Здравствуй, Чукотка! Чукотка, прощай! (страница 2)
Дорога была неоднозначной – мы ехали по талой воде, стекшей с гор, которая утаивала чувствительные камни. Кое-где вода закрывала колеса и не поднималась выше, будто знала, что выше не надо – не проедет ветеран-грузовичек.
В поселке мы оказались в плохо меблированной кухне с разбитыми стенами двухэтажного дома. Тут и там валялась какая-то ветошь. Двери из квартиры в подъезд, судя по всему, никогда не закрывались. Туда-сюда шныряли дети разных возрастов. Они выбегали, юрко залазили на борт грузовика, потом обратно, и так многократно.
Сели. Хозяин выпил разок – другой, упал под стол и больше оттуда не показывался. Тогда хозяйка взяла быка за рога – молча вынесла банку икры, и показала на дверь – в недоумении мы кочегарили обратно. Я перешел из кабины в кузов, и впервые, аж на четвертые сутки, разговаривал с представителями коренного народа.
Исторические источники гласят…
«Чукчи – единственный народ Крайнего Севера, воевавший с Российской империей и одержавший победу. Первыми колонизаторами тех мест стали казаки атамана Семена Дежнева. В 1652 году они построили Анадырский острог. Воинственные северяне не захотели мирно соседствовать с русскими, а уж тем более – выплачивать налоги в имперскую казну. Война началась в 1727 году и длилась более 30 лет. Тяжелые бои в непростых условиях, партизанские диверсии, хитроумные засады, а также массовые самоубийства чукотских женщин и детей – все это заставило русские войска дрогнуть. В 1763 году армейские части империи были вынуждены покинуть Анадырский острог». Замечательный русский этнограф Владимир Германович Тан-Богораз ходил в экспедиции, жил в кочевьях и написал много исследований.
Пойми их…
Эти веселые представители коренного народа любят выражение: «Ты совершенно ни на что не похож!» («Чекальван вальэгыт!»). Действительно, во фразе много смысла – «они» другие. Они называют себя: «луораветланы», что означает «настоящие люди». Возможно, еще оно означает: «люди, живущие своей жизнью», даже после того, как им обрубили крылья, тогда, при Советской власти. Люди с Большой земли поставили им свои условия: колхоз, общага, интернат. Их назвали «чукчи», и сложили про них анекдоты, но жители Чукотки терпеть не могут ни прозвище, ни анекдоты.
Они другие – застенчивые, угрюмые, задумчивые, когда-то расселились по берегу, когда-то на байдарках проходили через Берингов пролив, когда-то нападали на эскимосов Аляски и захватывали в рабство их женщин и детей. Когда-то они занимались рыболовством, разведением оленей, жили в глухой тундре и собирали дань с проживающих по соседству народов.
К разговору поспрашивал я их: какие цвета они различают (читал, что только пять цветов) – оказалось это близко к истине, многие люди северного народа из-за дефицита разного цвета в их краю, различают лишь 5 цветов: белый, черный, красный и серый, и пятый, тот, что есть только на оленьих шкурах.
Еще я их спросил, а чего полдня тряслись с нами в кузове – они пожали плечами, мол, странный ты какой.
Уезжая с Чукотки, оставляешь свое сердце…
…Но это не страшно, значит на одного луораветлана на Чукотке станет больше.
Из первой командировки на Чукотку я привез домой рога и чувство грустинки, что не все дела закончил – надо бы вернуться. Вскоре нашел предлог, чтобы меня отправили туда еще раз. Была в душе тревога.
Теперь я уезжализ Чукотки второй раз – знал, что последний. И из окна уазика в последний раз смотрел на поселок (не знал, что жители поселка вскоре тоже посмотрят на него в последний раз – сегодня поселка нет), и видел только четыре цвета, мне не хватало пятого – цвета шкуры оленя. Я засматривался на склоны гор – представлял, как в белых полях стоят яранги – «темными пятнышки, повисшие между небом и землей», как напишет Рытхеу, и в одной из них сидят люди которые зачем-то тряслись со мной в кузове грузовика – Василий и Акулина. Я слышал звуки бубна, выкрики погонщиков оленьих и собачьих упряжек, и жаркое дыхание бегунов по сугробам. И фраза: «Чекальван вальэгыт!» возвращалась всякий раз из-за небытия.
Потом я узнаю, что Беринговского больше нет.
Жизнь луораветлана
А ведь луораветланы живут не так, как мы, у них другая жизнь, и смерть другая. Те, кто у моря – выходят в лодках, сделанных из древесины и моржовых шкур: весной и зимой – на тюленей и нерпу, осенью и летом – на китов и моржей. Кто дальше – живут как кочевники, и обходятся оленями. Если сегодня не так, то так было вчера.
Их пища – мясо оленя, кита или тюленя, особенно в сыро-замороженном виде, еще кровь и внутренние органы тех же тюленей и оленей. Фирменный суп Чукотского жителя состоит из полупереваренного в оленьем желудке мха под названием «моняло».
Если сегодня не так, то так было вчера.
Как настоящие гурманы они не откажутся от моллюсков.
Хотя рыболовство уходит в прошлое.
Любят кору и листья карликовой ивы, щавель и морскую капусту. Если б открыли в Москве ресторан – не было б отбою от клиентов. Особенно на моняло.
Яранги у них неправильной многоугольной формы, но теплые, из оленьих шкур, вывернутых мехом наружу. Издалека смотрятся здорово, а внутрь я не попал. Но те, кто попал раньше, в знак гостеприимства переселяли оленеводов в каменные дома.
