Ссоры, примирения. Разбежались–съехались. И снова по кругу. Год за два, а то и за пять.

Второй ребёнок – по его настоянию, как отчаянная последняя попытка связать разваливающуюся семью… И диагноз «аутизм» на третьем году жизни сына – как приговор. Ну и Иркино бегство. Не развод, а именно бегство – циничное предательство собственных детей.

Доигрался, одним словом, с молодухой. На всю жизнь хватит! Но Ирка хотя бы на девять лет младше была – ещё куда ни шло… А Краснова – на четырнадцать! Четырнадцать!

Сумасшедшая молодёжь, что у них на уме?

– Андрей Иванович!.. – донеслось вдруг откуда-то из пучины раздумий.

Андрей оглянулся. Его догонял взмыленный помощник Петров.

– Фу-у-ух… Я вам от самого Галантерейного кричу… – упершись руками в колени, задохнулся он. – У нас там это, короче… Разбойное на почтальонку, которая пособия разносила. Сама не пострадала, а вот сумку забрали. Там, правда, денег уже почти не было, но бумажки, отчётность, квитанции и что там у них ещё… Фу-у-ух… Нападавших двое. Чисто навскидку, по описанию – вполне могут оказаться освободившимися из мест лишения. Я уже прошёл по трём надзорным адресам, там всё спокойно, не придерёшься.

И Андрей тут же переключился. Бывшая жена и Краснова с этим её зелёным платьем моментально поблекли и исчезли, как что-то совершенно незначительное.

– Молодец, Василий! Теперь давай ещё раз и обстоятельно – что, где, когда?

***

В общаге было сумрачно и затхло. Впрочем, как всегда. По коридорам гулял запах плесени, пригоревшей еды и нечистот. Откуда-то из дальних комнат доносился радостный голос Валерия Леонтьева: «Все бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, а он им светит! Все бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут – а он горит!» Но пластинка, видно, была поцарапанная, потому что музыка то и дело прыгала, на что смачным забористым матом возмущалась какая-то женщина. Андрей прислушался. Ну точно. Это из двенадцатой. Значит, Семёнова.

Впрочем, до Семёновой ему дела не было. Постучал в шестую комнату к Петруниным. Тишина. Принюхался к щели у косяка – ничего особенного. Прошёл на кухню, пролез по шкафам, по сваленой в углу старой утвари – кастрюлям-сковородкам. Ничего. Хотя, он и не думал, конечно, что самогонный аппарат будет стоять вот так, открыто. Если где и лежит – так это либо в комнате, либо вон в том, закрытом на висячий замок ящике.

В кухню сунулся и, увидев милиционера, тут же испуганно сбежал пацанёнок из десятой. Андрей вернулся в коридор, снова постучал в шестую. Обернулся на звук лёгких шагов за спиной – к нему, привыкая после солнца к полумраку, шла девчушка из седьмой и, с каждым шагом всё больше различая форму Андрея, настороженно замедлялась.

– А, Люда, здравствуй! – предупреждая её бегство, первым шагнул он к ней навстречу. Впрочем, девчонка эта была на удивление адекватная. Во всяком случае, пока. Пока её не перетёрла и не подмяла под себя вся эта неблагополучность окружения. – Как дела? Как мама?

Девочка настороженно зыркнула на дверь своей комнаты.

– Нормально.

– Не пьёт?

– Нет…

Да уж куда там, нет! Вот только на прошлой неделе сигнал из вытрезвителя был.

– А ты как? Как учебный год закончила? Без троек?

– На отлично.

– Ого! Да ты умница! Какой класс?

– Восьмой.

– Ну молодец! А скажи, соседи ваши из шестой комнаты, они как?

Люда дёрнула плечами:

– Нормально.

Но по её лицу, не ускользнув от внимания Андрея, мелькнула тревожная тень.

– Сосед как себя ведёт? Часто его видишь?

Она мотнула головой «Нет», но ответила невпопад:

– Да.

– И как? Я имею в виду, водит ли компании, не буянит ли?

Она молчала. Ох уж эти понятия о «нестукачестве»! Андрей задумчиво почесал подбородок.

– Ну хорошо, а тебя не обижает?

