– Разговариваете с тем, кого давным-давно нет, – продолжила Алекто, останавливаясь рядом. – И даже не с ним, а с…

– Идите, Алекто.

– Дядя Людо то, дядя Людо се… – передразнила она.

– Алекто!

Ее глаза сверкнули.

– Должен же кто-то вступиться за дядю Людо, чтобы вы оставили его в покое.

– Немедленно прекрати!

– Знаете, а я понимаю, почему он умер. Потому что это был единственный шанс избавиться от вас!

Хлопок, и ее голова дернулась. Алекто прижала ладонь к щеке, с изумлением глядя на меня. Я тоже с недоверием посмотрела на свою руку, которая только что это сделала.

– Алекто, я не… – потянулась я к ней.

В ее глазах блеснули слезы. Всхлипнув, она развернулась и бросилась прочь.

Когда я поднялась во двор, там уже никого не было. Вздохнув, я сжала пальцы и двинулась к паласу.

* * *

Когда вошел Рогир, я сидела перед зеркалом, причесывая волосы. Их я крашу с шестнадцати лет. Среди массы смоляных волос затесалась одна честная прядь – седая. Ее я не закрашиваю – это моя пожизненная траурная лента по Людо.

– Как вы, миледи? – спросил Рогир, приближаясь. Опустив руки мне на плечи, он принялся массировать их.

Я почувствовала хмель. Многие бы сказали, что мне повезло с мужем: еще довольно молод, весел и хорош собой, несмотря на то что невоздержанность в вине оставила свой отпечаток на его лице и теле. К тому же не задавал лишних вопросов и принял Алекто, которая родилась здоровой доношенной девочкой через пять месяцев после нашей первой ночи. Как ни странно, он даже привязался к ней. Более того, нашел в своем генеалогическом древе далекого рыжеволосого предка. В общем, у нас был брак по полному взаимному согласию: он женился на моем титуле, я вышла замуж за его деньги.

– Прекрасно, милорд. А как ваша охота?

Рогир принялся рассказывать о последних трех сутках, что он отсутствовал, попутно раздеваясь.

– Позвольте помочь, – произнесла я, когда он потянулся к сапогам.

Сидевший на краю кровати Рогир отпустил сапог и сделал дозволяющий жест. Опустившись на колени, я стянула сперва правый, затем левый.

– Мне передали, что пришло послание с королевской печатью. – Он внимательно глядел на меня сверху вниз.

– Да. Королева приглашает нас на празднование Зимнего солнцеворота и дня рождения ее сына, который приходится на Двенадцатую ночь^[3]. Через месяц.

– И вы хотели бы поехать?

– Разве мы можем отказаться?

– Ехать ко двору затратно. Придется шить наряды, к тому же понадобятся средства на пребывание там.

Такой ответ Рогира мне даже в голову не приходил.

– Боюсь, королева неправильно поймет, если мы откажемся, – с нажимом произнесла я.

Он поднял руки, позволяя мне стянуть котту. О грудь ударился талисман – антилопа с заостренными, как пила, рогами, которые, по поверью, могут подрезать деревья. Дар семьи Рогира заключался в склонности к охоте и умению находить дичь. На моей собственной груди не было ничего.

– Я не могу пока дать ответ, – опустил руки он.

Развесив одежду на перекладине, установленной на двух других перед камином, я вернулась к нему. Рогир протянул руку и погладил кончиками пальцев мою шею.

– Ты очень красива, Анна.

В свете очага его глаза жарко блеснули.

– Ты могла бы?..

Не отрывая их, он потянул меня вниз, глядя при этом так, будто я была змеей, которая может в любой момент ужалить.

Опустив глаза, я снова встала на колени.

– Конечно, милорд.

Потянувшись к завязкам на его штанах, я принялась распускать их.

Когда все закончилось, он увлек меня на кровать, посадив поверх. Я хотела снять с себя камизу, но Рогир остановил.

– Постой. Ты могла бы сегодня снова?.. – Взгляд на ряд пузырьков, выстроившихся на полке. И снова эта неуверенность. Порой казалось, что муж меня боится.

Я на миг замерла.

– Конечно, милорд.