Если самобытность в одежде и самобытность в питании – это прошлое, то этот маленький народ смог сохранить многовековую школу резьбы по кости, моржовому клыку и оленьему рогу, и школы шитья изделий из оленьих шкур – это настоящее. Таким образом еще бьется сердце этого удивительного народа. (До мастерских рукоделия – в Провидении, Эгвекиноте, Лорино, Певеке я не доехал, но еще раз сходил в магазин Промтовары и раздобыл маленькие пинетки из оленьей шкуры).
Кстати, когда в Москве (РГБИ на Большой Дмитровке) весной 2019 года была выставка деревянной игрушки, создаваемой русскими мастерами – то специалисты подтвердили мне, что осталось всего несколько семей в деревнях, которые можно посчитать по пальцам одной руки, где передается мастерство. Как мы бережем свои традиции мастеров видно по скрину, если набрать в поисковике Яндекса: «деревянная игрушка»
Ну это так, к слову…
Смерть луораветлана
Они действительно равнодушны к смерти, ибо исторически смерть луораветлана должна быть легкой и незатейливой. В былые времена чукотские мужчины и женщины носили при себе ножи (не исключалось самоубийство, ибо пленников завоевателей, скажем, коряков, ждала судьба рабов, а это считалось хуже смерти). Воины, раненые в бою, просили своих победителей о смерти. Старики, чтобы не мешать молодым нередко досрочно прекращали свой жизненный путь.
Возможно это связано с тем, что северный народ когда-то верил в легенду 5 жизней у каждого человека. В этом случае понятно, какое ритуальное значение они придают танцам, отображающим поведение людей, птиц и зверей. Полет журавля, бег оленя, взгляд ворона, парение чайки, плавание уток, высматривание охотника из засады – это их перевоплощения.
Праздник луораветлана
У них другое значение жизнь и смерти, чем у нас – если вникнуть в это, тогда и поймешь их праздники. Осенью – день убоя оленей. Весной – день рогов. Зимой – жертвоприношение звезде Альтаир. А еще есть такие, по велению души: кормление огня, поминки по умершим, обетные служения и жертвоприношения после охоты, праздник кита, праздник лодки.
Лирический герой чукотского писателя Юрия Рытхеу (он из семьи охотника-зверобоя), однажды скажет:
«Я жил в этом мире с детства, и беспредельность пространств как-то не волновала меня: я считал, что мир таким и должен быть. Между небом и землей не было четкого разграничения, как между сушей и океаном… Потом только я узнал и почувствовал ограниченность пространства, горизонт, закрытый деревьями, задымленное небо над городами, сквозь которое никогда не пробивается звездный свет, застланный множеством искусственных огней, затмевающих Млечный Путь».
Послесловие
Чукотка уходит. Нет, не в прошлое, и не в будущее. Уходит неизвестно куда. Может кому-то известно, – мне нет. Позади у народов Севера столетия промыслов и традиций, да кому они сегодня нужны. Поэтому впереди столетия забвения.
Только закрадывается мысль. Волей или не волей, но получилось так, что они пожертвовали собой – они бросили все и приняли наши правила игры. Но игра им не подошла, – мы этого, к сожалению, не поняли.
Сегодня достаточно набрать в поисковике список покинутых поселков – и многое прояснится. Куда делись люди с брошенных домов? Как складывается их судьба? Что будет написано об этом периоде в многовековой истории народа?
Аномальная деревня под Таганрогом
Очерк
Аномальные зоны
Попав как-то на заголовок в Интернете «Аномальные зоны России», я увидел перечень «зон» и про каждую узнавал все новые и новые сведения.
«Чертово кладбище» (Красноярский край), «Молебский Треугольник» (Пермский край), Долина Смерти (Якутия), Лавозёрские тундры (Мурманская область), Пещера Силикаты (Московская область), Плещеево озеро (Ярославская область), Никандровский монастырь (Псковская область), Пьяный лес (Рязанская область).
Да сколько их еще! Но чем больше я погружался в тему, тем яснее видел, что моя деревенька не потерялась бы среди сих «аномальщиков»…
Сразу оговорюсь, дорогой читатель, в данном случае тебя ждет такая разновидность аномалий, как «рукотворные». Уверяю тебя, они возникли не только в природе, но и от простых человеческих потребностей, как то: схватить, вырвать, свалить, спилить, срубить, разорвать, раскопать, выдрать, бросить и т. д. и т. п.
Одно имя на две деревни
Судите сами. Юг России. Деревня носит женское имя. Но вся штука в том, что два соседних села не поделили одно женское имя и называются Марфино и Марфинка. Не раз гости, направлявшиеся из других краев в Марфино, попадали в Марфинку, ну а те, что направлялись в Марфинку…, ну сами понимаете.
Все бы ничего, да выбраться потом дело не простое: автобус проходит по селам рано утром и возвращается лишь вечером.
– А чего мужики не таксуют?
– Да гаишники по кущерям прячутся – штрафы такие, что охоту отбили. Скоро за велик будут штрафовать.
Эх, дороги…
Ехал я по дороге М4, от Москвы до Ростова-на-Дону. Дорога, сколько себя помню, живет ремонтами – долгострой, стало быть. Но нынче у нас феодализм, иначе как еще назвать разделы в несколько десятков километров, за которые надо платить Автодору. Правда, гложет меня одно сомнение. Отчего дорога «до и после» платной та же по качеству? К тому же треть платных в ремонте и ехать не фонтан.
Да, второй фокус еще заприметил. На пути из Ростова в Таганрог: знаки ограничения скорости 70, 50, 30 и 20 тасуются между собой как игральные карты в колоде – только дорога во всех случаях та же. Ага. Еду 90, вдруг не пришей кобыле хвост – знак запрещающий езду более 50 км/ч