Бешеным усилием Екатерина успела ворваться в последний вагон поезда, шедшего в направлении «Беляево». Взмыленный агент, выбежав на платформу, увидел лишь огни уносящегося состава, которые исчезли в черноте тоннеля.

Это был провал. Настоящий провал, как ни крути. Так бывает, когда усилия многих людей обесценивает одно чье-то слово или несколько слов. Этого алкаша из Останкино в прежние времена стерли бы в порошок. Хотя, если положить руку на сердце, возврата к тем порядкам Литвиненко сам не хотел. При советской власти Борис Абрамович в лучшем случае сделал бы научную карьеру, а его помощник по части тайных операций дорос бы до полковника военной контрразведки. Простых полковников, как известно, у нас хватает. Но это всё была лирика. Главное – предстояло объяснить олигарху то, что произошло, и понять, как действовать дальше.

Конечно, в те, канувшие в прошлое времена, если бы операцию проводил комитет, девушку взяли бы очень быстро. К поискам на станциях и в переходах между ними сразу подключилась бы милиция метрополитена, и вряд ли Федотова сумела бы выбраться на поверхность. А здесь… ну что они могли поделать, не имея официальных полномочий? Впрочем, Борису Абрамовичу такое лучше не говорить. Он уверен, что снабдил бригаду всем необходимым для достижения успеха.

Бадри исподлобья поглядел на Литвиненко. Судя по мешкам под глазами, спалось ему паршиво.

– Заходи, Саша, – сказал он угрюмо и открыл дверь кабинета.

Березовский без движения сидел в гостевом кресле и повернулся к ним, лишь когда они подошли почти вплотную. Подполковник ожидал взрыва, но ошибся.

– Я повторю свой вопрос. У нас еще есть шанс?

От тихого голоса «крестного отца Кремля» чекисту стало не по себе. Он кашлянул и ответил:

– Будем искать.

– Чего не хватило? – так же тихо спросил Березовский.

– Удачи, – подумав, ответил Литвиненко.

– Удача любит смелых и умных, Саша. Я всегда был уверен, что ты именно такой. Не надо меня огорчать, – олигарх отвернулся, давая понять, что прием окончен.

На этот раз обошлись без рукопожатий.

День выдался солнечным и морозным. Долго стоять на улице было зябко, и Андрей уже несколько раз бегал греться в седьмой вестибюль станции метро «Тверская». Он приехал на место встречи заранее, чтобы изучить обстановку. Пушкинский сквер был пуст. Желающих посидеть на его скамеечках, видимо, распугала погода, а для романтических пар время еще не наступило. Припаркованных машин с людьми рядом со сквером тоже не наблюдалось.

Такая пустота была на руку Андрею. Вместе с тем, он понимал, что профессионалы могут использовать мощную оптику, оставаясь невидимыми для него. Надеяться всё равно следовало только на то, что Екатерина ушла от слежки. Перед расставанием на квартире у Маши они условились, что будут ждать друг друга в начале каждого часа возле памятника Пушкину. Начиная с двенадцати.

«Она и правда отчаянная, – думал Андрей. – Интересно, был ли «хвост» в Коньково? Вдруг это я поддался паранойе? Ладно, переживу. Лишь бы всё получилось».

Он понял, что не на шутку беспокоится.

Екатерина появилась в поле зрения в полдень. Она вышла из метро «Пушкинская» на противоположной стороне Страстного бульвара, Андрей узнал ее по куртке, походке и своей сумке. Журналистка остановилась и постояла минуту, огляделась вокруг, затем в полном одиночестве зашагала к статуе поэта.

Он осторожно, как из окопа, выглядывал из-за ограждения возле спуска на «Тверскую», откуда были видны подходы к памятнику. Минута, другая, третья… Она стояла и ждала, подняв воротник. Наконец, решившись, Андрей быстрым шагом двинулся к ней. Она смотрела на редакцию «Известий», но обернулась, когда он был метрах в пяти.

Андрей почувствовал, как его губы растягиваются сами собой.

– Катя, извини меня, – вырвалось у него.

Она сделала шаг навстречу, и он обнял ее так, будто делал это много-много раз.

– Эта беготня зря была, наверное, – начал он, но не договорил.

– Не зря, – сказала Екатерина. – Похоже, мы чудом ушли от них. Ты молодец.

– Пойдем в тепло, расскажешь мне всё, – предложил Андрей.

– Куда?

– В «Макдоналдс», конечно. Отличное место для свидания.

– Ну вот, опять начались шуточки, – она легонько щелкнула его по носу.

Глава администрации президента тоже очень хотел знать, что было потом. От этого зависело слишком многое, делавшееся прямо сейчас, пока они сидели друг против друга – он и его посетитель. В подлинности записи Чубайс не сомневался: приносить фальшивку кандидат в президенты не стал бы. Наверняка кассету предварительно исследовали те, кто разбираются в подобных вещах.

– Продолжение у вас, конечно, есть? – спросил «рыжий кардинал».

– Продолжение обязательно будет. Естественно, при условии, что мы договоримся, – спокойно ответил Явлинский.

– Какие-то подробности относительно происхождения записи можно узнать?

– По данным нашего источника, она сделана в субботу, одиннадцатого числа.

