Прямо перед входом в парк он купил булочку с мясной палкой внутри, отдав три бумажки из полученных от музыканта. С нескрываемым блаженством съел, потом вошел в парк и двинулся прямиком по большой аллее. Среди деревьев он чувствовал себя спокойнее. Башмаки мягко ступали по брусчатке. В парке людей было совсем мало. И даже здесь они не прогуливались, а куда-то спешили. Весельчак углубился в парк, такой мог бы быть вокруг замка какого-нибудь крупного лорда. Шум улиц утих настолько, что теперь не мешал думать. Гном примостился на лавочку, достал свиток и развернул его. Черной тушью там был начертан некий знак, похожий… Да ни на что не похожий! Четыре небрежных полоски изображали ни то квадрат, ни то круг. Весельчак даже не мог понять, это изображение самого предмета или какой-то тайный символ. Внизу красивым почерком была выведена надпись: «То, что ты хочешь». Да уж, сложно же придется. Волшебный боб на скошенном поле и то найти значительно легче. И почему эти маги не могут сказать все прямо?! Он чувствовал, как этот грустный мир давил на него, и возможно, чтобы измениться ему понадобиться не так уж много времени. Но поиск предмета для уплаты мага может затянуться. Он вздохнул и стал тихонько рассуждать вслух:

– Первым делом мне нужно найти дом…

– И пропитание, – добавил он, будто споря с самим собой.

– И пропитание, – обреченно подтвердил он, когда желудок проурчал в поддержку. Одной булочки все же оказалось маловато. Пропитание – значит работа. Как в таком большом городе я смогу ориентироваться? В лесу – да, но здесь?!

– Захочешь есть – сможешь, – добавил очень похоже на Ворчуна его внутренний голос.

– И то верно.

Заночевать Весельчаку пришлось прямо в парке, на этой же скамейке. Глаза слипались, и он наверняка выглядел как вечно зевающий Засоня. Было неудобно и холодно, но в походах с братьями они переживали и не такое. Кто-то тряс его за плечо.

– Мистер, здесь нельзя спать!

Весельчак разлепил глаза и уставился на человека, склонившегося над ним. Человек был в черной форме с большими золотыми буквами на груди «полиция». Именно им угрожала ему торговка булочной.

– Вам нельзя здесь находиться. Вы меня понимаете, мистер? Вам есть куда идти? – человек говорил все громче.

– Да, спасибо. Я просто устал, я пойду домой, – соврал Весельчак и нервно хихикнул. Врать он никогда не любил, да и не умел.

Кто такой «полиция», Весельчак понятия не имел, но перед глазами сразу встала королевская гвардия в одинаковых камзолах. Весельчак готов был поручиться, что Полиция – тоже королевский служащий. А засветиться в новом мире, в первый же день попав на ковер к правителю, не хотелось бы.

Он шел обратной дорогой и вскоре покинул парк. Солнце пряталось за густыми серыми облаками, но чувствовалось, что еще совсем раннее утро. Тусклые полуголые деревья, мрачная влажная брусчатка, угрюмые серые лица – точно грустный мир! На улице было холодно, Весельчак содрогнулся.

У выхода из парка он не задумываясь пошел не вперед, откуда вернулся вчера – без толку снова бродить, захваченным беспокойным течением, – а влево, там, вдалеке виднелись дома поменьше. Он шел долго-долго, ловя на себе удивленные взгляды. Вчера в толпе его мало кто замечал, сегодня он собрал несколько десятков уничижительных взглядов. Ему и самому показалась странной его одежда по сравнению с людской. Но без нее он привлек бы еще больше внимания. Весельчак усмехнулся, мысленно представив эту картину. Да, неплохо было бы переодеться, но наверняка, чтобы раздобыть одежду, тоже понадобятся эти странные доллары.

Улицы становились уже, по бокам теперь стояли двух-трехэтажные домики из красного кирпича. К каждой двери вело свое высокое крылечко. Вывесок тоже стало меньше, и Весельчак потерял надежду найти здесь какую-то подходящую для себя работу. А ночлег тем более. За кров надо заплатить или найти добрых людей. А этот город показался ему совсем негостеприимным.

