– Дело не в этом, Бри. Я не получаю от него внимания, не чувствую себя любимой. Такое ощущение, что я работаю на твоего отца! Работаю!

Я неосознанно прикусываю язык и вздрагиваю. Мама считает, что нужна отцу как работник, а не как женщина. Вот в чем суть кризиса их отношений.

– Ты не представляешь, как мне надоели все эти отговорки: «У нас нет возможности поехать в Штаты сию секунду, следующим летом соберемся». Бри, – мама подсаживается ближе, – я скучаю по Америке. Твой отец – частичка моего американского сердца, потому что я уехала оттуда, когда влюбилась в его глаза, зовущие к морю. Я отдала свое сердце, и оно вырвалось из клетки, а сейчас потухло и будто снова заперто.

По ее взгляду ясно – мама влюблена в отца так же сильно, как и много лет назад. Ей просто необходимо от него больше внимания, ласки, теплоты и понимания. Папины чувства с годами немного притупились, он привык к обыденной жизни и забыл, каково это – ухаживать за любимой женщиной. Значит, нужно растормошить его. Я думаю, что в их жизни просто необходим свежий ветер. И, возможно, этим ветром перемен станет приезд Трестена из Америки.

Что ж, пора поставить в известность маму. Она должна знать, что скоро в нашу жизнь ворвется незнакомый парень.

– Думаю, я знаю, как все исправить. Только сначала выслушай меня, мам, – прошу, ласково касаясь пальцами ее кисти. – Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.

– Абеля исключили из университета?

Она охает. Ее грудь вздымается от нахлынувшего волнения. Мама напрягается и прижимает руки к груди, косясь в мою сторону.

– Нет-нет, мам. Он еще не настолько отупел.

Она расслабляется.

Абель, конечно, иногда творит всякую ересь, но до отчисления из университета дело не доходит. Иначе одной проблемой стало бы больше, а их и так хватает. Настанет день, когда брату придется начать брать ответственность за свои поступки, но не сейчас.

– Так что за новость?

Я хочу сказать маме все прямо, чтобы это воспринялось как данность. Выдыхаю и с внезапно появившейся уверенностью говорю:

– К нам скоро приедет гость.

– Ребекка? – теряется мама.

Мама имеет в виду мою бывшую одноклассницу, которая к этой ситуации не имеет отношения. Хоть Ребекка и переживает нелегкие времена из-за ремонта, к нам переехать для нее сродни самоубийству. Она терпеть не может Абеля из-за его дурацких шуток. И даже старается лишний раз к нам не заходить.

– Нет. Ребекка тут ни при чем.

– Тогда о ком ты говоришь?

– Мы с Абелем посоветовались, и я ответила приглашением на заявку. Помнишь, вы искали официанта?

На одном дыхании я выдаю всю правду. Тянуть ни к чему. Больше всего на свете я боюсь развода родителей, а не последствий этого признания.

– Что ты сделала? – Глаза мамы округляются. – Я же сказала снять это объявление!

Она вскакивает с места и начинает метаться по комнате, хватая ртом воздух. Мама запускает руки в свои темные волосы и поднимает их. Она похожа на какого-то безумного ученого, который только что провалил главное исследование в своей жизни.

Вместо того чтобы как-то успокоить маму, озвучиваю самый весомый для нее аргумент.

– Американец. К нам приедет американец!

Я встаю с дивана и восклицаю так громко, что мама замирает и сводит брови, осознавая услышанное.

– И что теперь делать? – На ней лица нет. – Как нам отменить это?

– Никак. Мам, у него вылет через несколько дней. Билет на руках. Поздно что-то отменять.

– Как поздно? Санта-Мария! Его даже поселить некуда!

Мама шокирована. Она осторожно присаживается на край кровати и в растерянности качает головой.

– Бридли Ривьера, где мы, скажи на милость, должны его разместить? На своей голове, может быть?

– В этой комнате.

– Нет-нет! Нет. Я не вернусь к твоему отцу.

– Не отказывайся сразу, мам, – прошу ее выслушать меня. – Давай поговорим о плюсах, их много.

– Вот что ты придумала? – мама продолжает качать головой. – Какие тут могут быть плюсы?

