– Пока я не нахожу ничего серьезного. Да, дыхание несколько учащено, отмечается незначительная тахикардия, но я списываю это на волнение от недавнего похода в цирк. Будем наблюдать, будем наблюдать.

Филин похлопал крылом по плечу пациента.

– Почувствуете себя хуже, приходите. Пока ничего угрожающего вашей жизни я не вижу.

– Спасибо, доктор.

Лось с трудом поднялся и пошел в чащу, ломая кусты и ветви.

Следующим пришел заяц. Пан Зиблс жаловался на отсутствие влечения к жене.

– Она бросит меня. Точно, бросит. – Пан Зиблс попытался завязать уши, но потрепав их в лапах, отпустил. Ему явно не хватило сил справиться с простой задачей. – Какая женщина будет терпеть мужчину, которого от нее тошнит? Она ко мне с ласками, а я: «Голова болит», и отворачиваюсь к стенке мордой. Доктор, что со мной?

– Пани Десмод, каковы результаты анализа крови?

– Немного понижены тромбоциты, – нехотя выжала из себя мышь.

«Странно, – подумал пан Фил. – Очень странно». И не симптомы пациента смутили его, а поведение пани Десмод. Она опять была задумчива.

Терпеливо выслушав долгие стенания пана Зиблса, доктор порекомендовал ему развеяться:

– В Грижский лес приехал цирк. Сходите туда с супругой. Интересные впечатления могут внести новизну в ваши отношения.

– Бесполезно, доктор. Когда я посетил цирк с женой в первый раз, тогда и начались мои проблемы со здоровьем.

– Ну, что же. Пока я не нахожу опасных для жизни симптомов. Будем наблюдать, будем наблюдать.

После пана Зиблса на кушетку легла пани Рудая.

– Доктор, может мне опять присесть на бройлеров?

– Почему вы решили вернуться к дурной привычке?

– Я худею на глазах. Чувствую в теле такую легкость, аж голова кружится.

– Вы ощущаете слабость, легкую тошноту, отсутствие влечения к противоположному полу?

– Как вы догадались, пан Фил?

– Что скажете, пани Десмод?

– У нее холодные конечности. Я не смогла забрать кровь. – Мышь не поднимала глаза. Ее крылья слегка подрагивали, выдавая возбуждение, которое пани Десмод отчего–то тщательно скрывала.

– Скажите, пани Рудая, вы ходили в цирк, который недавно приехал в Грижский лес? – увидев удивление в глазах лисы и ее уверенный кивок, пан Фил сокрушенно щелкнул клювом. Совпадение симптомов не случайно.

– Пока угрозы вашей жизни я не вижу. Будет хуже, приходите в любое время. Но о бройлерах даже не думайте. Они не помогут, наоборот, усугубят ситуацию.

– Хорошо, доктор, спасибо. – Лиса сползла с «кушетки» и поплелась, шурша травой.

– Пани Десмод, – подозвал филин лаборантку. – Скажите мне, милочка, что с вами происходит? Вы несколько рассеяны.

– Нет, ничего, пан доктор, – мышь застенчиво взглянула в его круглые глаза. – Обычная задумчивость. Весна. У лосей, вон, брачные игры скоро начнутся. Птицы по утрам так громко поют, что сердце заходится. Пан Под–Пантофлем с супругой яйцо ждут. Они такие откровенные любовные письма друг другу пишут.

– Голубушка, нехорошо заглядывать в личную переписку, – пожурил филин. Ему была понятна тоска в голосе незамужней мышки. – Собираетесь сходить в цирк?

От вопроса в лоб, пани Десмод вздрогнула.

– Я… Мне… – она, наконец, взяла себя в руки и уже своим уверенно–нахальным тоном произнесла: – Да, собираюсь. Развеяться, обновить, так сказать, отношения.

Цирк–шапито раскинул свой цветастый шатер в самом сердце леса – на месте высохшего озера. Ровная чаша служила отличной площадкой для арены и многоярусных зрительских рядов.

Оркестровая музыка поднимала настроение, и жители Грижского леса торопились занять места ближе к арене, где в ожидании представления всех смешила своими ужимками птица–клоун. Из афиш, развешанных вокруг шатра, можно было узнать, что обладателя большой головы, украшенной треугольным носом оранжевого цвета и округлыми, словно у хомяка щеками, зовут господин Тупик.