Он уже отчаялся, но что-то заставило его свернуть на следующей улочке с такими же кирпичными домами. Здесь никого не было, и Весельчак уже собирался повернуть обратно и попросить помощи у вчерашнего музыканта, как увидел на верхушке двухэтажного здания узор. Он был выпуклым, не выложен из кирпича, а как будто нанесен глиной или строительным раствором поверх кирпичной кладки. Кое-где узор раскрошился, но все еще был хорошо виден. Весельчак остановился, разглядывая его и вдруг осознал, что он напоминает рисунок на свертке, те же изгибы, образующие разорванный скругленный ромб.

В этом доме помимо двух крылец с массивными деревянными дверями, явно ведущими в жилые помещения, была еще одна совсем неприметная железная дверь, находившаяся прямо на уровне земли. Возле двери висела крошечная вывеска «Ремонт обуви».

Весельчак бросил взгляд на свои башмаки, не силен он в обувном мастерстве. Но это хоть какая-то работа руками, стоит попытать счастье. Весельчак постучал, сначала тихо, потом погромче, подергал ручку – закрыто. Он подергал сильнее. Почему-то заперто.

– Эй! – С другой стороны улицы быстрым шагом к нему направлялся мужчина в куртке нараспашку. – Ты чего дергаешь?! Мы с десяти работаем. Ослеп? – Мужчина ткнул в табличку: под названием были цифры «10-19».

– Я не понял. Простите, – замялся гном, и впервые в жизни не нашелся с ответом. Ни одна рифма не шла. Он почувствовал себя пристыженным, будто только что пытался тайком пробраться в чужое жилье.

Мужчина был на три головы выше него и шириной плеч не уступал ограм, водившимся в Зачарованных горах. Весельчаку пришлось отклониться назад, чтобы посмотреть ему в лицо. Жесткая щетина чернила половину лица, на самой голове волосы были точно такой же длины. Коричневая шапка подогнута столько раз, что прикрывала только одну макушку.

Позади него неуклюже топтался молодой парень, худощавый, но такой же высокий. Они были совсем не похожи, но по каким-то неуловимым признакам, Весельчак понял, что это отец и сын. Парень покосился на отца, а затем уставился на гнома беззлобно и с интересом.

– Что ты вообще здесь делаешь? Такое…  – мужчина приподнял бровь и бросил взгляд на его башмаки, – мы не чиним.

– Я просто ищу работу, любую.

– Да? Кем? Клоуном? – он демонстративно оглядел Весельчака с ног до головы и на лице мужчины отразилось презрение.

– Руками могу делать что угодно.

– Пап, – еле слышно вмешался парень и сделал шаг вперед, – нам ведь и правда нужен мастер.

– Нам? – нахмурился мужчина. – Ты здесь ничего не решаешь! Твоя работа – делать что скажу. Иди отсюда, без тебя сегодня обойдусь.

Плечи парня поникли, он поджал губы, бросил на гнома короткий виноватый взгляд и ушел.

От такой сцены гному стало неуютно, он отстраненно потер землю ботинком с длинным круглым носом и хотел было уйти, но мужчина негромко зарычал и сказал, как будто борясь с самим собой:

– Вообще-то мне и правда нужен человек. Недавно мастер уволился, приходится все самому, но…

– Я согласен! – вытянулся по струнке и широко улыбнулся гном.

– Подожди. Что даже про зарплату не спросишь?

– Эээ… Спрошу.

– Плачу тринадцать долларов в час и ни центом больше.

“Ого! Это намного больше, чем доллар за песню”, – подумал гном.

– Я согласен.

– Хм, ну заходи, – хозяин отпер дверь и пропустил его вперед.

Мастерская оказалась довольно большая. Она находилась немного ниже уровня земли, как бы в полуподвале. Пришлось спуститься на три ступеньки вниз. Хозяин, почти упираясь в потолок головой, включил свет, но все равно здесь царил полумрак. Весельчаку это напомнило дом, и он улыбнулся.

Хозяин бросил на него еще один оценивающий взгляд, теперь сверху-вниз.

– Странный ты, конечно. Тебе б одежду сменить. Как тебя зовут хоть?

– Весельчак.

– Как?! – хозяин мастерской удивленно вытаращил глаза и, зашагав по помещению, продолжил: – Ты что, пьян?

Хозяин нахмурился и будто принюхался.

– Что вы? Я могу выпить пинту другую, но старший брат этого не одобряет, иначе я начинаю петь еще больше.

