В комнате моей обитает инопланетянка. Выглядит она в точности так, как я в пятом классе. У меня, похоже, случилось помрачение мозгов, и я решила, что все должно быть в розочках и вообще розовый – отличный цвет. В этом виновата Рейчел. Она выпросила у мамы разрешение отремонтировать свою комнату, в результате мы обе все у себя поменяли. Николь отказалась напяливать на ночник дурацкую юбочку, а Айви, как всегда, не стала останавливаться на полдороге. Джессика выбрала стиль «чокнутый ковбой». Я застряла посередине, подтибрив у всех понемножку. Единственное, что тут чисто моего, – коллекция мягких игрушек-зайчиков, которую я собрала в детстве, и кровать под балдахином. Сколько Николь меня ни дразнила, балдахин я так и не сняла. Теперь я подумываю, не переклеить ли обои в розочках, но мама обязательно встрянет, папа полезет измерять стены, и они поругаются насчет цвета. Да и в любом случае я не знаю, чего хочу.

Какая там домашка. Кровать так и сигналит: вздремни. Ей не откажешь. Пухлые подушки и теплое одеяло сильнее меня. Ничего не остается, кроме как залечь на боковую.

Слышу: папа включил телевизор. Блям, блям, блям – бросает кубики льда в бокал с тяжелым дном, наливает спиртное. Открывает микроволновку – пицца, наверное, – захлопывает, пищит таймером. Я включаю свое радио – пусть знает, что я дома. Спать я не собираюсь. Есть у меня промежуточная остановка на полдороге ко сну, и там я могу зависать часами. Не нужно даже закрывать глаза, просто лежишь в безопасности под одеялом и дышишь.

Папа делает телевизор громче. Диктор из новостей орет:

– Пятеро погибли при пожаре в доме! Нападение на молодую девушку! В перестрелке на заправке подозревают подростков!

Я скусываю чешуйку кожи с нижней губы. Папа перескакивает с канала на канал, раз за разом смотрит одни и те же сюжеты.

Я вижу себя в зеркале на противоположной стене. Уф. Волосы полностью скрылись под одеялом. Ищу на лице какие-то образы. Может, вставить лицо в дерево, как дриаду из греческих мифов? Два глаза – мутные круги под черными росчерками бровей, ноздри как на поросячьем пятачке, рот – изжеванный ужас. Уж точно не дриада. Никак не могу перестать кусать губы. Мне кажется, что мой рот принадлежит другой девчонке и я ее даже не знаю.

Вылезаю из постели, снимаю зеркало. Убираю подальше в шкаф, лицом к стене.

Наш бесстрашный лидер

Прячусь в туалете, жду, когда минует опасность. Выглядываю в дверь. Директор Директор заметил в коридоре еще одного провинившегося ученика.

Директор Директор:

– А где справка об опоздании, мистер?

Провинившийся Ученик:

– Я за ней как раз иду.

ДД:

– Ходить по коридору без справки не разрешается.

ПУ:

– Знаю и очень волнуюсь. Поэтому и спешу, за справкой.

Директор Директор замирает, лицо у него как у Даффи Дака, которого в очередной раз обдурил Багз.

ДД:

– Ну давай тогда живо за справкой.

Провинившийся Ученик шпарит по коридору – улыбается, машет рукой. Директор Директор уходит в противоположную сторону, проигрывая в голове разговор, пытаясь сообразить, что пошло не так. Я слежу за ним и смеюсь.

Физра

Я бы физкультуру вообще запретила. За унизительность.

Мой шкафчик в раздевалке у самой двери, переодеваться приходится в кабинке в туалете. У Хезер из Огайо шкафчик рядом с моим. Она надевает форму заранее, под одежду. После урока снимает шорты, а футболку оставляет. Я даже переживаю за девчонок из Огайо. Их что, заставляют носить нижние футболки?

Из всех девчонок на этом уроке я знаю только Николь. В старом клане мы особенно не дружили. Когда начались занятия, она едва мне что-то не сказала, но вместо этого опустила глаза и стала завязывать шнурки на кроссовках. У Николь большой шкафчик в укромном, хорошо проветриваемом углу, потому что она в школьной футбольной команде. И переодеваться на людях ей пофиг. Она даже лифчик меняет: в одном, спортивном, ходит на все уроки, в другом – на физкультуру. Никогда не краснеет, не отворачивается, просто стоит и переодевается. Качки – они, видимо, все так. Если ты сильный, тебе плевать, что там говорят про твои титьки и задницу.

