Пальцы судорожно ищут ключи, я все жду какую-то колкость от бизнесмена, жестоких слов, укора, но Марат упрямо молчит, выдерживая мои попытки отыскать желаемое.

Не могу взять над собой контроль, над чувствами, которые пробуждает во мне этот ненавистный, жестокий мужчина.

Однако и его терпение подходит к концу. Миллиардер совершенно спокойно отбирает у меня сумочку.

– Что ты делаешь? – спрашиваю удивленно, но Умаров с каменным лицом одним движением вытаскивает брелок и протягивает мне.

– Открывай.

Командует. Отдает очередной приказ. Просить Марат никогда не умел. Помню. Такие, как он, привыкли брать. Причем все, что пожелают. Сделки, контракты, женщин…

Как и было со мной…

– Ольга… – произносит с нажимом.

И главное, на лице ни единый мускул не дрогнул.

Принимаю из горячих рук ключи и наконец-то справляюсь с замком. Открываю дверь в узкий коридор. В ноздри сразу же забивается запах дома, вселяющий спокойствие, ощущение надежности.

Наша маленькая крепость с дочкой.

Разуваюсь сразу же и скидываю пальто. Не предлагаю ничего из этого своему незваному гостю.

– Оленька, ты пришла?

Из гостиной ко мне выходит соседка, добрейшей души человек, которая смотрит за дочкой во время моего отсутствия за символическую плату.

Когда начались проблемы, добрая бабушка даже хотела отказаться от денег, но я настояла. Не люблю чувствовать себя обязанной.

– Да, Елена Владимировна.

Женщина переводит удивленный взгляд с меня на Умарова и на секунду теряет дар речи. Смотрит во все глаза, комично приоткрыв рот, и я ее понимаю. Видеть здесь, в нашей реальности, человека из мира денег и власти странно…

А то, что Умаров обременен могуществом, читается в каждом его жесте, во взгляде, в том, как стоит, развернув плечи с воистину армейской выправкой.

Пожилая женщина настолько впадает в состояния шока, что не находится что сказать. Помогаю ей вопросом:

– Елена Владимировна, вы уложили Миру, да?

– А? Что?

Теряется на мгновение, но затем приходит в себя и кивает.

– Да-да, Олечка, все хорошо. Мы попили молочка, я почитала сказку, все лекарства выпили, не беспокойся. Спит ангелочек…

Седовласая худенькая женщина улыбается мне и опять переводит настороженный взгляд на Умарова.

– Ну, я пойду? – тянет вопросительно, словно не понимает, что ей делать. Стоит ли оставлять меня наедине с незнакомцем.

Киваю, улыбнувшись.

– Спасибо вам, Елена Владимировна…

– Да что ты, Оля, если что, я за стенкой, стукни, – наконец, выдает угрозой и опять смотрит в сторону Марата.

Выглядит бабуля при этом воинственно, а у меня на душе теплеет, что посторонний человек больше заботы проявляет, чем…

Осекаюсь, не хочу думать о плохом, об отце…

Моем отце, который ничего, кроме бутылки, не видит…

– Ну, тогда до завтра.

– До завтра.

Женщина проходит вперед, но коридор узкий, поэтому Марату приходится как-то отойти в сторону, чтобы соседка прошла, ожидаю, что он встанет у противоположной стены, но миллиардер, наоборот, останавливается возле меня, нависает скалой и смотрит на меня с высоты своего роста. Буквально кожей ощущаю его взгляд подобно укусу.

Бабуля проскальзывает за его спиной и до того, как я успею среагировать на близость мужчины, советник президента отходит.

Он похож на кобру. Королевскую. Ускользающую. Жалящую. И наблюдающую за тем, как корчится жертва…

Останавливает на мне неподвижный взгляд, а до меня доносится щелчок, сигнализирующий о том, что Елена Владимировна нас покинула.

Не знаю, сколько длятся наши гляделки. Марат снимает пальто. Мужчина в костюме выглядит инородно в моем ветхом коридоре, а вот я вписываюсь.

Мешковатый свитер, юбка и колготки, которые оставляют мокрые следы на паркете. Чувствую, что продрогла, а оставаться во влажной одежде для меня непозволительно. Я не должна болеть и причина не в том, что у меня попросту нет времени отлеживаться, а в том, что нельзя инфекцию в дом приносить, из-за Миры нельзя…

Поэтому я собираюсь и выговариваю спокойно:

– Ванная, – указываю пальцем в сторону двери, – помой руки. Нам не нужны лишние бактерии.

