Солдатская толпа ринулась к штабному вагону. Генерала вытащили из вагона, искололи штыками. Заодно расстреляли несколько попавших под руку офицеров. Обезумевшая страна начала пить кровь своих граждан. Сейчас принято в этом обвинять большевиков, но в беззаконии, которое началось в России в конце 1917 года, большевики не были повинны. Наоборот, они пытались навести порядок. Однако поначалу сил у них было маловато. Прапорщику Крыленко удалось установить порядок в Могилеве, и он начал переговоры о мире с германским командованием.

После подписания Брестского мира, Крыленко вернулся в Петроград, написал рапорт в СНК. В нём он просил освободить его от должности верховного главнокомандующего, так как по условиям мирного договора старая русская армия была распущена. Крыленко назначили в Совет по обороне Петрограда. В феврале возле форта «Красная горка» его изрядно продуло, и он слёг с простудой.

Посещение больного Крыленко для Льва Троцкого было лишь предлогом. Николай Крыленко жил в гостинице «Астория» на Большой морской улице. Во время войны в ней останавливались командированные с фронта офицеры. С приходом к власти большевиков, гостиницу национализировали. Офицеры разъехались: кто на Дон к Корнилову, а кто в Киев к гетману Скоропадскому. В номера «Астории» стали заселяться большевики. Здесь останавливались делегаты VII съезда РКП (б), в этой гостинице жили члены американской миссии Красного креста, проживал тут и Николай Крыленко.

Льву Давидовичу нужно было поговорить с американским банкиром Томасом Ламонтом, но встречу эту он не хотел афишировать, вот и прикрылся необходимостью посещения больного Крыленко. Троцкий в номер банкира проскочил никем незамеченный.

***

– Попробуйте коньяк «Курвуазье» мистер Троцкий. Его обожал Наполеон Бонапарт, – Ламонт разлил коньяк в фужеры. Подав один Троцкому, с другим он уселся в кресло:– Мне кажется у вас с Бонапартом много общего. Следовательно, стоит ожидать вашего прихода к власти в России.

– Первый шаг к этому я сделал, уговорил Ленина назначить меня руководителем Высшего военного совета. Так у нас называется военное ведомство, – Троцкий пригубил коньяк. Он улыбнулся: – Вновь сформированная Красная армия будет в моих руках. Как известно, у кого армия, у того и сила. Со временем, я смогу отодвинуть Ленина от управления страной.

– Да мистер Троцкий, ваша жизнь всё больше напоминает путь Наполеона Бонапарта, – кивнул банкир. Он улыбнулся: – Только не рекомендую вам ссориться с финансистами, чтобы не оказаться на острове Святой Елены.

– Мой дядя банкир, внушил мне мысль, что финансы кровеносная система экономики, – Троцкий допил коньяк. Он развёл руками: – Я диалектик, а она не любит тех, кто пренебрегает её законами. Труд и капитал есть две противоположности. Закон диалектики утверждает: единство и борьба противоположностей. Из этого вытекает вывод: воюя против финансов, то есть капитала, выступаешь против труда, то есть против пролетариата.

«Во как вывернул диалектику!» – развеселился Лев Давидович.

Ламонт с философией Гегеля не был знаком, потому лукавства в речах Льва Давидовича не заметил. Да и не до философии ему было, другим голова забита.

– Мистер Троцкий, раз вы стали руководителем военного ведомства, сможете ли вы отдать приказ о разоружении Чехословацкого корпуса?

– Да.

– Отлично! – обрадовался банкир. Он встал с кресла, разлил коньяк по фужерам: – В своё время, вы получите указание, когда следует отдать такой приказ.

Армия Австро-Венгерской империи формировалась по национально-территориальному принципу. В лоскутной Австро-Венгрии проживало множество национальностей, но преобладали три: немцы, венгры и чехи. В армии Австро-Венгрии были венгерские, немецкие и чешские полки. Чешские части считались ненадёжными, ибо при первой же возможности чешские солдаты сдавались в плен. Постепенно в русском плену их оказалось несколько десятков тысяч.