Спросил специально. Провоцировал. И увидел, что девчонка действительно скорее боится самого соседа, чем выгораживает их семейку. Боится, но никогда не признается, чего именно, а без признаний и заявлений и дела не делаются, вот какая штука. Вздохнул.

– Ладно, а когда ты последний раз его видела?

– Что там, уже допросы? – раздалось от входа.

Андрей обернулся – к ним, решительно продавливая скрипучий дощатый пол коридора, спешила хозяйка шестой комнаты. Ехидно скалилась:

– Это ты чего ж, товарищ милиционер, исподтишка тут разнюхиваешь? Настучала что ли какая-то падла? А ты чего? – неожиданно агрессивно набросилась на Люду. – Ну-ка, брысь! Стукачка бессовестная! Что ты там рассказать-то можешь, если вся общага знает, какая ты! Шлюха малолетняя!

Люда зыркнула на неё зло и сбежала в свою комнату.

– Очень удачно, что вы подошли, Зинаида Максимовна, – расстегнул Андрей папку. – У меня к вам несколько вопросов относительно вашего сына. Здесь будем говорить, или пройдём в комнату?

В комнату-то прошли, но разговор, как обычно с Петруниной, всё равно вышел почти бестолковым. Она умела заговаривать зубы и ходить вокруг да около, чего уж там. Да и имела полное право не свидетельствовать против родственника. Однако Андрей сумел-таки выяснить, что сыночек её, гостюющий на воле максимум месяца по два-три от ходки до ходки, всё утро провёл дома, спал.

– А чего тебе эта насвистела-то? – Зинаида кивнула в сторону стены, смежной с комнатой Люды. – Она, знаешь, сбрешет, не дорого возьмёт! Мать её назанимала у меня денег на полжизни вперёд, так они теперь на что хочешь пойдут, лишь бы нас с Сёмой упечь.

– Чтобы упечь, нужны основания, Зинаида Максимовна. А вы утверждаете, что у вас всё в порядке. Так когда, говорите, я смогу застать Семёна дома?

– Откуда же я знаю? У него свои дела, у меня свои.

– Значит, будем вызывать в участок, в связи с нарушением режима отчёта по месту пребывания… – попытался надавить Андрей, но бесполезно.

– Да вызывайте, сколько влезет, только я ничего подписывать не буду! Сами его встречайте, и бумажки ваши отдавайте! Хоть вот поселитесь у меня под дверью – это уже ваше дело!

Выходя из общежития, Андрей уже точно был уверен, что Петрунина-мать темнит. Но тут надо было разбираться без суеты, чтобы не спугнуть, так как по описаниям почтальонки гражданин Петрунин-сын вполне подходил на роль одного из фигурантов утреннего нападения.

– Можно вас на минутку? – несмело окликнули его из-за куста сирени у соседней общаги.

Это была Люда из седьмой комнаты. Она опасливо покосилась на свой дом и отошла поглубже в тень.

– Тётка Зинка всё врёт, не ночевал он дома. Он вообще уже два дня здесь не появляется! А в последний раз к нему люди какие-то приходили и долг требовали. Мне кажется, они там даже дрались. Ну звуки такие были, знаете…

Андрей ободряюще кивнул.

– Отлично. Что ещё?

– Ну… Он, наверное, через туалет сбежал, потому что они потом туда ломились, и окно было разбито. И подоконник в крови.

– А тех, которые к нему приходили описать сможешь?

Мотнула головой:

– Я их не видела, только слышала. У нас через стену очень хорошо слышно. – Погрызла губу. – Вы только не говорите никому, что это я вам рассказала, ладно?

– Ну знаешь, если, как ты говоришь, была драка и бегство через окно, то это мне любой из твоих соседей расскажет, стоит мне только вернуться сейчас и расспросить построже. Но мы с тобой сделаем иначе – мы вообще никому не скажем, что я об этом знаю, хорошо? Пусть думают, что я лох.

Люда от неожиданности улыбнулась. Хорошая девчонка. Как жемчужинка в навозной куче. Ей бы вырваться отсюда поскорее.

– На лето к бабушке поедешь? – спросил Андрей.

Она кивнула.

– Ну вот и отлично! Отдыхай там, как следует. А после девятого куда думаешь, дальше в школе или в техникум?

– Дальше. Я хочу после одиннадцатого в Москву уехать.⁷

– Ох, загнула – в Москву! На актрису небось?