– Например, стоит подумать о том, как вы будете справляться в сезон без дополнительных рук? – закидываю удочку. – Этот парень поработает, принесет ресторану прибыль. Может, тогда мы и сможем накопить на путешествие в Штаты. Как тебе такой плюс?

– Милая, такие решения не принимаются в одночасье. – Мама потихоньку приходит в себя. – Как ты не побоялась моей реакции? Как ты, в конце концов, не побоялась реакции отца?

– Мы с Абелем волнуемся за вас.

Вдруг замечаю ее дрожащие руки и в следующую секунду протягиваю маме стакан воды. Она залпом выпивает содержимое, отдает стакан и прижимает кулак к бледным губам.

– Но… Но…

В ее голосе слышится надлом, и он обрывается, словно ниточка. И я, глядя на маму, вижу в ней испуганного ребенка. Ребенка, который боится потерять свое счастье. В ее случае – любимого мужчину, нашего отца и шанс на совместное будущее.

– Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Мам, это лучшее решение в нашей жизни!

– Как мы с твоим отцом будем жить в одной комнате?

– Как раньше, – добавляю позитива, – одной дружной семьей.

– Какой мы больше не являемся.

– Это сблизит вас.

– И в кого ты такая настырная? – хитро прищуривается мама. – Конечно же, в…

– В тебя! – не даю ей договорить.

– Не представляю, как мы это провернем. – Ее обескураженность немного пугает меня, но, когда разговор переключается на Трестена, она становится спокойнее. – А что ты говорила? Он американец?

– Трестен из Атланты.

– Сколько ему лет?

– Ровесник Абеля.

– Что-то еще о нем известно?

Мама кажется заинтересованной.

– Я пришлю тебе его анкету, – подмигиваю ей, – он трудолюбивый и ответственный. То, что нужно.

– Ладно. Давай попробуем.

Я ликую! Все идет как надо. Я не ошиблась, когда отправила обратное письмо.

Мама дарит мне легкий поцелуй в лоб и шепчет:

– Спасибо, что помогаете нам с папой, таким дуракам, искать выход из лабиринта. Иногда самим сложно выбрать правильный путь.

– Главное, не расстраивайся, мам, – пытаюсь подбодрить ее, – все только-только начинается.

– Главное не мое расстройство, а чтобы твой отец не пришел в бешенство, узнав, что мы с ним не посоветовались. О, Санта-Мария! Убереги его от сердечного приступа!

– И нас от его гнева…

Глава 8. Я должна тебе рассказать

Бридли Ривьера

– Папа, – я окликаю папу у двери, – подожди.

Отец оборачивается. Взгляд недоверчивый, бровь выгнута. А когда он вопросительно дергает головой, я чувствую себя букашкой.

За все эти дни я так и не подошла к папе и не поговорила с ним, хотя обещала маме. Тянуть нельзя. Трестен прилетает завтра. Необъяснимая тревога предательски распространяется по телу.

– Что такое, Бридли?

– Ты спешишь в «Перекресток»?

Пытаюсь понять его настроение. Если отец держит путь на работу, то однозначно напряжен и сдержан. Если же собирается по другим делам, то стоит попытать удачу сейчас, чтобы новость о постороннем человеке в нашем доме не была сразу воспринята в штыки.

Отец устало потирает переносицу, хотя еще только час дня. Видимо, вчерашняя ссора с мамой заметно на нем сказалась: вижу это по поджатым губам и бледному цвету кожи.

– Да. У Ситии болеет ребенок, она все еще не вышла на работу.

– Можно с тобой? – упрашиваю я его своим фирменным приемом – выставляю кулак вперед, ожидая ответного жеста. Ждать долго не приходится: папа смягчается и соглашается взять меня с собой, отбивая кулачок в ответ.

– Поехали.

Отец стремительно выходит из дома, по пути хватая с комода кепку и натягивая ее на свою блестящую лысину. А мне требуется несколько секунд, чтобы взять с деревянного комода айфон и осмотреть себя в зеркале. Выгляжу не так уж и плохо, хотя спала всего пару часов.