В начале 1917 года кому-то в русском Генеральном штабе пришла «мудрая» мысль, сформировать из пленных чехов и словаков корпус для войны с Австро-Венгрией. Жизнь в лагере для военнопленных скучная, паёк бедный, а на воинской службе кормят хорошо. Многие чешские военнопленные стали записываться в Чехословацкий корпус. Тут случилась Октябрьская революция.

В декабре 1917 года французское правительство Анри Пуанкаре признало Чехословацкий корпус «иностранным союзническим войском, находящимся на территории России». К началу 1918 года части Чехословацкого корпуса находились на Украине. В феврале германские и австро-венгерские войска начали наступление на Восточном фронте, они продвигались по территории Украины. Чехословацкий корпус спешно отводился вглубь России. Правительства Советской России и Франции договорились, что Чехословацкий корпус через Архангельск и Мурманск переправят во Францию. Но чехи записывались в корпус для того, чтобы сытно жрать, а не воевать. Они заявили, что плыть во Францию из Мурманска и Архангельска опасно, транспортные суда могут быть потоплены германским флотом. Чехи потребовали, чтобы их отправили через Владивосток. Расчёт был прост: пока они едут по железной дороге через всю Россию, а потом пересекут три океана, война закончится.

Шестого марта 1918 года СНК принял постановление о перевозке частей Чехословацкого корпуса во Владивосток, и в этот же день, Лев Троцкий уведомил Ламонта об этом решении. Американцы планировали забрать под свой протекторат Сибирь и Дальний Восток. Эдуард Хауз²⁶ решил с помощью Чехословацкого корпуса поднять в Сибири и на Дальнем Востоке антибольшевистский мятеж.

После разговора с Троцким, банкир Ламонт отправился на Французскую набережную.²⁷ Посол Франции Жозеф Нуланс принял американского банкира в своём кабинете.

– Мой человек в правительстве Ленина готов спровоцировать восстание Чехословацкого корпуса, – Ламонт закурил сигару «Партагас» предложенную послом. Он откинулся в кресле: – Советское правительство согласно пропустить Чехословацкий корпус во Владивосток. Месяца через два, чехословацкие полки будут в Сибири, вот тогда и начнём.

– Два месяца! – поморщился посол. Он вытащил сигару изо рта: – Я не могу загадывать на столь длительный срок. Советское правительство отказывается признавать меня послом Франции.

Жозеф Нуланс развёл руками:

– Фактически я нахожусь здесь как частное лицо, а немцы неподалёку от Петрограда. Я слышал, что Ленин со своим правительством эвакуируется в Москву. Мы не можем оставаться здесь! Если немцы нарушат мир и войдут в Петроград, они сошлются на решение Советского правительства о непризнании меня послом Франции. Тогда участь всего французского посольства будет печальной.

– Что вы решили? – банкир затянулся сигарой.

– Мы переезжаем в Вологду.

– Переезд дело хлопотное, – покачал головой Ламонт. – Вы на несколько недель выйдете из игры, а мне нужна прямая связь с Чехословацким корпусом.

Посол нажал кнопку звонка на столе, вошёл секретарь.

– Пригласите, пожалуйста, капитана Гине , сейчас он в кабинете месьё Дульсе.

Спустя пять минут в кабинет посла вошёл смуглый, невысокий офицер.

– Капитан Гине, это мистер Ламонт из американской миссии Красного креста. С сегодняшнего дня вы будите поддерживать связь между мистером Ламонтом и Сыровым.

– Слушаюсь, господин посол! – щёлкнул каблуками капитан Гине.

– Ян Сыровой сейчас находится в Москве, следовательно, вам мистер Ламонт тоже нужно ехать туда, – улыбнулся посол.

Ян Сыровой был поручиком императорской армии Австро-Венгрии. Впервые дни мировой войны, был ранен в голову, лишился глаза. После того как его комиссовали из армии Австро-Венгрии, он каким-то образом добрался до Варшавы, и вступил в русскую армию. Как раз в это время русское командование формировало чешскую дружину. Получив чин поручика, Сыровой стал командиром второго батальона 1-го стрелкового полка Чешской бригады. Когда формировался Чехословацкий корпус, поручик Сыровой сразу прыгнул в чин генерал-майора, став командиром корпуса.

Восьмого марта Томас Ламонт и капитан Гине выехали в Москву, а на следующий день с Николаевского вокзала в Петрограде отошёл железнодорожный состав под охраной латышских стрелков. На нём в Москву ехали члены Советского правительства. На железнодорожной станции «Цветочная», которая находилась на самой окраине Петрограда, состав остановился, к нему подъехал автомобиль. Из него вышел Владимир Ленин, работающий до последнего момента в Смольном. Он сел в поезд, и железнодорожный состав отправился в Москву.

Глава 3

Первого апреля 1918 года в Москве весь день шёл дождь. С улиц смыло остатки снега, и распухла Москва-река. Между Крымским и Большим Каменным мостами река делилась на два рукава. Одно русло перегорожено плотиной, а другое, протекавшее возле Кремля, всегда мелководно. Но в половодье грязные воды выходили из берегов, подтапливая местность возле Болотного рынка.²⁸ Недели через две, весеннее солнце высушит затопленные места, и москвичи забудут про все передряги до следующего половодья.

Первые революционные месяцы отрицательно сказались на Москве. Дворники перестали убирать улицы. Автомобилей в городе было мало, пассажиров и грузы возили на лошадях, а они безбожно гадили мостовые, но убирать проезжую часть было некому. Тротуары немногим лучше: всюду валяются сорванные с театральных тумб афиши и старые газеты. Во дворах огромные кучи мусора. Руки у новой власти до коммунального хозяйства не доходили, зато принялись бороться с наследием старого режима: сносили памятники царским особам, а на их место ставили бюсты Энгельса и Маркса. На Пречистенке досками закрыли памятник Александру III, поговаривали: скоро его снесут.

Около Кутафьей башни²⁹ сколотили будку из фанеры, и выкрасили её в серый цвет – это бюро пропусков в Кремль. Двенадцатого марта в Москву из Петрограда перебралось Советское правительство, оно обосновалось в Кремле. Тамже жили семьи членов правительства. Охраняла Кремль рота латышских стрелков. До переезда СНК в Москву, проход в Кремль был свободный. Теперь все ворота закрыли, а для надёжности, завалили брёвнами. Проход на территорию Кремля только через Троицкие ворота, и строго по пропускам.

Томас Ламонт в последний раз в Москве был летом 1917 года, изменения, произошедшие в городе, поразили его.

«В отличие от Петрограда, революция Москву не пощадила», – думал банкир, разглядывая оспины от пуль и осколков на стене доходного дома князя Гагарина возле Кузнецкого моста.

Ламонт остановился в гостинице «Националь». Ему удалось вселиться туда за день до того, как все номера гостиницы заняли сотрудники СНК, приехавшие из Петрограда. Банкир специально вышел пораньше, чтобы побродить по московским улицам. Ему нужно было в Денежный переулок, там, в особняке Боля-Гутхойля³⁰ располагалась французская военная миссия. Его ждали французский военный атташе Жан Лавернь, капитан Гине и посол Великобритании Брюс Локкарт.

***

Они поговорили около часа, потом Гине сообщил:

– Я сегодня должен уехать в Пензу, там находится штаб Чехословацкого корпуса, – французский капитан потёр висок. – Мы находимся в стране, где ситуация меняется слишком быстро.

– Ситуация в России меняется стремительно, но планы у нас, остаются неизменными, – усмехнулся банкир.

Жан Лавернь сидящий напротив него, вдруг вскочил и метнулся к окну.

– Что вы такой взвинченный?! – вскинул брови Ламонт.

– Не могу привыкнуть к виду врага, находящегося так близко, – атташе указал рукой на окно.

На тротуаре стояли трое немецких солдат и разглядывали окна особняка французской военной миссии.

– Немецкая военная миссия расположилась неподалёку от нас, в особняке Берга,³¹– Жан Лавернь задёрнул шторы.