Евангелие от Морфея (страница 16)
– Нет, – он попытался улыбнуться, – наверное, нет. Просто после НЕЁ я так и не смог встретить человека, который… Как бы это сказать?.. Который полностью соответствовал бы мне. Во всех отношениях!
– А ОНА… соответствовала?
– Нет, – Александр отрицательно покачал головой, – именно поэтому наши отношения имели такой финал. После я даже придумал нечто вроде маленького теста.
– Расскажи. – Анна смотрела ему в глаз. – А вдруг я окажусь той, которую ты ищешь?..
Было неясно, серьезно она говорит или шутит.
– Ну, во-первых, – начал он, – любовь должна быть взаимной.
– Как? – удивилась Анна. – Разве у вас не было такой взаимности?!
– Нет. Так думал я, отчасти так думала и ОНА, но потом оказалось, что нет. Если любишь, то готов принести в жертву ради любимого человека все. Себя, свои взгляды и принципы, свои увлечения… В общем, настал момент, когда ОНА поняла, что либо должна принести эту жертву, либо… ОНА решила, что не настолько любит меня, чтобы ограничивать ради меня свою свободу.
– Свободу? Что ты имеешь в виду?
– А разве не ясно?
Повисло неловкое молчание.
– Ну хорошо, – Анна взяла его за руку, – первый пункт – это взаимная любовь. Что дальше?
– Дальше у людей должны быть общие интересы.
– Так уж и общие?
– Ну, если не общие, то схожие, – улыбнулся Александр. – Без этого долгосрочный союз может оказаться обременительным. Разность интересов в браке становится одной из причин, ведущих людей к отчуждению.
– Допустим, а дальше?
– А дальше три фактора совместимости. Совместимость бытовая, совместимость интеллектуально-эмоциональная и, наконец, совместимость сексуальная.
– Ты ставишь сексуальную совместимость в самый конец? – удивилась она.
– Ну, это же мой тест. А значение секса современным обществом очень сильно преувеличивается, – с улыбкой ответил Александр. – Хотя против секса лично я ничего не имею. Если, конечно, это будет проявлением любви, а не похоти…
Он начал медленно расстегивать пуговицы на ее блузке. Одну, другую, третью… Затем нагнулся и припал к ее губам. Анна не сопротивлялась. Она обхватила его руками, дыхание ее начало учащаться. Сорванная блузка полетела в темноту. Выяснилось, что больше под ней ничего не было. Как он оказался без рубашки, сказать трудно. Александр вдруг ощутил своей грудью ее груди. Маленькие и упругие. Он чувствовал, как набухают ее соски, в то время как руки его уже расстегивали молнию на ее джинсах.
– Не торопись… – Ее дыхание все учащалось. – Медленнее…
«Слава богу, – промелькнуло у него в голове, – в обед я успел принять душ…» Это была последняя связная мысль. Все, что происходило дальше, не имело к мышлению никакого отношения.
4
Николай ОлейниковТрудно думать обезьяне,
Мыслей нет – она поет.
Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосет.
13:12
Александр потоптался возле клумбы, в которую несколько дней назад его впечатал Дрыга, затем выплюнул окурок и свистнул. Окно на втором этаже, как и в прошлый раз, было распахнуто. Только теперь вместо гитарного бряканья из него доносилось невнятное бормотание. Вполне возможно, что находившиеся в комнате люди о чем-то спорили.
– Эй, – заорал Александр, не дождавшись никакой реакции на свой свист, – ну чего вы там, совсем охренели?!
Он машинально отметил, что за три дня цветы успели распрямиться и клумба приняла прежний вид. Шум в комнате смолк, высунулась бледная Дрыгина морда.
– Чего еще? – хмуро спросил он.
– Дело есть, – ответил Александр, – поговорить надо. Как к вам можно попасть?
– По веревочной лестнице можно, – съязвил Дрыга, – но ее у нас нет. А можно по нормальной. Подъезд с той стороны. Квартира номер семь.
Он показал рукой, с какой стороны удобнее всего будет обогнуть дом, и, не говоря больше ни слова, засунулся обратно в комнату. Зайдя за угол, Александр понял, что придется лезть через забор. Может, Дрыга таким образом решил подшутить над ним, а может, это и в самом деле был кратчайший путь.
На старых, потемневших от постоянной сырости досках красовалась меловая надпись. «FACK OFF! » – заявлял всему миру (вернее, незначительной его части) неизвестный автор. Александр усмехнулся. Сколько раз он видел эту надпись, и, как правило (…as a rule…), слово «fuck» было написано через «эй». Уж лучше бы писали, как встарь, из трех букв. И короче, и грамотнее. А вообще-то, природа подобных надписей весьма интересна. Что движет человеком, решившим оставить подобный автограф? Сразу и не ответишь… Кряхтя, он полез через забор.
Дверь в квартиру оказалась незапертой. Александр толкнул ее и вошел внутрь. В комнате жутко воняло пивом. Источник этого запаха, в виде нескольких трехлитровых банок, находился в самом ее центре, посреди журнального столика, заваленного окурками, рыбьими очистками и прочим мусором. Откуда-то из-под пола негромко играла музыка (кажется, сестры Берри), и Александр с удивлением покосился на выставленные у окошка громадные концертные колонки. «Как же бывает весело соседям при такой картонной слышимости», – подумалось ему не без сочувствия.