– А шутки у Тупика тупые, – хихикнула пани Бялко, сидящая в одном ряду со своими братьями. Те вертели головами и радостно приветствовали знакомых.

– Пан Серый, садитесь рядом с нами!

– Нет, парни. Неизвестно чего ждать от этих циркачей. Я лучше заберусь повыше, – он привычно прижимал лапу к брюху, на котором давно порос шерстью след от хирургической операции, но волк никак не мог выйти из образа больного.

Оркестр сыграл туш и на арене появился огромный орангутанг. Он раскинул лапы в стороны, и яркая шерсть, свисающая с них до самой земли, на подобии кистей на одежде индейцев чероки, привлекла своим цветом и блеском внимание женской половины зрителей. Каждой захотелось потрогать это рыжее великолепие.

– Где он раздобыл такую яркую краску? Видно же, что цвет ненатуральный, – забеспокоилась младшая сестра пани Рудой, поджимая под скамейку хвост, явно уступающий в насыщенности рыжего цвета.

– Нам бы такой шерстью гнездо выстелить, – мечтательно произнесла пани Под–Пантофлем. – Наше яйцо оценило бы родительскую заботу.

Она пихнула крылом супруга, который уже прикидывал, каким способом раздобыть мягкую шерсть.

– Дамы и господа! – зычный голос орангутанга мгновенно успокоил шептавшихся зрителей. – Цирк месье Боливара начинает свое представление! Сегодня вы увидите то, с чем никогда не встречались в своей лесной жизни! Поэтому прошу не выбегать на арену, не летать под куполом цирка и не заходить за кулисы. Только находясь на своих местах, вы остаетесь в безопасности!

– Ой, я боюсь! – пискнул кто–то в зале, и все обернулись на пана Серого, который прижал уши к голове и смущенно заулыбался.

Опять заиграл оркестр и на арене появились розовые фламинго, которые ловко вышагивали по натянутым канатам. Красивых птиц сменила анаконда, которую освистали: во время исполнения танца живота она завязалась в тугой узел и не смогла самостоятельно уползти.

Одни экзотические актеры сменялись другими, зрители, сверяясь с программками, громко обсуждали очередное чудо. Выступления пеликанов–жонглеров, мартышки–фокусницы, попугая–какаду, поющего похабные куплеты, прошли на ура. Но всем особенно понравился номер многоголосого пересмешника сэра Мимуса Полиглоттоса. Он ловко копировал голоса животных, разные шумы и на бис исполнил полсотни сложных многоголосых песен.

Ничего этого не видел пан Фил. Он сидел в засаде, кутаясь в пыльную ткань циркового шатра.

Его терпение было вознаграждено: он увидел, как пани Десмод нырнула под зрительские места и стала нарезать круги. Филин зорко следил за ней, ожидая, когда она прекратит свой быстрый полет.

Этот момент настал. Мышь замерла под скамейкой, на которой сидел пан Серый.

Филин – мастер охоты, бесшумно подлетел ближе. Устроившись на расстоянии, он продолжил свое наблюдение.

Пани Десмод опустилась на заднюю сторону лапы ничего не подозревающего волка, и, лизнув кожу анестезирующей слюной, приготовилась вонзить зубы. Филин хотел было поймать ее с поличным, но произошедшее дальше, остановило его намерения.

– Чин–чин, – игриво произнесла пани Десмод.

– Прозит, – ответил ей мужской голос.

Пан Фил не верил своим глазам! На второй лапе волка застыл близнец пани Десмод!

Уставший месье Боливар вошел в гримерку. От непривычной пищи Грижского леса болел живот, и орангутангу невыносимо хотелось пукнуть. Но, увидев, что он не один, владелец цирка не смог скрыть досады.

– Чем могу служить?

Нахмурившись, он уселся на свое кресло и потер распирающий живот. На гримерном столике расположились два незнакомца. Один из них сверлил его желтыми глазами.

– Меня зовут пан Фил, я работаю психо в Грижском лесу.

Увидев непонимающий взгляд орангутанга, поправился:

– Я – психотерапевт. А это, – филин указал крылом на смущенную мышь, – моя лаборантка пани Десмонд. Я застал ее за забором крови во внерабочее время в вашем заведении.

