Вот он, момент, когда все от души посмеются надо мной. Мой отец уже знает, но как бы он ни шутил, не думаю, что он может переложить на меня ответственность. Мы оба знаем, что мои придурковатые братья получат настоящее удовольствие от того, что Младший Братик попал в неприятности. Снова.

Он просто будет сидеть сложа руки и наслаждаться, наблюдая, как все это разворачивается.

Но Саммер не колеблется.

– Я новый младший агент в его фирме. Просто пытаюсь освоиться с кем-то состоявшимся. – Ее улыбка мягкая и скромно-искренняя.

И она лжет сквозь свои чертовы зубы.

Девушка хороша. Я отдаю ей должное.

Брови моего брата сходятся вместе, а глаза моего отца мерцают, когда он наблюдает за обменом репликами. Я задерживаю дыхание, надеясь, что это все, что нужно. Может быть, только может быть, мне это сойдет с рук, не поставит меня в неловкое положение.

Голова Кейда дергается.

– Но почему ты зде…

– Я голоден, – объявляет Люк.

– Еще бы, – отвечает Саммер. – Какая твоя любимая еда?

Мгновенное перераспределение. Мой папа ловит мой взгляд и подмигивает.

– Попкорн!

Почему дети всегда все восклицают? Как будто они собираются выиграть какой-то приз за то, что выкрикнули это первыми.

Саммер выгибает бедро и скрещивает руки на груди, будто анализирует ответ Люка.

– С добавлением M&M's?

– О-о-о! – восклицает Люк, в то время как остальные из нас, мужчин, морщат носы. – У меня никогда такого не было!

– Нет? – Ее глаза драматично вспыхивают, когда она приседает.

– Что такое эмнеменс? ^[14] – спрашивает Люк, признавая, что он ни черта не понимает, о чем она говорит. Это всего лишь обмен милыми репликами, но я перевожу взгляд на своего брата, гадая, не влюбился ли он в Саммер Хэмилтон с первого взгляда. Но Кейд просто кажется озадаченным.

– Это конфетки. С шоколадом. И арахисом. По дороге сюда я видела магазины, в которых они наверняка есть. Я уверена, твой папа взял бы тебя с собой, чтобы купить их.

А вот теперь Кейд выглядит невероятно раздраженным.

– Мы можем, папа? – Большие голубые глаза Люка загораются от восторга.

– После того, как ты сбежал от бедной старой миссис Хилл? – У Кейда отвисает челюсть, и он бросает на Саммер неодобрительный взгляд. Некоторые женщины съежились бы под этим хмурым взглядом, но не эта.

Она пожимает плечами и одними губами произносит:

– Извини.

Саммер выглядит немного огорченной, когда Кейд с Люком поворачиваются к своему дому, чтобы уйти. Но когда она оглядывается на меня через плечо, ее губы трогает самодовольная ухмылка.

И в этот момент я понимаю, что она совсем не огорчена. Весь этот диалог – совершенно преднамеренный способ прервать поток вопросов моего брата.

Чтобы помочь мне сохранить лицо.

– Я пойду помогу Кейду с Люком, – говорит отец, опуская голову, чтобы скрыть ухмылку.

Он уходит, и это значит, что Саммер и я здесь, на вершине сухого, поросшего кустарником холма, впервые остаемся совсем одни. Но она не обращает на меня никакого внимания. Просто стоит и смотрит поверх холмов на вершины Скалистых гор.

Она так неподвижна, что несколько мгновений я не могу не наблюдать за ней. Прохладный ветер свистит в голых ветвях редких деревьев. В воздухе ощущается сильный порыв, Саммер поднимает плечи, и пуховое пальто трется о серьги, а ветер развевает за ее спиной шелковистые каштановые волосы.

А потом она выдыхает, глубоко и тяжело, и я наблюдаю, как ее плечи медленно опускаются, очарованный ее реакцией. Когда мой взгляд опускается ниже, я качаю головой. Я должен помнить, что, даже если она мне помогла, мы с ней не друзья.

Мы даже не на одной стороне.

– Используешь пятилетнего мальчика, чтобы добиться своего. Это не слишком низко?

