Вообще-то я не планировала, да и денег отложить немного хотела со стипендии, а если поеду, то отложить и нечего будет. Но он прав, мне нужно исчезнуть хотя бы на пару дней. Как минимум в себя прийти немного, а дом для этого – лучшее место.

– У меня паспорт в общежитии остался.

– Съездим за ним, а потом тебя на вокзал подкину. Знакомых в эти пару дней попрошу присмотреть за общагой, появится ли тачка этого твоего Руслана.

– Он не мой, – опускаю глаза.

– Ну ты поняла, о чём я. – Отмахивается и доедает последний блинчик. – Собирайся, я пока в душ.

Герман Васильевич встаёт и уходит в ванную. Я мою тарелки и сковороду, в которой жарились блины. Мне-то и собираться не нужно, собрана я. Только телефон остался в спальне.

Иду в комнату, забираю телефон. Вспоминаю, что нужно написать Тане. Наверное, она волнуется, я ведь не приехала ночевать, и даже не написала ей. Подруга называется.

Открываю сообщения и вижу целых десять от Тани, не считая смайликов.

«Ты где?»

«Ты гдееее?!»

«Женька, ответь, я переживаю»

И всё в таком же духе в течение всей ночи.

Становится очень стыдно перед подругой. Она волновалась, а я не просто не ответила, а даже не прочитала её сообщения!

«Надеюсь, у тебя всё сложилось с Русланом, и тебе просто очень хорошо… Хотя бы утром отпишись. За мной в девять папа приедет, я домой на все выходные» – написала она последнее ближе к четырём утра.

Сеть в спальне как-то ловит не очень, и я решаю вернуться в кухню. Набираю текст по пути и вдруг врезаюсь в… нет, совсем не в стену и даже не в шкаф. Хотя очень похоже.

Напарываюсь я на Германа Васильевича.

– Ой, простите… – сглатываю, подняв глаза и уткнувшись взглядом в его кадык и влажную после душа кожу шеи.

Дыхание странно перехватывает, и я интуитивно делаю шаг назад. Пульс неожиданно резко набирает обороты. Мне кажется, что щёки заливает огнём – настолько сильно они вспыхивают.

Как будто какой-то толчок в груди, от которого по всему организму идёт цепная реакция – дрожь, жар и слабость в коленях.

– Молодёжь… – качает он головой, поджав губы. – Без телефона, прям, никуда. Ничего вокруг себя не видите. Ладно, обувайся и поехали уже.

7.

– Можете остановить где-то здесь, пожалуйста, – прошу Германа Васильевича.

– А почему так далеко? – хмурится он.

– Ну просто… – смущаюсь, не зная, как ему правильно объяснить. – Я первокурсница. Вчера не пришла ночевать, а сегодня…

– Тебя привёз какой-то мужик в два раза старше, – заканчивает он фразу за меня, позволяя выдохнуть и не произносить это вслух. – Понял.

Он паркуется у крайнего к общежитию дома, я выхожу и почти бегом идут в общежитие. Чувствую себя провинившейся, едва ли не преступницей. Как представлю сейчас строгий взгляд комендантши, аж дрожью пробирает. Стыдно.

И страшно, честно говоря. Страшно увидеть под деревьями у забора всё ту же серую иномарку. Только подумать, буквально вчера утром её наличие там меня очень радовало, и я сама бежала скорее навстречу её хозяину.

– Здравствуйте, – кладу на стойку пропуск. И как только я вчера его не потеряла, пока по лесу бежала. – Новикова из двести восемьдесят девятой.

– Здравствуй.

Наталья Петровна, наша коменда, забирает мой пропуск и кладёт ключ на стойку вместо него. Она занята разговором по телефону, видимо, важным очень, потому что на меня даже не смотрит.

Я даже выдыхаю с облегчением, когда забираю ключ и прошмыгиваю к лестнице.

Быстро поднимаюсь на свой второй этаж и иду в конец коридора. Нужно поторопиться, чтобы не заставлять Германа Васильевича долго ждать. Он и так на меня времени много потратил. По сути, зачем ему возиться с какой-то девчонкой? Уверена, у него и своих дел полным полно.

– Привет, Женёк, – высовывается Света, девочка из соседней комнаты. – Ты на выходные остаёшься?

– Нет, домой поеду, а что?

– Хотела у тебя тазик попросить, постираться надо. А наш с Лерой лопнул вчера. Димка Кучеров сел в него, придурок, и раздавил.