– Сегодня пусть будет Хельта, – остановил он, когда я протянула руку к одной из склянок.

– Как скажете.

Поставив ее на место, я прижала к губам указанный флакон с чужой каплей крови.

Пару мгновений спустя мои волосы посветлели, груди потяжелели, а тело раздалось, приобретя пышные формы, которыми сама я никогда не отличалась.

Глаза Рогира вспыхнули. Он жадно сжал мои груди и перекатился, подминая под себя.

Позже, когда он уснул, я выскользнула из постели, достала из комода медальон, который нравился мне больше всего, и прошептала:

– До встречи, Омод.

* * *

Алекто бежала не разбирая дороги. Щека все еще горела. Как же она ненавидит дядю Людо! И как странно ненавидеть того, кого никогда не знала…

Но именно из-за него они с Эли и Каутином все делали не так, сколько она себя помнит. Порой казалось, мать не считала их родными.

Она не заметила, как Эли впервые отразил удар Каутина, потому что при этом у него была неправильная стойка. А то, что Каутин получил свой меч в тринадцать – ничего особенного, потому что дядя Людо получил свой в девять. Что уж говорить о вышивке самой Алекто…

В голове всплыла недавняя – а хотя уже и довольно давняя – встреча с Гарди, стариком из деревни, куда они с матерью наведывались, чтобы угостить виллан на Солнцеворот или проверить, как идет плетение корзин.

Алекто всегда успокаивала работа смуглых пальцев, умело перекидывающих прутья.

– Что, опять? – поднял брови он при виде ее.

Алекто уселась рядом на крыльцо – солнце уже садилось, но оно было еще теплым.

– Негоже ссориться с матушкой, – покачал головой Гарди, когда она промолчала.

– Никто и не ссорился. – Она взяла лозу и неловко перекинула ее.

– Опять из-за… Я ведь знал его еще мальчиком.

– Нет… – выпалила Алекто и тут же осеклась. И тут же не выдержала: – Просто я ненавижу его… Ненавижу!

Гарди только головой покачал.

– Ревновать к мертвецам бесполезно – они всегда лучше нас.

Алекто опомнилась и встряхнула головой. Казалось, в руке до сих пор лоза, которую Гарди тогда забрал у нее, чтобы умело вплести в корзину.

Теперь, когда в голове немного прояснилось, она поняла, что бредет среди заброшенных домов в стороне от первой деревни, которая была тут шестнадцать лет назад. Тут уже давно никто не жил, и только вмерзшие в землю лопасти мельницы поскрипывали на ветру. Алекто зло швырнула в одну из них камень, и он отскочил с гулким звуком.

Она поежилась. В замок возвращаться не хотелось. Что ее там ждет? Снова смотреть на то, как мать лицемерно опускает глаза перед отцом? А Алекто-то чувствует, что ему при ней не по себе… Но делать нечего: на улице холод, а ее наряд не предназначен для долгих прогулок.

Она сделала еще несколько шагов, когда под ногами вдруг образовалась пустота. Удар ладоней о камни, боль в боку, и ноги с силой приземлились во что-то холодное.

Она подняла голову. Небо теперь маячило над ней. Казалось, она смотрит на него в широкую трубу. Алекто промокнула садящий висок, и на пальцах блеснула кровь. Ваалу, да она на дне старого колодца! Провалилась сюда, даже не успев вскрикнуть. Правда, он не так глубок, как мог бы быть, поскольку его частично засыпали.

Какое-то время она все же пыталась звать на помощь. Вконец охрипнув и осознав, что криков никто не услышит, поставила ногу на выступ и ухватилась за торчащий камень. Ей удалось подняться не больше чем на два фута, когда нога сорвалась, и Алекто снова упала на дно, больно ударившись. От отчаяния она саданула кулаком по стенке. Как же глупо! Она замерзнет здесь насмерть, и никто даже не узнает, где она… Разве что отец однажды найдет на охоте. При этой мысли Алекто стиснула зубы и снова ухватилась за камень, и снова сорвалась. Потерев плечи, задержала дыхание, чтобы остановить подступающие слезы.

Внезапно стало темнее. Вновь подняв голову, она обнаружила, что над колодцем нависает какой-то силуэт. Волосы незнакомца серебрились в свете луны, но лица не было видно.