Конец сентября, мы начали играть в хоккей на траве. Хоккей на траве – штука грязная, в него играют в сырые пасмурные дни, когда того и гляди пойдет снег. И кто до этого додумался? Николь на поле просто зверь. Носится с такой скоростью, что за ней образуется стена вздыбленной грязи, которая окатывает всех, кто попадется на пути. Она как-то хитро дергает запястьем, и мяч летит в ворота. Николь улыбается и бежит обратно в центр поля.

Николь супер во всем, где есть мяч и свисток. В баскетболе, софтболе, лякроссе, футболе, волейболе, регби. Во всем. И на нее посмотреть – это совсем не сложно. Даже парни глядят на нее и учатся. Ну и еще она смазливая, это тоже полезно. Летом отломала себе кусок зуба в каком-то лагере для качков. Стала от этого еще смазливее.

Для учителей физкультуры Николь ну прямо свет очей. У нее есть Потенциал. Они смотрят на нее и видят будущие Чемпионаты Штата. Прибавки к зарплате. Однажды она забила нам тридцать пять раз, прежде чем моя команда пригрозила уйти с поля. Учитель поставил ее судить. Мы не только проиграли, но четыре девчонки пошли в медкабинет с травмами. Николь не любит церемониться. Ее спортивный девиз – «круши и мочи».

Если б она вела себя по-другому, было бы легче. Паршивый шкафчик, Хезер, которая вьется вокруг, как моль, холодное утро, когда сидишь в грязи и слушаешь, как тренеры расхваливают Николь, Принцессу-Воительницу, – это я готова вытерпеть и забыть. Но Николь ну прямо такая дружелюбная. Даже разговаривает с Хезер из Огайо. Сказала Хезер, где купить загубник, чтобы, если мяч прилетит в физиономию, не разрезать брекетами губу. Хезер теперь собирается завести себе спортивный лифчик. Николь ни разу не сволочь. Жаль, было бы гораздо легче ее ненавидеть.

Друзья

Рейчел со мной в туалете. Нет, поправка. Рашель со мной в туалете. Она поменяла имя. Рашель возвращается к европейским корням – тусуется с ребятами, приехавшими по иностранному обмену. Месяц и неделя в школе – а она уже научилась ругаться по-французски. У нее черные колготки со стрелками, подмышки она не бреет. Машет в воздухе рукой – и ты невольно начинаешь думать про молодых шимпанзе.

Поверить не могу, что мы были лучшими подругами.

Я пришла в туалет попытаться вставить на место правую линзу. Рашель размазывает тушь под глазами, чтобы выглядеть измученной и изможденной. Я думаю, не выскочить ли наружу, чтобы она снова на меня не зыркала, но в коридоре дежурит Волосатая, учительница английского, а я забыла пойти к ней на урок.

Я:

– Привет.

Рашель:

– М‐м-м.

И что дальше? Сохранять полное, незыблемое спокойствие, будто все в норме. Думать про лед. Про снег.

Я:

– Ну как жизнь? – Пытаюсь вставить линзу, попадаю себе пальцем в глаз. Все в норме, ага.

Рашель:

– Х‐гм. – Попадает кисточкой в глаз, трет его, размазывает тушь по лицу.

Не хочу я быть в норме. Хочу схватить ее за горло, потрясти и заорать, чтобы она перестала смешивать меня с дерьмом. Она даже не потрудилась узнать правду – и это называется подруга? Линза под веком складывается пополам. Правый глаз заливают слезы.

Я:

– Ай.

Рашель:

(Фыркает. Отходит от зеркала, поворачивает голову вправо и влево, восхищаясь черной мазней на скулах, которая напоминает гусиный помет.)

– Pas mal.^[3]

Вставляет в рот карамельную сигарету. Рашель страшно хочется закурить, но у нее астма. Вот и придумала Новшество, какого в девятом классе еще не слыхивали. Карамельные сигареты. Ученикам по обмену страшно понравилось. Еще немного – начнет пить черный кофе и читать книги без картинок.

Девчонка, которая по обмену, спускает воду и выходит из кабинки. Прямо супермодель, а звать типа Грета или Ингрид. Америка – единственная страна, где все подростки жирные? Произносит что-то иностранное, Рашель смеется. Ага, так она и поняла.

