулировать эволюционный отбор среди электронных микросхем. Ну, ты понимаешь, да? Примерно то же самое, что эволюция в биологии – только в сотни тысяч, а то и в миллионы раз быстрее.

Дима промолчал, глядя себе под ноги, никак не выказывая заинтересованность в ее рассказе.

– Результаты были поразительными, – продолжала Джессика, – фактически, мы положили начало цивилизации, которую очень скоро перестали понимать. Нашего математического аппарата не хватило для того, чтобы корректно описать происходившие в ходе эксперимента процессы. Мы успели остановить эксперимент до того, как ситуация вышла из-под контроля. Данные по нашему эксперименту быстро засекретили, конечно. Были небольшие утечки и попытки воспроизвести наше достижение – но они быстро и жестко пресекались. Меня это злило; ну, ты понимаешь – я ведь была настоящим ученым. Не так-то просто смириться с тем, что побеждает невежество. Так меня нашел Оракул. Знаешь, почему я пошла за ним? Казалось бы – где я, и где этот всемирный мафиози?

– Догадываюсь, – буркнул Дима.