Она издает смешок и засовывает руки в задние карманы, прежде чем повернуться ко мне лицом. Ее глаза широко раскрыты.

– Я не использовала его. Только просветила. Смешать конфеты с попкорном – жизненный опыт, который заслуживает получить каждый ребенок.

– Кейд возненавидит тебя за это.

Ее губы сжимаются, и она пожимает плечами, выглядя действительно равнодушной к такой перспективе.

– Думаю, мне остается надеяться, что я понравлюсь Брату номер три. Или, может быть, мне повезет с трифектой? ^[15] Заставить вас всех возненавидеть меня? Это могло бы сыграть мне на руку.

У этой девушки есть яйца.

– Ты могла бы сказать правду.

– Могла.

Мои зубы скрипят.

– Осваиваешь основы? Мы оба знаем, что ты здесь, чтобы нянчиться со мной.

Она наклоняет голову и смотрит на меня самым нервирующим образом.

– Я думаю, мы видим все так, как нам хочется. Я новичок в фирме. Они только недавно наняли меня, до этого я была просто стажером… А ты состоявшийся. И я была бы идиоткой, если бы думала, что я здесь не для того, чтобы чему-то научиться. Или Кип послал бы кого-нибудь с большим опытом, нет?

Сказав это, она идет обратно к главному дому.

– Почему ты тогда просто не подставила меня? В конце концов они догадаются обо всем.

– Потому что это не моя работа. Не отставай, нам нужно кое-что обсудить.

Я задерживаюсь на несколько минут, потому что, когда Саммер Хэмилтон говорит мне прыгать, я отказываюсь отвечать вопросом: «Как высоко?»

5
Саммер

Папа: Как дела?

Саммер: Здесь так красиво.

Папа: Я имел в виду ковбоя.

Саммер: А, он? Он меня ненавидит.

Папа: Ты расположишь его к себе. Просто убедись, что он держит свой член в штанах.

Саммер: Я передам это сообщение. Верный способ расположить его к себе!

Мужчины такие хрупкие.

Я сказала Ретту не отставать, и я почти уверена, что он стоял на том поле, дуясь, просто чтобы доказать свою точку зрения. Это в некотором роде забавно. Мои губы подрагивают, когда я раскладываю свои файлы и ноутбук на столе в гостиной.

Нам нужно составить расписание на ближайшие месяцы, и для этого мне понадобится «Родео Кинг».

Наконец я слышу хлопок задней двери и тяжелые шаги, направляющиеся в мою сторону. Краем глаза я замечаю его фигуру. Его широкие плечи, непослушные волосы и темный затылок. Нужно быть мертвым, чтобы не заметить такого человека, как Ретт Итон.

Он не милый и не лощеный. Он суровый и немного грубоватый.

Он настоящий мужчина.

На сто процентов отличается от любого мужчины, которого я встречала. Такие девушки, как я, обычно не общаются с такими мужчинами, как он. Мы даже не вращаемся в одних и тех же кругах, но это не мешает мне ценить его. То, как пара «Вранглеров» подходит ему, не изменилось с его первых дней на заезде.

– Я боялась, что на тебя напал медведь, – объявляю я, усаживаясь на одно из кожаных клубных кресел.

– Черные медведи редко нападают на людей, – хрипит он, входя в гостиную и разглядывая мои бумаги так, как будто это может быть взрывчатка или что-то в этом роде.

– Гризли?

– В основном держатся гор, – ворчит он.

– Ладно. Кугуар?

Он возвышается надо мной и приподнимает бровь.

– Да, – вздыхаю я и откидываюсь на спинку удобного кресла, чувствуя давление его медового взгляда на мое тело. – Ты определенно выглядишь как приманка для пумы.

Он качает головой, в то время как я сдерживаю усмешку.

– Это будут долгие два месяца.

– Ты всегда можешь броситься в тот колодец, который я видела на обратном пути к дому, и избавить себя от страданий.

Этот комментарий отрезвляет его, и вместо того, чтобы ответить чем-нибудь легкомысленным, он усаживается на диван напротив меня и проводит руками по волосам. Между нами царит молчание, пока я внимательно рассматриваю его.

– Моя мама обычно загадывала желания у этого колодца вместе со мной и моими братьями. Совсем этого не помню.