Смотрю в глаза Умарову и разворачиваюсь, иду в указанном направлении сама, включаю кран и скрупулезно мою руки.

Не объясняю, почему и зачем, мужчина позади меня обладает поистине острым умом, сам должен догадаться.

Вынимаю из шкафчика чистое полотенце и протягиваю Марату, который подобно хищнику беззвучно последовал за мной.

Смотрит на меня странно, внимательно, цепко, а я устала…

Я как смертник перед казнью, ничего уже не боюсь. Самое страшное уже случилось…

Берет полотенце и проходит вперед, не дает мне выйти из крохотной ванной комнаты, опять подавляет, давит своим тяжелым взглядом, словно кожу мою вспарывает, чтобы добраться до нутра, до сердца, которое кровит при каждом взгляде на этого мужчину…

У меня по коже искры летят от его близости, от взгляда по-настоящему мужского. Он смотрит так, будто имеет меня прямо здесь и сейчас…

Спустя паузу, наконец, чуть разворачивается и позволяет мне пройти, я же выскальзываю из ванной и иду в комнату, тихонечко прохожу к кроватке в углу, проверяю свою девочку, которая спит подобно ангелочку.

Золотистые волосы крупными кольцами рассыпались по подушке, розовые губки забавно сморщены, и ручка выглядывает из-под одеяла.

Моя маленькая… и такая сильная девочка…

Сердце щемит от нежности, которую испытываю. Поправляю одеяльце и отхожу, быстро переодеваюсь в привычную домашнюю одежду, избавляюсь от мокрых тряпок. Стараюсь быстро все сделать и выхожу из комнаты ровно в тот момент, когда Марат оказывается в коридоре, смотрю молча на мужчину и разворачиваюсь, иду на кухню.

Умаров следует за мной. Я же прохожу в маленькую кухоньку и встаю у окна, обхватываю свои плечи ледяными руками, даю себе время, чтобы собраться, чтобы начать говорить. Чувствую, разговор будет не из легких.

Дышу тяжело, предпочитая не смотреть на мужчину из своего прошлого. Нужно собраться. А от одного взгляда на Марата у меня сердце начинает отбивать сумасшедший ритм…

Наблюдаю за припаркованными автомобилями. Так странно видеть настолько дорогие машины в нашем дворе. Все, что связано с Умаровым, инородно и чуждо моей реальности…

– Угостишь гостя чаем? – ударяет спокойный голос в спину, и я вздрагиваю.

Разворачиваюсь резко и вдруг кухня становится какой-то слишком узкой, а мужчина напротив, наоборот, излишне громадным. Рядом с ним я пигалица, едва достающая до его мощного плеча.

Приподнимает бровь и в этом блеклом освещении у него лицо становится каким-то демоническим с полоской света, падающей аккурат на ярчайшие звериные глаза.

– Чаем, Марат? Может, не рисковать? – выдыхаю устало и тру лицо ладонями. – Не боишься, что мне тебя кипятком ошпарить захочется?

Тянет губы в холодной усмешке. Лицо – маска. Не понять, что за ней, но когда отвечает, меня льдом его интонаций прошивает насквозь:

– Мне тоже с тобой много чего сделать хочется, Ольга, однако я же себя сдерживаю. Во всяком случае, пока…

В замешательстве смотрю на Умарова, пока во мне кровь кипеть начинает. Не могу промолчать и спрашиваю с вызовом:

– Например?

Вскидывает бровь и выдает совершенно спокойно:

– Пока не решил, чего хочу больше: шею твою тонкую свернуть прямо сейчас или разложить и поиметь хорошенько, чтобы неповадно было…

И сказано с такой потаенной яростью, что у меня все волоски на коже дыбом становятся от понимания, что Умаров мне не верит!

Он не верит!

Пауза после его слов повисает. Глухая. Тяжелая. Игра в гляделки, в которой я, конечно же, проигрываю, сдаюсь первой.

Поэтому чтобы хоть как-то скрыть свое замешательство, выполняю просьбу тире приказ Марата.

Все же беру чайник, наполняю его водой и шум струи из-под крана как-то успокаивает. Включаю плиту и поворачиваюсь, чтобы лоб в лоб столкнуться с темным взглядом мужчины, который вальяжно проходится по кухне, отодвигает стул и садится за стол.