– Да уж, песен нам не надо, – пробормотал хозяин, а потом хлопнул по столу. – Ладно, чего уж. Рискну. Только я буду звать тебя Чак! – наставил он палец на гнома. – …Здесь все инструменты, тут, в блокноте все расценки. Инструкции, если надо, в книгах. Вон там. Свет дополнительный, – хозяин щелкнул настольной лампой.

– Я переоденусь, если подскажите, как нужно.

– Да мне вообще пофиг, – он махнул рукой. – Ходи в чем хочешь, только делай работу нормально. Но ты б хоть бороду сбрил, а то как гном ей богу, – мужчина громогласно заржал. – Сколько тебе лет? Шестьдесят?

– Вообще-то сто пятьдесят, но спасибо.

– Чего? – начальник резко повернулся и нахмурился, чем напоминал Весельчаку братца Ворчуна, в молодости, конечно.

– Хорош заливать. Шутки мне твои неинтересны.

Ну, точно Ворчун!

– Весельчак… Сто пятьдесят… Мне плевать, как тебя зовут на самом деле, Чак. Но если ты моим клиентам начнешь то же самое впаривать, я с тобой попрощаюсь. Так что лучше помалкивай.

Начальник пошел к двери, обернулся у самой двери и добавил:

– Ключ повешу вот сюда. Воровать тут нечего, а если выручку заберешь – из-под земли достану. На обед можешь выйти в два часа на полчаса. В следующий раз еду приноси с собой. Вечером приду проверю. Все записывай в блокнот.

Хозяин ушел, а Весельчак улыбнулся. На ум пришла новая песенка:

Я больше не гном,

Я мастер обувной.

Зовут меня Чак,

И я весельчак.

Но он тут же оборвал себя.

– Чак – это не Весельчак. Чак песен не поет. Меняться так меняться. Хотя бриться я, пожалуй, не стану, – сообщил он своему отражению в маленьком обшарпанном зеркале на стене и пригладил белую бороду на пухлом животе.

 Друг

Работа оказалась даже лучше, чем Весельчак мог себе представить. Он сидел в полутемном подвале, возился с чужими ботинками, постоянно что-то подклеивал и пристукивал, сверяясь с инструкцией, сбрызгивал кожу специальным раствором, вставлял колодки и напевал… БЫ себе под нос, если бы не причина, по которой он вообще оказался здесь. Он стучал молотком и у него получалась мелодия, он ритмично работал иглой и шилом, даже скрип ножниц выходил похожим на музыку. Тогда Весельчак снова обнаруживал свои губы сложенными в трубочку и поджимал их.

Хозяин неохотно разрешил ему какое-то время ночевать прямо в мастерской, но только велел не жечь по ночам электричество. Весельчак не был дураком и без того не собирался разводить костер прямо в помещении, а тем более поджигать что-то, о чем не имел ни малейшего понятия.

Большую часть времени Весельчак находился в мастерской один. В первую неделю работы хозяин появлялся частенько, но как только стал доверять новому работнику, уже появлялся раз в несколько дней – забрать выручку и выдать зарплату.

Клиентов было не очень много, но работы хватало. Иногда обувь приносил сам хозяин и заявлял, тыкая на туфли, что эти люди слишком важны, чтобы самим приходить в место, подобное этому. Гном тогда представлял себе королевских особ, но вынужден был признать, что обувь у этих особ так себе, прямо сказать, совсем не особенная.

Иногда начальник присылал за деньгами своего сына. Итан был приятным молодым человеком со скромной улыбкой и неуверенным взглядом. Внешне совсем на отца не походил: худощавый, с русыми волосами и открытыми добрыми глазами. Разве что такой же высокий.

– Простите, Чак. Здесь всего сто тридцать долларов, отец сказал так.

– Все в порядке. Мы так и договаривались.

Итан протянул купюры и замялся.

– А вы знаете, что минимальная оплата труда в Нью-Йорке пятнадцать баксов в час?

– Баксов? Нет-нет, мы на доллары договаривались.

Итан по-доброму засмеялся:

– Так доллары это и есть баксы.

– Э… ааа…  ну да, тогда тринадцать дол… бакс… их – самое то.

– И вас устраивает?

– Конечно. Я люблю работать. Там, откуда я родом, мы вообще зачастую работали бесплатно, просто потому что так надо.

– А откуда вы?

– Ну… Издалека, – уклончиво ответил гном и уткнулся в ботинок из свиной кожи.