Мурашки бегут по коже. Хватит ли мне сил признаться во всем папе? Он может разозлиться так сильно, что с гневом столкнусь не только я, но и весь ресторан.

– Бридли! – кричит он с улицы, подгоняя меня.

Я бегу к синему внедорожнику на трясущихся ногах, отсчитывая в голове, сколько минут осталось мне до смертной казни.

Единственное, что отвлекает от угнетающей атмосферы, – яркое палящее солнце. В Салоу уже жарко – конец мая все-таки. Люди вовсю купаются. В планах на завтра – дойти до пляжа, развалиться там как тюлень и развеяться. А вечером… Вечером нас ждет шторм – приезд Трестена Райда.

– Включи мое любимое, – бросаю папе и указываю взглядом на дисплей, когда сажусь на переднее сиденье.

– Бридли, я тысячу раз говорил, что не могу слушать это мычание умирающих лебедей, которое ты называешь музыкой.

Я закатываю глаза и пристегиваюсь. Его ничего уже не изменит. Отец – достаточно жесткий и отстраненный человек, несмотря на все его хорошие качества. Да, он старается заботиться о доме и обеспечивать семью, но… Мне не хватает от него простого: «Как твои дела, Бри?». Хоть я и выросла, необходимость в заботе никуда не исчезла. Порой так хочется, чтобы отцовские объятия стали лекарством от всех невзгод.

Абелю, бесспорно, повезло больше. Папа всегда им интересуется, но это и неудивительно. Футболист, играет в команде региона на высоком уровне – как можно игнорировать такие успехи? А что я? Получившая травму и покончившая с фигурным катанием неудачница.

Когда я только начала выступать, прыгать тройные, он сказал маме: «Бридли занимается ерундой, мы должны прекратить потакать ее капризам и дать ребенку нормальную профессию. Она нужна в ресторане. Из нее выйдет хороший предприниматель. Чего она добьется своими акселями?».

Ничего не добилась. Он оказался прав. Его желание, чтобы фигурное катание поскорее исчезло из моей жизни, сбылось очень скоро – я слетела с ребра при заходе на риттбергер и жестко упала, в результате чего получила серьезную травму. После нее я ходила в гипсе два месяца и больше не вернулась на лед. Именно потеря любимого дела лишила меня счастья. На какое-то время я погрязла в учебе, которая не приносит никакого удовольствия до сих пор. Зато отец стал относиться ко мне более-менее уважительно. Когда я по велению родителей поступила на экономический факультет, они ликовали. Все разговоры с отцом сводятся к перспективам в будущем. Он уверен, что сделает меня управляющей «Перекрестком», однако это совсем не мое желание. Я хочу узнать мир, побывать в разных странах, а работа в ресторане привяжет меня к Салоу. Жизнь в четырех стенах обеспечена.

– Если Сития не выйдет и в следующие выходные, тебе придется поработать за нее, Бридли.

Когда он обращается ко мне с этой даже не просьбой, а утверждением, я ошарашенно ахаю. В выходные никак не получится, и папа об этом прекрасно знает! Напрягаюсь каждой клеточкой тела. Поврежденное после травмы колено неприятно ноет.

– В смысле? – показываю все свое недовольство. – Я не могу, мне нужно делать проект. Я буду в библиотеке. Я же много раз объясняла, папа.

Отец, кажется, не принимает во внимание мои слова. Лишь прикуривает сигарету и, одной рукой ведя машину, уверенно смотрит вперед.

– У Абеля тренировки, ему запрещено их пропускать. – По его спокойному тону несложно догадаться, кто любимчик в семье. – Ничего не случится, если ты один раз не сходишь в библиотеку.

– Нет, отец, – мотаю головой, тяжело вздыхая, – ошибаешься. Я работаю над проектом уже два месяца и не собираюсь отходить от сроков его сдачи.

– Что ж, Бридли, тебе придется. Проект никуда не денется. В «Перекрестке» ты получишь намного больше практики, чем в этих бумажках.

Злость вскипает во мне. Даже ладони дрожат от такой несправедливости, а кончик носа и вовсе краснеет – замечаю это в зеркале заднего вида.

– И снова ошибаешься, папа, – нервно кашляю я, собираясь с духом, чтобы рассказать ему правду.