– Место?

– Где-то в Минеральных Водах или поблизости от них. У вас больше возможностей для проверки.

Чубайс перемотал пленку, еще раз прослушал ту часть беседы, где генерал Лебедь предложил Зюганову снять свою кандидатуру и пообещал уволить его, Чубайса. «И этот туда же, – подумал он. – Любимое занятие наших политиков! Но, похоже, он был искренен. Искренность на выборах, а? Дивная тема сама по себе. Вообще, если эти двое ударят по рукам, нас уже ничто не спасет. Гениальные ролики с графикой будем смотреть где-нибудь в эмиграции. Как память о пережитом. А может, они уже ударили?»

– Ваши предложения?

Вопрос прозвучал сухо и сугубо по-деловому. К Явлинскому глава администрации не питал добрых чувств. Два амбициозных человека, вообще, как правило, не переносят близкого соседства. А этот кандидат был очень амбициозен и неуступчив. Они уже пробовали договориться на прошлых выборах, когда Григорий побывал у Ельцина и выдвинул свои условия сделки. Дед⁴⁵ отверг ее не из-за Чечни или экономических пунктов. Его напрягло возможное ограничение собственной власти, которая была для него ценнее любых программ.

– Предложения почти все те же, что и в мае, – сказал кандидат. – Чеченский вопрос в принципе снят, Сосковца⁴⁶ и Грачева больше нет. Минимальную зарплату вы подняли в декабре. Остаются льготы госаппарату и система принятия решений.

– Отмена льгот сегодня парализует систему. Тогда мы кампанию точно не вытянем, – возразил Чубайс.

– С точки зрения руководителя штаба вы, наверное, правы.

Глава администрации прищурил один глаз. По этому пункту спора не намечалось.

– Вы по-прежнему за принцип двух ключей, Григорий Алексеевич?

– Что касается экономической политики, да. Никаких президентских указов в обход правительства быть не должно.

– Ну, а ваша персональная роль?

– До выборов – первый вице-премьер по экономике и финансам. После – премьер-министр.

Чубайс погладил пальцами обложку ежедневника, лежавшего перед ним.

– В олигархический кабинет готовы войти?

– Это сейчас серьезно? – Явлинский поглядел на него с насмешкой.

– Ну, вы же серьезно заявляете об этом перед журналистами.

– Мы будем соревноваться в остроумии?

– Пожалуй, не стоит, – в голосе Чубайс появился знакомый металл. – К сожалению, место премьера уже обещано другому человеку.

– Он поможет вам победить? Тоже снимет свою кандидатуру?

«Ой, трудно будет с ним работать. Хуже такого союзника только их отсутствие, и он об этом знает. ЧВС хочет кого-то сговорчивее. Где их только взять, сговорчивых, да с процентами? С Лебедем тогда перегнули палку, надо было его здесь, внутри держать, а не на улицу выбрасывать. Накрутили деда перед операцией, дражайший Борис Абрамович лично постарался».

– Жириновский, конечно, вас поддержит перед вторым туром. Это процентов пять, от силы шесть, – рассуждал дальше Явлинский. – Или вы договорились, чтобы он снялся раньше? Но всё равно маловато получается, может не хватить. Что будет, если во второй тур не выйдете, Анатолий Борисович?

– А если выйдем?

– Желаете убедиться третьего февраля?

– Я дал слово Немцову. Я свое слово держу, – подчеркнул Чубайс.

Кандидат в президенты подался вперед.

– Кроме вашего слова, есть слово исполняющего обязанности главы государства. В конце концов, это он баллотируется, а не вы.

– Ваши семь процентов…

– Семь целых и тридцать пять сотых было в июне, сегодня минимум девять. К февралю выйдем на одиннадцать, – отчеканил Явлинский.

– Вы оптимист.

– В России нельзя иначе.

Главный человек в здании на Старой площади открыл ежедневник.

– Виктор Степанович в Оренбургской области, вернется завтра, – сказал он. – Такие вопросы по телефону не обсуждаются. Придется подождать.

– Я подожду, – согласился кандидат.

– Не боитесь, что мы используем эту информацию без вас?

– Чего вы этим добьетесь? Там кто-то что-то решил, и вы знаете, что конкретно?.. Вас просто-напросто на смех поднимут, а источник раскроют и примут усиленные меры предосторожности.

– Возможно, мы сорвем их планы, – предположил Чубайс.

– Или, наоборот, подтолкнете к действию. И потом, вам будут меньше требоваться голоса перед первым туром?

– Итак, полную версию мы услышим только втроем?

– Да. Вы, я и ваш шеф.

После ухода Явлинского глава президентской администрации достал из неплотно прикрытого ящика стола свой диктофон, прослушал и эту запись. «Кто же это устроил? Не сам Явлинский, понятное дело. Купил? А вдруг и у него не вся пленка?.. Бред. Тогда он не стал бы набиваться на встречу с Черномырдиным. У кого же есть ресурсы, чтобы слушать двух кандидатов в президенты?»

Он снял трубку телефона с двуглавым орлом вместо диска и попросил соединить с начальником Федеральной службы охраны. Звонок премьер-министру Чубайс отложил на более позднее время.