– Нет, – слегка удивлённо глянула она на него. – Зачем на актрису, я же не дурочка какая-нибудь! На экономиста!

– Ого! Ну это гораздо лучше, тут я согласен! У меня ещё вопрос, по поводу соседа твоего, Семёна Петрунина. Можно? Как у него с местными? Ну, я имею в виду, и с другими соседями, и с тобой? Не обижает? Не хамит? – спрашивал, а сам внимательно отслеживал реакцию. – …Не пристаёт?

Она стремительно покраснела, и Андрей понял, что только что дал промашку. Её реакцию можно было трактовать двояко – и как попадание в точку, и как смущение, от того, что чужой дядька такие вопросы задаёт. А ещё, она тут же закрылась и пытать дальше стало бесполезно.

– Ладно, Людмил, спасибо за помощь. И аккуратнее тут, по ночам не гуляй, с незнакомыми людьми не заговаривай. А лучше и правда – к бабушке скорее езжай!

Она кивнула и поспешила куда-то в другую сторону от дома – то ли круг даст, чтобы следы замести, то ли и правда, дела какие-то. И как их понять, этих девочек-подростков? Если бы он знал!

Проследил, как она скрылась за углом – простая, неприметная девчонка, каких тысячи в городе. Как и те, которые пропали, и от поиска которых сбилась с ног бригада Харламова.

Да, Андрей с удовольствием рассказал бы Люде про исчезновение девушек – уже двух за без малого месяц, и про то, что их похитителя не могут взять даже на живца, но это была оперативная информация, и он просто не имел права доносить её до общественности, без директивы сверху. Опять оборотная сторона медали.

Глава 6

– Тук-тук! Можно к тебе? – заглянула Оксана в Маринину комнату, когда Тёмушка заснул дневным сном. – Чем занимаешься?

Марина прикрыла альбом ладошкой.

– Ничем.

– Мм… А мне показалось, рисуешь. Ладно, если ты не занята, то, может, поможешь мне? Никак не разберусь, где какая посуда у вас на кухне лежит.

Конечно, она давно уже всё прекрасно выяснила, но… хозяйка-то в доме Марина. И хотя она сама этого, скорее всего не осознаёт, а всё равно, было бы очень неосмотрительно перебегать ей дорогу.

Расчёт сработал верно, и постепенно, слово за слово, и из настороженной девочки со сцепленными на груди руками, Марина превращалась в девочку, которая и сама уже не помнит, почему с самой встречи в диспансере упорно держалась настороженной букой.

Блины месить было весело, а цветных блинов она вообще никогда прежде не видела и словно волшебный элексир всё мешала и мешала подкрашенное свекольным соком тесто и так и норовила залезть в него пальцем.

А когда начали выпекать – и вовсе обалдела. Совсем по-взрослому уперла руки в бока:

– Не так! Блины должны быть круглыми!

– Разве?

– Да! Так правильно!

– А у нас будут неправильные блины! – рисуя тестом кляксы свободной формы, улыбнулась Оксана. – Пробовала такие когда-нибудь?

Нет, она не пробовала. Но, недоверчиво откусив первый, с удовольствием уговорила следующие штук пять. А ещё немного спустя даже перетащила на кухню свой альбом с карандашами.

– Это кто? – как бы между делом спросила Оксана. – Мишка?

– Кошечка!

– Ух ты! А почему она одна? Ей не грустно?

Марина мотнула головой, но, немного подумав, добавила:

– Потерпит. Просто у неё папа на работу ушёл. – И перевернула лист.

Тема закрыта. Понятнее не бывает.

Но чуть позже, уже после того, как проснулся Тёмушка, и они все вместе сходили в продуктовый и погуляли во дворе, Оксана осторожно зашла с другой стороны:

– Марин, а может, ещё порисуем?

Та вроде нехотя, но согласилась. Похоже, просто постеснялась отказать, но потом вовлеклась. Играли в угадайку, смешивая в одно целое разных зверушек и придумывая им смешные названия. Хохотали, шаг за шагом сближаясь, и когда Оксана попросила нарисовать чудо-зверушкину семью, Марина с энтузиазмом нарисовала.

– Это кто? – указала Оксана на самого большого абру-кадабру.

– Это папа медведе-зайце-пёс!