Попаданку приглашали? Сочи,1979 (страница 2)
Я не стала слушать их милые перебранки. К разговору парочка не особо располагала. Быстро закончила с завтраком и отправилась к бассейну.
Тут мне захотелось поразмышлять, посмотреть на кусочек мира, который шевелится и думает, что живёт настоящим, а я знаю, что была там, куда половина из этих людей, сидевших рядом на шезлонгах, не дойдут. Повар продавал джинсы. Подумать только, чем мы жили! Не только этим, конечно, и формулы писали, и в космос летали, но всё равно жалко потраченных усилий на мусор. Сейчас мусор поменяли на другой – на соцсети, например, а тем, кто будет после нас, это покажется уничтожающей жизнь бессмыслицей. Но соцсети мне виделись более продвинутыми, чем джинсы. Всё-таки разница была очевидной, просто любой инструмент, как кухонный нож: можно резать морковку, а можно всадить в сердце.
Я намазалась пляжным маслом «Мечта», которое чьи-то руки заботливо положили мне в чемодан, и легла на спину, решив почитать «Комсомольскую правду». На газете стояла дата: 16 июля1979 года. В разделе «Культура» была огромная статья про отшумевшие с большой помпой гастроли в СССР Элтона Джона. До этого были гастроли «Бони М», и журналист что-то там сравнивал. Элтону Джону было 32. Он носил клоунский наряд, большую кепку, как у Олега Попова, циркового клоуна тех лет, и румянил щёчки. Играл он превосходно, пел тоже. Людям понравился, а на билетах спекулянты заработали уйму денег.
Задумалась над тем, что Элтон Джон смотрел на нас, как на экзотическое путешествие в страну, где он чувствовал себя полу-богом, но не потому только , что был хорошим музыкантом, музыкантов хороших много, а потому, что участвовал в обмане ни в чем не виновных людей. Да он и сам был не виноват, он искренне верил в свою звезду, и мало, что понимал в политике. Мы верили в его божественность, потому что нас сделали такими, заставляли не видеть свои сокровища и запрещали их развивать. А те идеалы, ради которых мы строили наш СССР, давно предали. Начинались восьмидесятые. Оставалось десять лет до развала страны.
О чем это я? Сейчас ещё всё спокойно. И я здесь точно не по политическим причинам. Как мне кажется. Но ни подсказок, ни знаков, наводящих меня на действие, я всё ещё не видела.
Отложила газету – передо мной стоял Майкл.
– Зашибись! Ты что, всё это подстроил? Это невозможно!
– Что невозможно? – он улыбался и светился от радости, – меня пропустили через портал, – он присел рядом, – к тебе.
Если честно, я его ждала с самого начала несмотря на всю абсурдность ситуации. Он не должен был здесь находиться, так как это вообще не его реальность, но вот стоял передо мной наяву и во плоти, как говорится. Абсолютно такой же, как в Тунисе.
– Тебя не видят?
– Нет. Так что ты не очень со мной разговаривай, а то примут за сумасшедшую. Пошли в каюту лучше.
Я заметила, что женщина, сидевшая поблизости уже начала на меня коситься.
– Я актриса. Иногда мне приходят в голову роли, над которыми я работаю, – сказала я ей на всякий случай, – я вас не напугала?
– То-то я думаю, что вы разговариваете сами с собой. Вы театральная актриса? – у неё была родинка на подбородке, и когда она поворачивала голову в профиль, то казалось, что она старая ведьма из детской книжки.
– Нет, кино, – ответила уже на ходу. Не хватало ещё её расспросов.
Ничего себе! Пропустили его! Всё вокруг моментально стало другим – наполнилось красками, новыми звуками и запахами. Я шла в каюту и слышала, как за мной идёт человек, по которому я очень сильно скучала. Я даже этого не осознавала в той степени, в которой мне об этом сказало моё собственное тело.
Я подошла к каюте, вставила ключ в замочную скважину, повернула его два раза, открыла дверь. Ну, и само собой разумеется… Мы набросились на друг друга, как в финальной сцене фильма про сложную любовь, где герои наконец-то преодолели все преграды, играет красивая музыка, и растроганные зрительницы шмыгают носами. Мы не думали ни о каких порталах, где мы, кто из нас настоящий, а кто нет, мы чувствовали дыхание, поцелуи, свои руки и слышали биение наших сердец.
– У нас очень мало времени, – сказал, Майкл внимательно изучая содержимое холодильника.
– У нас? Или вообще?
– История отвратительная, – он выбрал барную бутылочку белого сухого, – была бы моя воля, я бы этого похотливого ублюдка давно прикончил.
– Кого?
– Ты уже с ним познакомилась.
– Я? Если только с поваром Лёней, про которого мне рассказала Ирина.
– Вот именно.
– Насколько я поняла, профессиональный фарцовщик** с многолетним стажем. Что-то ещё?
Я села на диванчик.
– Это не его основной заработок.
– В смысле? Ты имеешь в виду помимо зарплаты?
– Абсолютный проходимец. Он выискивает жертву и занимается шантажом. Ну, и ещё кое-чем. Ты не подошла.
– Почему же? – вопрос пока так и оставался без ответа со вчерашнего дня.
– Потому что ты одна путешествуешь.
– Неужели?