– И? – орангутанг лениво почесал подмышку.

– В компании с вашим сотрудником. Он представился как граф Дракула.

– Я приношу свои извинения, – вздохнул месье Боливар. – Мне жаль, что вы открыли тайну Призрака цирка. Дракула (это имя дал ему я) – мой приемный сын. Я нашел его в сундуке с реквизитом, когда наша труппа переплывала Атлантический океан. Видимо, он забрался туда во время гастролей цирка в Южной Америке. Я привязался к малышу. Кочевая жизнь лишила меня нормальных семейных отношений, поэтому я взял над ним опеку. Только когда мои артисты начали жаловаться на слабость, головокружение и тошноту, я догадался, кого усыновил. Но было поздно. Разве родители отказываются от детей, даже когда они сосут с них кровь? Нет? Вот и я не смог. Чтобы не вызвать бунт на корабле, я скрыл причину повальной эпидемии слабости. В цирке до сих пор не знают, что мой малыш – вампир. Дракула стал причиной того, что я продолжаю гастроли по миру, хотя давно мог осесть в облюбованном месте. Только тайно насыщаясь кровью зрителей, Призрак цирка может выжить. Еще раз приношу свои извинения. Завтра же цирк покинет Грижский лес.

Пани Десмод заплакала в голос.

– Я только–только встретила свою любовь, а вы собираетесь разлучить нас!

– Но как вы догадались, что в цирке живет вампир? – орангутанг старался сделать выводы и не допускать проколов в будущем.

Мышь, шмыгая носом, возвела очи ввысь и восторженно произнесла:

– Представьте мое удивление, можно сказать, счастье, когда на приеме доктора я осознала, что в лесу появился еще один вампир. Я не могла дождаться вечера, ведь характерные ранки на задних лапах посетителей цирка подсказали, где его искать. Ну, а потом, совместное распитие волчьей крови, нечаянный поцелуй, когда пан Серый скрестил лапы, ну и …

Тут в комнату влетел пылкий влюбленный.

– Отец! Позволь нам пожениться! – он умоляюще сложил крылья, а потом ласково улыбнулся пани Десмод.

Орангутанг потер лысую, покрытую старческими пятнами голову.

– Я не против. Счастье сына для меня всё.

Влюбленные слились в долгом поцелуе. Орангутанг и филин смущенно отвели глаза в сторону.

– Мы полетели готовиться к свадьбе, – оторвавшись от пани Десмод, крикнул граф Дракула, и счастливая пара покинула гримерку.

– А теперь, месье Боливар, давайте оговорим их будущее, – пан Фил воззрился на поморщившегося владельца цирка.

– Я повторяю, что ради счастья сына, готов на все. Даже разлучиться с ним.

– То есть, вы хотите оставить его в Грижском лесу? Я предлагаю другой вариант – забрать пани Десмод с собой. Она отличный диагност и может быть вам полезна. Разве ваши артисты не болеют?

На следующий день пани Десмод и семейство летучих мышей из Гулкой пещеры с радостным писком летели в сторону цирка. Там счастливую невесту ждал жених. Все, кто присутствовал на последнем представлении или слышал о волнующем событии, тоже спешили к высохшему озеру. Звери несли свадебные подарки. Не часто местный житель собирался сочетаться узами брака с иностранцем.

Только филин сидел в своем дупле. Нахохлившийся и злой. Его супруга обеспокоенно поглядывала на старика.

– Что произошло?

– Свадьбы не будет. Я уверен.

– Ты приложил к этому крыло?

– Да. И меня сейчас мучают угрызения совести. Но я заботился о Грижском лесе.

– Ценой счастья одной маленькой мышки?

– Да. Я не мог допустить, чтобы у нас под боком расплодилось семейство летучих мышей–вампиров.

– Но почему ты уверен, что они не заберут ее с собой?

Невеста рыдала над запиской, оставленной бывшим женихом рядом с букетом цветов. Когда звери пришли к озеру, цирка на месте не оказалось. Он ночью свернул свой яркий шатер и отбыл в неизвестном направлении. Ветер трепал обрывки ярких афиш и гонял по пустырю смятые программки.

Пани Десмод в очередной раз развернула записку. На бумаге, мокрой от слез, была написана одна фраза:

«Боливар не выдержит двоих».