Не отнять у него умения выглядит подобно королю в любых условиях. Даже на моей кухне миллиардер выглядит как на очередной своей конференции, кладет руки на стол, скрещивает пальцы в замок и глаз с меня не сводит, этакий терпеливый зритель в ожидании представления.

С трудом выдерживаю тяжесть его взгляда. Умение олигарха продавливать отшлифовано на высочайшем уровне, только я уже не вчерашняя девчонка, так жестоко брошенная им.

– Ты ведь мне не веришь? – выговариваю, устало вздыхая.

– Нет, – рубит словами.

Как всегда прямой, как шпала. А мне становится жутко от того, что мы остались с ним совершенно одни на этой кухне, и я чувствую его ярость каждой клеточкой своего тела, а в его глазах…

Его синие глаза темнеют, превращаются в черные непроницаемые бездны. Страшный он. И, скорее, его слова не угроза, Марат действительно сейчас решает, что именно со мной сделать и в какой последовательности…

Впрочем, ни один из вариантов развития этой ситуации меня не устраивает.

Понимаю с отчаянием. Что мне во что бы то ни стало надо убедить Марата поверить мне, но я не знаю, как именно это сделать…

Думаю усиленно, пока, наконец, не решаюсь задать вопрос, который не дает мне покоя:

– Неужели ты не хочешь взглянуть на дочь?

Откидывается на стуле, наклоняет голову к плечу. Снайпер, прицеливающийся к добыче.

После моих слов прищуривается. Как прицел фокусирует, а у меня пальцы дрожать начинают, чтобы скрыть тремор, в кулаки их сжимаю, но Марат и этот жест отслеживает.

– На твою дочь? – спрашивает с нажимом, а у меня в горле першить начинает, в глазах жжет.

– У нее есть имя, Марат. Ее зовут Мира…

Смотрит исподлобья. Опасный сейчас. Дикий. С возможностями Умарова он может растоптать меня своими начищенными до блеска ботинками, вкатать в грязь и не заметить этого. Ровно как и сейчас не замечает, какую адскую боль причиняет своим неверием.

– Сколько нужно на лечение?

Спрашивает резко. В голосе рокот грома слышен, а я дар речи теряю.

– Сколько?! – повышает голос и добивает меня, спрашивая: – Пять миллионов? Десять? Пятнадцать? Двадцать? Какая сумма заставила тебя прийти ко мне и умолять, надеясь, что я куплюсь на фейк о том, что ты родила от меня?!

Каждое слово пощечина. Хлесткая. Болезненная. Выбивающая воздух из груди. Сердце разрывается на части. Марат лично сейчас мне грудную клетку выламывает и достает его, чтобы сжать, чтобы уничтожить все то, что от него еще осталось…

Слезы все же срываются с моих глаз, когда я чувствую, как что-то внутри меня ломается с треском…

Наверное, это моя надежда, которую выкорчевывают с корнем, вырывают безжалостно.

Отворачиваюсь от Умарова и опускаю руки на столешницу, чувствую мягкость деревянного покрытия, сколы и трещинки, фокусируюсь на телесных ощущениях, потому что душевные просто непереносимы…

На что я надеялась, решившись прийти к этому бесчувственному монстру?

– На что я вообще надеялась? – не замечаю, что шепчу вслух.

У меня губы сохнут, язык ощущается шершавым, будто выжженным…

– Убирайся, Марат… Просто уходи отсюда… Ненавижу тебя… Как же я тебя ненавижу…

Выдыхаю с горечью, граничащей с безысходной решимостью.

Не слышу, как мужчина оказывается за моей спиной, просто чувствую аккурат перед тем, как разворачивает меня резко.

Хватает мой дрожащий подбородок и вглядывается в мои глаза с пеленой непролитых слез. Его лицо размазывается, собирается и рассыпается, пока мои слезы стекают по щекам и падают на его горячие пальцы, которые прожигают меня насквозь.

Опускает взгляд и смотрит на капли, которые стекают по тыльной стороне и исчезают под манжетой дорогой сорочки.

Прикрывает на мгновение глаза, а когда распахивает веки, меня каким-то цунами сносит, которое зарождается внутри его расширенных зрачков.

– Я перечислю деньги на твой счет. Жизнь твоей дочери будет спасена…