В одном углу комнаты в кресле развалился Барик, в другом углу в кресле возлежал Дрыга. Третьего кресла предусмотрено не было, поэтому Александр бодро пересек комнату и без приглашения уселся на крохотный диванчик, стоявший точно напротив ударной установки «Pearl».
– Здравствуйте. – Он широко улыбнулся.
– Чего надо? – недружелюбно откликнулся Дрыга. – Если по делу пришли, говорите. Нечего кота за хвост тянуть.
– Пива? – предложил Барик.
– Можно и пива, – согласился Александр и, повернувшись к Дрыге, добавил: – Я принес вам диски. Светлана Викторовна просила передать, если окажусь поблизости. Вот…
Он достал из кармана джинсовки две плоские коробочки и после секундного колебания положил их на заляпанный пивом стол.
– Большое спасибо, – принял у Барика наполненную до краев кружку.
– Что там? – поинтересовался Дрыга.
– Ля групп «НОМ», – ответил Барик, сгребая компакты и перекладывая их на тумбочку. – «Во имя разума» энд «Сенька Мосг/хаз».
– Понятно…
Дрыга апатично принялся ковырять в носу.
– А как поживает картина за тысячу двести? – спросил он после короткой паузы.
– Ничего себе поживает, – все с той же улыбкой ответил Александр, – висит на стене и радует глаз.
– Чей глаз?
– Мой, конечно.
– А маечку эту вы специально для нас напялили? – не унимался Дрыга. – Могли бы и не утруждать себя. Сошел бы и ваш цивильный костюмчик.
Александр сделал несколько больших глотков. Майку он действительно надел специально (и джинсовку тоже). Кто был на ней изображен, он не знал, но почему-то думал, что этот мужик будет здесь хорошо принят. Наверное, зря думал. Сделав еще глоток, он поставил кружку на стол. Пиво было до омерзения теплым.
– Да, майку я надел специально для вас. Кстати, вы не в курсе, кто на ней нарисован? У меня как-то не было времени разобраться.
Дрыга презрительно фыркнул.
– Уолт Дисней, – пробурчал он, – кто же еще!..
Барик заржал.
– Не обращайте внимания, – подмигнул он Александру, – сегодня у него хреновое настроение. Поругался с подружкой, ну и все такое… – Он сделал замысловатый жест рукой. – Что вас к нам привело? Я думаю, компакт-диски – это только предлог.
Несколько удивленный такой проницательностью, Александр решил переть напролом.
– У меня пропала записная книжка, – тщательно выговаривая каждое слово, произнес он. – Вам, случайно, не попадалась?
– Записная книжка?.. – ответил Барик, не моргнув глазом. – Нет, откуда она у нас? А если б мы ее и нашли, то уже давно вернули бы вам… Можете не сомневаться.
– Как тут не сомневаться…
Их взгляды встретились.
– Вы не помните, что случилось на маковом поле? – быстро спросил Александр. – Как звали того человека?..
По лицу Барика пробежала легкая судорога.
– Небо было черным от птиц, – продолжал Александр, – а он пришел с севера. Вы испугались его! Или я не прав?..
– Да, – Барик принялся растирать виски, – в небе было полно птиц. Это было ужасно! Хуже, чем у Хичкока!..
– А человек… как его звали?
– Как звали?.. Не помню… – Барик, не переставая массировать виски, встал и прошелся по комнате. – Фамилия была странная, это точно… Он назвался, а затем ударил меня…
– Что, мать вашу, за херню вы несете? – подал голос Дрыга. – Может, объясните и мне? Я ни хрена не понимаю!
Александр сделал жест рукой и Дрыга замолк.
– Так как его звали? – повторил он свой вопрос.
– Фат! – воскликнул Барик, отдергивая руки от лица. – Точно! Петр Петрович Фат. Я еще подумал: какой-такой Фат? А он…
– Это не важно. Что он велел передать мне?
– Колесо номер семь! – отчеканил Барик. – Колесо. Колесо. Колесо…
Александр улыбнулся.
– Точно! Колесо номер семь!..
– Сильно сказано.
Он перевел взгляд на Дрыгу, с любопытством поблескивающего глазенками из своего кресла. Затем снова на Барика. Взял со стола кружку и решительно влил в себя (…специально они его кипятят, что ли?..) остатки той мерзости, которая там оставалась.
Барик перестал носиться по комнате, уселся на место и закрыл глаза. Его начала бить мелкая дрожь.
– Что вы с ним сделали? – неприязненно спросил Дрыга.
Рука его легла на гриф стоявшей рядом гитары.
– С ним все в порядке, – ответил Александр. – Через несколько минут полностью придет в себя. Не волнуйтесь. – И уже более раздраженно: – А вот гитару оставьте в покое! Неужели вы не понимаете, что выглядите глупо?
Дрыга насупился, но руку с гитары не убрал. Скорее из принципа. Заговорил Барик:
– Что это было?..
Он дико озирался по сторонам. Наконец взгляд его остановился на Александре.
– Резонный вопрос, – хмыкнул тот.
– Кто… Как вы узнали?.. – Он закашлялся и был вынужден замолчать.