Чеееееерт. Поговорим о том, что ты погорячилась, Саммер. Щемящее чувство в груди заставляет меня шумно откашляться.

– Мне жаль, – говорю я. Потому что это действительно так.

Он просто кивает, и я решаю сменить тему. Вернуть разговор к безопасному предмету, то есть к работе. Наше соглашение, которое он так ненавидит, предпочтительнее того, где я только что перегнула.

– Расскажи мне, как выглядели для тебя следующие два месяца до того, как я появилась.

– Ты имеешь в виду, до того, как я связался с тобой? Они выглядели довольно здорово.

Я просто киваю и тихо говорю:

– Да-а-а. – Покручиваю пальцем у виска, как будто раскачиваю лассо. Потому что не похоже, что он получает удовольствие. Он ведет себя так, будто я его враг, хотя на самом деле я здесь просто для того, чтобы облегчить ему жизнь.

Я тянусь к ежедневнику перед собой, беру свою любимую серебряную ручку и продолжаю смотреть на него, пока он не заговорит. Слушаю и отмечаю конкретные даты, пока он зачитывает их со своего телефона, полностью избегая зрительного контакта со мной.

Мы обмениваемся номерами телефонов и адресами электронной почты, и я ясно даю понять, что он должен вести себя как хороший мальчик, к которому никто не сможет придраться в течение следующих восьми недель.

Я не вдаюсь в подробности, потому что надеюсь, что он улавливает то, что я имею ввиду, когда говорю о его поведении – Маленькому Ретту нужно оставаться в штанах. Потому что необходимость диктовать мужчине сексуальную активность просто выходит за рамки моей зарплаты. Кип может сам позвонить ему и сообщить эти подробности. Ретту и мне нужно сохранять какое-то подобие достоинства, если мы собираемся провести следующие два месяца вместе.

Ретт отвечает ворчанием и смотрит в потолок, как будто хочет, чтобы он разверзся и поглотил его целиком. И, откровенно говоря, я не могу его винить.

– Хорошо. – Я постукиваю пальцами по открытой странице передо мной. – Итак, у нас есть три отборочных турнира. Пайн-Ривер – первый, затем Блэквуд-Крик и потом здесь, в Калгари. Это в некотором роде мило. В вашем туре всегда была остановка здесь?

– Ага.

– Нет покоя грешникам ^[16], да? Они идут подряд.

Он вздыхает и наконец на мгновение задерживает на мне взгляд.

– Всемирная федерация родео на быках, или ВФР, настолько конкурентоспособна, насколько это возможно. Если бы я уверенно не находился впереди и гонялся за очками, я бы, вероятно, сделал еще два заезда перед Вегасом. Обычно мы ездим туда каждые выходные.

– Точно. Мировой финал в Вегасе. – Я смотрю на дату в календаре. В этот день я освобожусь от этого задания и от этого ворчливого ковбоя.

– Чемпионат, а не финал. Ты вообще что-нибудь знаешь об этом виде спорта?

Я рисую звезду на этом квадрате календаря и тоскливо вздыхаю, прежде чем снова поднять голову, чтобы посмотреть на Ретта, сидящего напротив меня и занимающего почти все место на диване. Длинная рука перекинута через спинку, а ноги широко раздвинуты.

Мэнспрединг ^[17].

– Нет. Только то, что я нашла в Интернете. Но уверена, ты бы с удовольствием мне все об этом рассказал.

Он смотрит на меня так, словно пытается понять, как его жизнь превратилась в это, а затем спрашивает:

– Почему тебе нужно было идти на юридический факультет, чтобы стать агентом?

– Не нужно. Ну, не совсем. Но это большая работа по контракту, так что это определенно помогает.

– Ха, – это все, что он говорит, крутя серебряное кольцо на пальце. – Много занятий. Тебе, должно быть, это нравится.

Я одариваю его ровной улыбкой. Не уверена, что зашла бы так далеко, но я не собираюсь говорить об этом клиенту.

– Да. Ты можешь мне объяснить подсчет очков? Чтобы я понимала, что я буду смотреть в следующие выходные?

Он подозрительно смотрит на меня, а потом начинает: