Итан немного постоял. Слышно было, как он набирал в грудь воздух, чтобы задать еще какой-то вопрос, но потом с еле слышным «эммм» он просто выпускал воздух обратно. После десятка «эммм», Итан сказал «извините», попрощался и ушел.

Работа приносила ему удовольствие. Особенно улыбки посетителей, когда вместе с готовой обувью они получали стишок, который Весельчак не успевал удержать за зубами. Обычно выходило что-то простое вроде: “Получите ваши туфли, чтоб улыбочки не тухли” или “Начищены ботинки для знатной вечеринки.”

Но пару раз Весельчак глупо промахнулся, уступив своему истинному я.

Один раз он принялся рассказывать юной девчушке про травоядных драконов. Уж больно она походила на принцессу в своем розовом платьице, особенно среди серых нарядов большинства горожан.

– …возле замков таких прелестных принцесс драконы и любят строить свои гнезда.

Девчушка хихикала и поглядывала на мать, хмуро сверяющуюся с часами.

Весельчак тоже засмеялся и не заметил, как его длинная борода оказалась зажатой между туфлей и подошвой, которую он проклеил и сжимал уже добрых десять минут. Принцесса расхохоталась, а ее мать устроила скандал, отказавшись платить ему за обувь, украшенную его волосами.

Бороду пришлось отстричь, сначала кое-как портняжными ножницами, а потом аккуратно и неприлично коротко. Теперь она едва ли доставала ему до груди.

В другой раз он неправильно понял слова посетительницы, седовласой женщины с неестественно прямой спиной и горделивым взглядом.

– Сделайте эти туфли красивыми. Сегодня я иду на очень важную встречу.

Когда вечером она вернулась с высокой прической и в ярко-красном брючном костюме, Весельчак сообщил, что теперь ее туфли не будут выглядеть так скучно. Но она почему-то раскричалась и заявила, что Весельчак испортил какого-то Валентина.

В тот момент как раз заглянул Итан и охнул почти так же, как дама перед этим. Работа безусловно производила впечатление. До этого простые красные туфли из гладкой кожи теперь были по бокам украшены золотистым металлическим павлином с черными камнями в хвосте и покрыты россыпью переливающихся блесток по всей поверхности.

Итан попытался уладить конфликт, но дама ничего не хотела слышать. Перед тем как уйти, она запустила в гнома этой туфлей и пообещала такого, о чем в приличном обществе не принято говорить вслух.

– Ох, Чак! – печально вздохнул Итан, поднимая с пола вторую туфлю. – Нужно было всего-то убрать потертости и, может, поменять набойки. Я не смогу скрыть это от отца. Достанется нам обоим. – Он вышел с поникшими плечами, даже не сообщив, зачем приходил.

Чак лишился недельного заработка, а Итан не появлялся в мастерской несколько дней.

Спустя еще некоторое время гном привык выполнять работу строго по инструкции и называть себя Чаком. Привык быстро, но все еще скучал по дому и хотел бы рассказать о себе правду, вот хотя бы Итану. Но знал, что никто не примет его слова всерьез, а только покрутят у виска. Итан почти каждый день просил разрешения просто посидеть в мастерской после школы. Он забирался на стол и под светом единственного окна под потолком утыкался в учебник. Гном не возражал: ему было жаль парня. Когда редкие односложные разговоры касались его отца, Итан замыкался и отводил глаза. Чак видел, что Итан боится отца, и опасался строить предположения почему. Может, это и нормально в Грустном мире, но в картину мира Чака не укладывалось.

В один такой день Итан все же продвинулся дальше «эммм» и «да».

– Что это у вас? – спросил он, и Чак вздрогнул от испуга.

– Да ничего-ничего. – Сам не знаю, зачем прячет содержимое, гном поспешно свернул рисунок и убрал под стол.

– Мне показалось, что это вы нарисовали корону. Извините! – Итан покраснел, явно испугавшись своей внезапной смелости, и быстро ретировался.

Чак снова достал рисунок и покрутил его перед собой, то вверх ногами, то поворачивая в стороны. Где парень увидел корону? Если только представить, что это вид сверху.