Ну… Блин, и как отказать?

Честно говоря, я не особенно люблю делиться личными вещами, а уж тем более связанными с гигиеной. Я моюсь в тазу, когда в душ не достояться в очереди с утра, бельё своё стираю.

Сложно мне привыкнуть к общажной жизни. Но ещё сложнее отказать.

– Ладно, только почисти его потом, хорошо?

– Конечно, – кивает Света, обрадовавшись, на секунду возвращается за дверь и выходит за мною уже в тапочках.

Эх, не научила меня бабуля говорить «нет». Придётся самой как-то. Но не сегодня, видимо…

В комнате никого нет – Таня уже уехала. Я достаю таз и отдаю Свете, а она осматривается. Вроде бы не раз была у нас в комнате уже.

– Бли-ин, Жень, у вас чистенько так, убрано. Вы когда вообще успеваете?

– Стараемся не сорить и не устанавливаем очередь. Обе убираемся за собой и друг за другом, если если необходимость.

Да, тут у нас с Таней, к счастью, взаимопонимание получилось. Она так же любит порядок, как и я. И совсем не считает зазорным убрать за мной забытое мокрое полотенце и развесить или вымыть тарелку. Так же и я за ней. Не успела убрать обрезки от выкройки – я уберу, если минутка есть.

Таня вообще очень воспитанная девушка, аккуратная. Хоть она и городская, просто живёт в другом районе, никогда не подтрунивала надо мною, что я из деревни и многое не знаю о городе. А мне кажется, у меня даже речь немного отличалась поначалу, но Таня вообще никак и не намекнула.

– А с кем это ты приехала? – Светка, встав на цыпочки, выглядывает в окно. – Фигасе тачка! Мы с Леркой аж залипли. И это же не та серая ауди, да?

Вот же глазастые! До углового дома порядком же расстояние, чтобы вот так в окно увидеть. Будто сидели и смотрели.

Чувствую, что вот-вот покраснею, поэтому отворачиваюсь к шкафу, будто что-то там ищу. Эти две быстро слухи пустят по общаге. Кошмар какой!

– Просто такси. Утром из колледжа вызвала, вместо эконома приехал комфорт.

– Такси-и-и… – тянет, всё ещё высматривая в окно, но, кажется, Герман Васильевич перепарковался, он предупреждал, что дальше станет. Спасибо ему. – У богатых свои причуды.

– Тоже скажешь, – делано усмехаюсь, хотя самой совершенно не смешно.

С трудом выпроваживаю любопытную Свету, проверяю сумку с ноутбуком на наличие остатков своей стипендии, что я вчера утром сняла, паспорта, конспекта по дизайну, ну и самого ноутбука. Быстро переодеваюсь в свежую одежду, переплетаю волосы в косу и тороплюсь обратно к Герману Васильевичу.

Мне везёт: Наталья Петровна снова или всё ещё занята телефонным разговором, поэтому я оставляю ключ, получаю пропуск, расписываюсь в журнале, что уехала на выходные, и выбегаю на улицу.

Снаружи достаточно холодно – осень с каждым днём всё сильнее вступает в свои права. Дождь накрапывает, ветер. Так что я радуюсь, что надела водолазку потеплее и куртку с капюшоном вместо вчерашней ветровки. Бабуля ещё и за шапку спросит, но возвращаться уже некогда.

– Заждались? – снова сажусь на сиденье рядом с мужчиной. – Извините, что так долго.

– Нормально. И дольше в кустах сидеть приходилось.

Раскрывать подробнее странную фразу он не спешит, а мне становится интересно, хоть и до ужаса неудобно спрашивать.

– Шпионили за кем-то? – вырывается, за что я готова язык себе прокусить.

– Выслеживал, – отрезает коротко, выводя машину из дворов на дорогу.

– Ого, – говорю искренне. – Вы в полиции служите?

– Служил. Ушёл.

Он говорит это таким тоном, что я не решаюсь спросить что-то ещё. Так и едем молча до самого вокзала. И тишина эта и напряжённая, и какая-то уютная, что ли, вместе с тем. Мне так спокойно, так надёжно рядом с этим большим и сильным мужчиной, что даже саму начинают смущать эти мысли.