– Да, всё просто. Затаскивает к себе какую-нибудь пассажирку, показывает ей разные дефицитные шмотки или технику, у неё разбегаются глаза, но денег на всё не хватает.
– И что же вместо денег?
– Секс.
– Да ладно! – вылетело у меня, – ещё что?
– Связи мужа или отца. А это стоит намного дороже пары джинс. Он тщательно готовится к каждому круизу. Первый день он выбирает из списка.
– Ты хочешь сказать, что у него всего одна жертва на круиз?
– Да. К тебе он подошёл потому, что не вспомнил тебя в списке. Кто ты такая, у него сразу не сложилось. Ты у него ещё висишь, как знак вопроса, но скорее всего, ты не вариант. Как я уже сказал, ему такие ситуации неинтересны.
– Лёня любит поиграть в опасные игры?
– Да, есть лёгкая шиза, скорее всего, помимо остального.
– Налей мне Боржоми, – попросила я, – допустим, всё так, а что я должна сделать? Кинуть его в пучину вод и скрыться в пять секунд?
– Сначала я покажу тебе жертву. Он ещё колеблется, но это вопрос пары часов, он практически её уже выбрал, – Майкл придвинулся ко мне и поцеловал.
Настоящий долгожданный поцелуй.
Я опять подумала, как же всё-таки он сюда пробрался, и кто это решает. А какое это имело значение?
Что делать с жертвой, я узнала позднее.
––
*Ты опять тут – ( перев. болг.)
** Фарцовщик – нелегальный предприниматель 1960-1980-х годов, покупающий/обменивающий товар (преимущественно одежду, музыкальные пластинки, косметику) у иностранцев и перепродающий его своим согражданам по более высокой цене.
Глава 3. Авиакатастрофа
Я заказала обед в каюту: цыплёнка табака, салат и лобио. Питание на лайнере было с уклоном на грузинскую кухню. Лёня, видимо был мастером кавказских блюд, да и корабль был назван в честь классика грузинской литературы, поэта XII века Шота Руставели. Я читала и перечитывала «Витязя в тигровой шкуре», когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать. «Ни одна любовь не умерла своей смертью…убивали…убивают… и будут убивать» – как-то так. Грустно, но в том возрасте часто накатывала грусть, особенно на даче, когда шёл дождь, и казалось, что ты одна на целом свете, и тебя никто не понимает.
Майкл проглотил цыплёнка, оставив мне кусочек грудки со словами «я же не зверь». Мы оба смеялись и печалились, думая о том, что уже завтра мы можем опять не увидеться на целую вечность. Если бы мы знали, в чьей власти вообще были наши отношения. Не отношения, а какие-то случайные миражи посреди пустыни. Всё, что с нами происходило, было не просто неправдоподобно, а необъяснимо и немыслимо. Сны во сне и наяву – очень подходящая формулировка.
– Только что произошла страшная авиакатастрофа, – начал Майкл.
– Могу я тебя прервать? – я должна была это ему сказать.
– Конечно. Я слушаю.
– Что значит «только что»? Где «только что»?
– В том векторе, из которого ты. Он основной.
– Ну, да, – мне стало не по себе, – значит, есть основной. Но тебя там давно нет, ты же это знаешь?
– Это не имеет никакого значения, – он погладил меня по волосам и посмотрел мне в глаза. Грустно посмотрел, с каким-то сожалением и безысходностью.
А для меня это-то как раз и имело значение.
Мы опять выполняли чью-то просьбу поменять события. Возможно, по стечению каких-то странных обстоятельств, нас выбрали на эту роль здесь и сейчас. Кто? Сознание пыталось схватить хоть какое-то рациональное зерно, но нас, обычных людей, в такие вещи не посвящают и блокируют любую информацию, способную хоть что-то прояснить. Выпила воды и приготовилась слушать Майкла. Было ощущение, что он знает больше, чем я. В Тунисе я так не думала.
– Игорь Сомов вылетел в 10:04 рейсом SU 1193 из Сочи и в взял курс на Москву. На борту «Аэробуса А320» находились 139 пассажиров и шесть членов экипажа. Самолёт начал снижаться с назначенной высоты 11 километров в 10:36. Связь с авиалайнером была потеряна на высоте около двух километров в 10:50. Данные транспондера самолёта показали, что автопилот был запрограммирован на снижение до 30 метров.
Игорь Сомов, второй пилот, заперся в кокпите с намерением направить самолёт в землю. Расшифровка переговоров пилотов рейса говорила о том, что почти сразу после взлёта Игорь остался в кабине один. Капитан Вениамин Серов отлучился в туалет. Открыть дверь капитан уже не смог, она была заблокирована. Система автоматического предупреждения дала сигнал «Земля, подъём!» На борту паника. Самолёт упал в море.
Я слушала, не перебивая, пытаясь соотнести эти трагичные события с настоящим моментом. В голову что только не лезло.
– Причин для совершения самоубийства Игорем Сомовым не обнаружено. Он был здоров, давно в разводе, детей не имел. Единственным серьёзным событием в личной жизни пилота была смерть семидесятилетней матери Ирины Степановны Сомовой, погибшей в автокатастрофе десять дней назад. Женщина была за рулём, не справилась с управлением и врезалась в фонарный столб.