– Хватайся, – хрипло произнес он, протягивая руку.

Помедлив, Алекто поставила ногу на камень и попыталась дотянуться.

– Не могу!

Он опустил руку еще ниже.

– Давай.

Еще чуть-чуть…

Наконец, их пальцы сомкнулись, и Алекто крепко ухватили за руку и потащили наверх. Когда их лица оказались вровень, глаза незнакомца вспыхнули белым огнем – или так показалось? – а потом Алекто повалилась на землю, судорожно кашляя и пытаясь отдышаться. Немного придя в себя, она подняла голову.

– Спасибо…

Но слова замерли на губах: незнакомца нигде не было видно. И не было даже следов на земле, которые могли бы указать, куда он ушел – только ее собственные.

– Эй, вы где?

Поднявшись, она еще какое-то время озиралась вокруг, даже обошла несколько покосившихся домов, но безрезультатно. Потерев онемевшие плохо гнущиеся пальцы, вздохнула и направилась в замок.

* * *

Когда Алекто вошла, к ней сразу бросилась Хольга.

– Где вы были, миледи? Ее светлость ждала вас еще час назад! – запричитала жена управляющего.

– Я… ходила подышать свежим воздухом.

– Надеюсь, воздух был очень свежим, – раздалось сверху.

Мать стояла на площадке лестницы, и выражение ее лица было холоднее недавнего колодца.

Алекто промолчала.

– Пусть миледи проводят в ее комнату, и вели Эли и Каутину прекратить поиски, – бросила она управляющему и, отвернувшись, удалилась.

Поправив сползшее одеяло, которое набросила на нее Хольга, Алекто двинулась вслед за женой управляющего.

Оказавшись в своей комнате, она еще какое-то время прислушивалась к голосам, а потом все стихло. Ее все еще мелко трясло от холода, а в животе забурчало. Ее то ли наказали, то ли за всей этой суетой забыли принести поесть. Но больше чем есть, хотелось сейчас выпить чего-то горячего. Отец однажды дал ей попробовать тайком от матери горячего вина со специями. Вот бы и сейчас чего-то такого!

Какое-то время поборовшись с собой, Алекто все же приложила ухо к двери и, убедившись, что снаружи ни звука, выскользнула из комнаты.

Двигаясь осторожно, она пошла вперед. И все-таки как странно все было с незнакомцем! Алекто вспомнила его голос: хрипловатый и вместе с тем такой… такие звуки слышны близ камина, когда трещат угли. На мгновение ей показалось, что серебристые в свете луны волосы стали рыжими. А потом это быстрое исчезновение. Хотя он мог запросить немалую сумму за ее спасение…

Тут раздался какой-то звук, и Алекто остановилась, поняв, что он шел из главного зала. Приблизившись, она различила интонации матери. Через приоткрытую дверь было видно и ее саму. Мать расхаживала по залу, сжимая пальцы, ее обычно тщательно заплетенные волосы разметались по плечам, как у девушек, а лицо было искажено от волнения.

– Ты не понимаешь… Мне это нужно! – Дойдя до конца зала, мать резко развернулась. – Покажи его!

Ей что-то, наверное, ответили, хотя Алекто ничего не услышала.

– Нет, сейчас же! – вскричала мать, швырнув что-то в стену.

А потом вдруг упала на колени.

– Как ты не понимаешь, я должна увидеть его…

Алекто вдруг различила какой-то контур. Или не контур… просто что-то огромное, похожее на тень, словно перетекало по залу. Граненые когти неслышно переступали по полу.

Внезапно стена напротив словно подернулась дымкой, и там появился силуэт. Он был похож на… идущего озираясь человека. Или даже юношу. Так мог бы выглядеть Каутин, если б был шире в плечах. И если б имел привычку зачесывать волосы назад пятерней…

Мать вдруг резко втянула в себя воздух и выдохнула с облегчением.

– Спасибо…

Туман рассеялся, и перед Алекто снова предстал их пиршественный зал. Никогда еще она не видела свою обычно сдержанную мать такой, как сегодня. Даже не подозревала, что та может такой быть.