А вообще, чувство это непередаваемое. Рядом со мной ведь никогда и не было мужского плеча. Ни отца, ни брата, ни даже парня. Я думала, Руслан мог бы стать им, но, если сейчас вернуться мыслями назад, я в эти несколько недель, что мы встречались, когда гуляли в парке или ходили в кафе, то ничего подобного на надёжное спокойствие я и не ощущала.

Странно, наверное, сравнивать Руслана и Германа Васильевича. В принципе, даже не окажись Руслан подонком. Это просто разное. Руслан – парень, а Герман Васильевич – мужчина.

Он спас меня, и я ему за это очень-очень благодарна. Но… странная щекотка где-то в районе живота, появившаяся, когда я врезалась сегодня в прихожей в мужчину, так до конца и не отпустила. Притихла вроде бы, но если прислушаться, если внимательно присмотреться, то она никуда так и не делась, а в тишине машины снова покачнулась, заставляя её ощутить.

Мы приезжаем на автовокзал, и я иду за билетом. Удачно получается купить: в сторону нашей станицы автобус будет как раз через полчаса. Долго ждать не придётся, и потом от станции топать по темноте не надо. Там хоть всё знакомое и родное, да в последний год к дальнему пруду частенько приезжают на машинах молодёжь из соседнего небольшого городка потусить, да не просто веселятся, а пьют, ещё не пойми чем занимаются. Прошлой осенью рыбу в пруду петардами поглушили.

В общем, место это лучше по светлому пересечь.

– Спасибо вам огромное ещё раз, Герман Васильевич, – говорю искренне, перед перроном. – Если бы не вы, то… даже не знаю…

В горле ком становится моментально, стоит только представить это «если бы».

– Держи, – протягивает бумажку с цифрами. – Мой номер.

– Спасибо, – киваю.

Странно чувствую себя. Снова эта щекотка. И… сожаление, что автобус отправляется так скоро…

А потом я делаю самое странное, что делала в своей жизни – поднимаюсь на носочки и целую Германа Васильевича в щёку.

8.

Первый час, не меньше, мои щёки огнём пылали, пока я ехала в автобусе. И окошко приоткрывала, и ладони ледяные прикладывала, а всё легче не становилось.

Я включила аудиолекцию по истории театрального костюма, но так и не смогла вдуматься. Ничего абсолютно не цеплялось в голове, поэтому решила послушать музыку. Но и она только раздражала, даже любимые песни воспринимались шумом.

И зачем я так сделала? Что он подумает обо мне?

Мне и самой себе сложно объяснить, зачем я поцеловала Германа Васильевича. Но ещё больше смущает собственная реакция. Почему же эти предательские щёки горят и горят? А сердце почему стучит так, что дышать глубже приходится?

Выезжаем за пределы города, за окном тянутся чёрные перепаханные поля. Одно за другим, большими ровными прямоугольниками. Потом начинается посадка вдоль трассы, яркая такая – засмотреться! Кусты-огоньки жёлтые, оранжевые, красные, коричневые – сливаются в яркую полосу.

Обожаю осень. Наши Старые Синички в это время всегда в золоте стоят, пылают цветами насыщенными. А запахи какие! Выйдешь в сад, особенно если вечером, не холодным, так от яблочного аромата голову кружит.

А как холодно, дождь, обожаю просто у окошка в старой кухне усесться с книгой. Кот Бурля свернётся на коленках и мурлычет так громко, что урчание его это во всём теле отдаётся. Приятно.

Наверное, я всё же засыпаю, потому что вскидываюсь, как от толчка, когда возле меня начинает возиться мужчина, доставая из-под сиденья свою сумку.

Отодвинув шторку, я выглядываю в окно. Мы уже в Верховинке, следующая остановка – мой посёлок. Ехать осталось минут двадцать.

На своей остановке выхожу только я. Это на станице, что рядом, много людей выходит, а у нас тут в Синичках обычно один-два. Посёлок маленький, если и ездят куда люди, то в основном в станицу, а в сам Ростов нечасто.

Спустившись со ступеней автобуса, я глубоко вдыхаю чистый воздух. Родной. Вот что ни говори, а тут дышится иначе, чем в городе. Аромат другой, более свежий, более сладкий. Грудь до отказа наполняет, будто и одежда не стесняет.

Закидываю рюкзак с ноутом за спину и, застегнув куртку до самого подбородка, иду от дороги в направлении самого посёлка.

– Привет, студентка, – рядом тормозит на старой копейке дед Рома с нашей улицы. – Садись, подвезу, Женёк.