Вскоре в мастерскую заскочила хорошенькая девушка, напомнившая Чаку Белоснежку. Темноволосая и улыбчивая в черном свободном пальто, прихваченном поясом.

– Здравствуйте! – сказала она, спустившись со ступенек. – Я за туфлями. Мама отдавала ремонтировать каблук. – Тут она заметила Итана, сидящего на старом комоде, у стены. – О, привет! Мы с тобой в одной школе.

Итан кивнул и покраснел. Девушка все с той же улыбкой забрала туфли, сверкнув безупречным маникюром, заплатила Чаку больше положенного, помахала Итану и ушла, взмахнув длинными волосами.

Как только захлопнулась дверь, Итан застонал и уронил голову на руки.

– Хм, почему же ты не заговоришь с ней?

Итан молча покачал головой. А Чак подумал о Тихоне, вот кто мог бы помочь парню. Романтика, цветы и серенады – это все по его части. Чак представил, что бы сказал брат, и как будто почувствовал в себе его частичку.

– Если ты так и будешь молчать, она никогда не узнает, насколько тебе нравится.

Парень поднял голову:

– Откуда вы знаете?

– Мой брат всегда так же розовел щеками при виде девушек.

– И что же мне делать? Я с вами-то двух слов связать не могу, – сказал Итан и снова покраснел.

Чак взял уже готовый ботинок и принялся начищать его, стараясь не смотреть на Итана, чтоб еще больше его не смущать, и предложил:

– Так обратился бы к магам, настойка смелости или сироп из растопыр-травы – и нет проблем. Сделаешь первый шаг…

– Ну вот и она так же себя поведет… – сказал Итан еле слышно.

Чак не уловил нить разговора и поднял глаза на Итана:

– Что?

– Вы же смеетесь надо мной.

– Ты что? Нет, конечно.

Итан смотрел на него, подняв одну бровь:

– У нас нет никаких магов.

– У вас нет магии? – Чак отложил ботинок. – Ни ведьмы завалящейся?

Итан хохотнул и захлопал глазами:

– А у вас что есть? Вы что, из Африки?

– Так ладно, забудь. Попробуй с ней просто поговорить. Как ее зовут?

– Кэтти, – Итан расплылся в улыбке.

Надо было подумать над полученным от мага рисунком. Но работы сейчас было много – не до того. Все же весна в Нью-Йорке оказывала не самое благостное влияние на обувь.

Однажды вечером, возвращаясь из мастерской непривычным для себя маршрутом, Чак увидел неприметную вывеску «Кларисса. Магия. Приворот. Предсказания». Он широко улыбнулся, и в его сердце распустилась надежда. Вот кто ему поможет!

Гном прошмыгнул в занавешенный тяжелыми бархатистыми портьерами дверной проем. Внутри было темно, лишь плясали тени от свечных огней. А за низким круглым столом на мягком диване с многочисленными подушками сидела Кларисса. Все говорило о том, что она истинная колдунья: шали укутывали ее плечи, копна черных волос была подвязана яркой лентой, традиционный загадочный взгляд и длинные красные ногти, – но главное, перед ней на золотистой резной подставке лежал хрустальный шар. Точно такой же, как у мага, там, в пещере.

– Ух ты! – громко заключил Чак.

Колдунья зашипела.

– Тише вам! В покоях Мадам Клариссы нельзя шуметь, иначе ты распугаешь всех духов, помогающих мне. – Голос ее, глубокий и низкий, звучал приглушенно. – Присаживайтесь, не надо мне ничего рассказывать. Я сама расскажу о ваших проблемах.

Чак хмыкнул и присел на стул, на вид такой же мягкий, как и диванчик самой Мадам Клариссы.

Она завертела руками вокруг шара, прикрыла глаза и монотонно замычала. Потом резко открыла глаза – Чак даже вздрогнул – и протянула:

– Любовь привела тебя, милок. Вижу девушку. Блондинку. Ох, недоброе она задумала. Уйдет от тебя! – и колдунья направила на него палец с длинным ногтем.

Гном, не найдясь что сказать, моргнул. Если она пыталась предсказать его будущее, то она сильно ошиблась. Вряд ли когда-то от него уйдет блондинка, просто потому что для начала она должна была к нему прийти.

– Эм… Может, лучше подскажете, что это за символ? – Чак протянул Клариссе свиток с рисунком.

Та молча раскрутила его и уставилась в его содержимое. Казалось, вся загадочность на миг пропала из ее взгляда.

– Вы с Аляски?

– Что? А… Э… Да, – сказал гном, решив, что неведомая Аляска подойдет для его легенды о том, что он приехал из другой страны. – почему вы так решили? Этот символ как-то связан с Аляской?

– Конечно. Семь звезд: одна большая и ковш большой медведицы. – Она провела рукой по рисунку и прочла: – То, что ты захочешь…

Кларисса явно смотрела в рисунок и надпись прочитала верно, но про символ она сказала явно какую-то ерунду, смысл которой гном так и не смог уловить.

– Я тоже оттуда. Мой сын остался там. Далеко же нас занесло. – она словно очнулась и снова напустила загадочный вид. – Явно вижу: тебе нужно вернуться домой, на Аляску. Иначе счастья ты не найдешь.

Чак протянул руку, но Кларисса не торопилась вернуть свиток.

– С тебя сто долларов.

Они провели обмен, и разочарованный Чак поспешно ретировался. Кларисса оказалась шарлатанкой. Не только предсказание вышло у нее никудышным, она еще и с рисунком нисколько не помогла.

Через пару дней Чак удостоверился, что магии в этом мире нет совсем, а не только Итан о ней не знает. Не то чтоб он прямо спросил об этом людей, нет, он все больше слушал в магазинах, парке, на улице и в конце концов пришел к такому неутешительному выводу. Это обстоятельство потрясло его и испугало: а вдруг что-то заколодит, и медальон в таком мире не сработает. Но потом Чак уверил себя, что иначе колдун не отправил бы его сюда, ведь ему нужна та штука.

Наконец однажды Чак смог удовлетворить свое любопытство и спросить, почему город называют большим яблоком.

– Есть много разных версий, – деловито начал Итан, – но мне нравится одна. Джазовые музыканты используют пословицу «На древе успеха много яблок, но если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко». Нью-Йорк – это сердце Америки, как бы кто не думал. Возможно, кто-то из журналистов заимствовал это название и написал в авторитетном издании, так оно и ушло в народ. Но экскурсоводы рассказывают, что название связано с тем, что именно яблоня из всех деревьев, посаженных первыми переселенцами, дала плоды первой.

Чак не понял и половины его слов, но суть уловил.

С Итаном теперь они часто вели задушевные беседы про Нью-Йорк, про школу и про Кэтти, конечно. Парень боялся пригласить ее куда-то не только из-за обычного подросткового страха перед женской красотой, но и потому что отец не одобрит такое общение.

Когда Чак спросил Итана о причинах, он только покачал головой и пробурчал что-то непонятное про «социальные слои». Перед глазами у Чака возник слоеный пирог, еще больше введя его в заблуждение. Переспросить он не решился, испугавшись показаться еще более глупым.

– Ох ты ж черт! – Итан вдруг заметил, что часовая стрелка уже почти добралась до четырех, спрыгнул со стола и, на ходу извинившись перед Чаком, вылетел на улицу.

– Эх, – вздохнул Чак от осознания сложности отношений в семье Итана и продолжил работу.

В семь часов, когда за единственным узким окном под потолком уже зажглись уличные фонари, Чак убрал ботинок, выключил настольную лампу и вышел в вечерний город. Вдалеке светились небоскребы, теперь они не удивляли Чака, но восхищали. Это какой же мощью должны обладать люди, чтобы, не имея магии, выстроить такие махины. В них они жили и работали, всегда в толпе, но по сути одинокие до невозможности. За время, проведенное в этом мире, он понял, почему его прозвали грустным. Магии нет, драконов нет – с чего веселиться-то? Люди постоянно погружены в свои мысли, идут на работу, не замечают окружающей красоты и друг друга.