Я:

Рашель выдувает колечко дыма из карамельной сигареты прямо мне в лицо. Сдувает меня. Меня будто бросили как горячий блин на холодный кухонный пол. Рашель и Грета-Ингрид выплывают из сортира. Ни у одной к каблукам не прилипла туалетная бумага. Где справедливость?

Мне нужна новая подруга. Нужна подруга – и точка. Не настоящая, не близкая, чтобы меняться одеждой, ночевать друг у друга, хи-хи-хи, фу-фу-фу. Просто псевдоподруга, подруга на время. Подруга как аксессуар. Чтобы не выглядеть полной дурой.

Запись в дневнике за этот день: «Иностранный обмен ведет нашу страну к гибели».

Мне хезерно

Мы едем домой на автобусе, Хезер пытается силком затолкать меня в какой-то клуб. У нее появился План. Она хочет, чтобы мы вступили в пять клубов, по одному на каждый день недели. Главная проблема – найти клубы, где Подходящая Публика. Латинский клуб не подходит, Боулинг тоже. Хезер вообще-то любит боулинг – у нее в старой школе все играли, – но она посмотрела на наши дорожки и поняла, что Подходящая Публика туда ни ногой.

Мы доезжаем до дома Хезер, ее мама встречает нас у входа. Хочет знать, как прошел наш день, давно ли я тут живу, подкидывает всякие наводящие вопросики про моих родителей, чтобы выяснить, гожусь ли я в подруги для ее дочери. Мне пофиг. Молодец она, что вообще переживает.

В комнату к Хезер мы пойти не можем, потому что там еще ремонт. Забираем банку оранжевого попкорна и диетическую колу, лезем в подвал. Там ремонт уже сделали. И не скажешь, что это подвал. Ковер лучше, чем у нас в гостиной. В углу мерцает великанский телевизор, тут же бильярдный стол и спортивные тренажеры. Даже пахнет не как в подвале.

Хезер прыгает на беговую дорожку и продолжает строить планы. Она пока еще не полностью ознакомилась со школьными общественными организациями, но, с ее точки зрения, Международный Клуб и Избранный Хор для начала сойдут. Можем попробовать поучаствовать в мюзикле. Я включаю телевизор и лопаю ее поп- корн.

Хезер:

– Что делать будем? Ты куда хочешь вступить? Может, пойдем тьюторами к первоклашкам? – Она увеличивает скорость на дорожке. – А чего там твои прошлогодние друзья? Ты знакома с Николь? Но она вся такая спортивная, да? Я совсем не спортивная. Постоянно падаю. Ты что хочешь делать?

Я:

– Ничего. Клубы – дурь полная. Хочешь попкорна?

Она запускает дорожку еще быстрее, бежит со всех ног. Тренажер так громко гудит, что мне не слышно телевизора. Хезер грозит мне пальцем. Говорит, что это обычная ошибка всех девятиклассников – оставаться в стороне. Нечего бояться. Нужно проявлять инициативу, принимать активное участие в школьной жизни. Так завоевывают популярность. Она уменьшает скорость, вытирает лоб толстым полотенцем, которое висит сбоку. Несколько минут шагает, остывая, потом спрыгивает.

– Сто калорий, – сообщает она. – Хочешь попробовать?

Я содрогаюсь и протягиваю ей миску с попкорном. Она тянется мимо и берет ручку – школьную, фирменную, с пушистым шариком на конце – с кофейного столика.

– Нужно составить план, – произносит она торжественно. Рисует четыре клетки, потом пишет в каждой из них: «Четверть». – Ничего у нас не получится, если не поставить цели. Все так всегда говорят, и это сущая правда. – Открывает банку с кока-колой. – У тебя какие цели, Мел?

Я раньше тоже была как Хезер. Я что, так сильно изменилась за два месяца? Она довольная, заводная, в хорошей форме. У нее славная мама и крутой телик. Но она как собачка, которая постоянно запрыгивает тебе на колени. Постоянно ходит со мной по коридорам и болтает как заведенная.

Моя цель – добраться до дому и вздремнуть.

Прятаться

Вчера Волосатая выдернула меня из кабинета для самостоятельной работы и заставила делать «несданную» домашку у нее в кабинете (что-то там озабоченно фыркала себе под нос и бубнила о вызове родителей. Дело плохо). Сегодня никто не потрудился мне сказать, что самостоятельная работа будет в библиотеке. Когда я разобралась, урок уже почти закончился. Мне конец. Я попыталась все объяснить библиотекарше, но постоянно заикалась и несла какой-то бред.

Библиотекарша: