Серая Женщина (страница 15)
Я взял ее под руку и молча повел по цветущему вереску. Говорить мы не осмеливались, опасаясь, что невидимое ужасное существо услышит беседу, материализуется и разлучит нас. Никогда я не любил Люси столь же преданно и нежно, как сейчас, когда – и в этом заключалось невыразимое несчастье – сама мысль о ней неразрывно связывалась с ужасом перед диким существом. Казалось, Люси понимала мои чувства. У калитки своего сада выпустила руку, которую до этой минуты крепко сжимала, и направилась к смотревшей на нее из окна дуэнье. Я не смог войти в дом: нужно было как-то отвлечься и сменить обстановку, чтобы сбросить ощущение страшного присутствия, и все-таки, сам не понимая почему, не покидал сад. Возможно, просто боялся снова встретить на пустынном лугу исчезнувшее там привидение, а может быть, из-за невыразимого сострадания к бедной Люси. Через несколько минут ко мне присоединилась мистрис Кларк. Некоторое время мы шли молча, потом она многозначительно проговорила:
– Теперь вам все известно.
– Я видел «это» собственными глазами, – пробормотал я едва слышно.
– И теперь, конечно, бросите нас, – продолжила мистрис Кларк с безнадежностью, всколыхнувшей в моей душе все, что было благородного и смелого.
– Ничуть, – возразил я. – Хотя, конечно, человеческой природе свойственно отступать перед силами тьмы, по какой-то неведомой мне причине овладевшими чистой, добродетельной Люси.
– Дети отвечают за грехи отцов, – отозвалась спутница.
– Кто ее отец? Зная столько, сколько уже знаю, я имею право знать больше… знать все. Умоляю, мадам, поведать то, что вам известно о демоническом преследовании невинного создания.
– Расскажу, но не сейчас. Надо немедленно вернуться к Люси. Приходите сегодня днем. Встречу вас одна. О, сэр! Хочу верить, что вы найдете какой-нибудь способ помочь нам в несчастье!
Охвативший меня сверхъестественный ужас лишил сил, так что, вернувшись в гостиницу, я с трудом, словно пьяный, поднялся по лестнице и добрел до своей комнаты. Прошло немало времени, прежде чем еженедельная почта доставила письма: одно от дядюшки, второе из дома в Девоншире, а третье – переадресованное и запечатанное импозантным гербом – от сэра Филиппа Темпеста. Мое письмо с вопросом о судьбе Мери Фицджеральд застало его в Льеже, где в это время квартировал граф Тур де’Овернь. Он вспомнил прекрасную горничную своей жены и их разговор на повышенных тонах относительно связи молодой особы со знатным английским джентльменом, также служившим за границей. Графиня подозревала офицера в дурных намерениях, в то время как гордая и вспыльчивая Мери возражала, что тот скоро на ней женится, и воспринимала предупреждения госпожи как оскорбление. В результате этой ссоры горничная оставила службу у мадам Тур де’Овернь, чтобы соединиться с английским джентльменом. Женился офицер на ней или нет, сэр Филипп не знал, однако добавил:
«Подробности о судьбе Мери Фицджеральд вы сможете без труда узнать у самого англичанина, поскольку, как я подозреваю, это не кто иной, как мой сосед и бывший знакомый мистер Гисборн из Скипфорд-холла, что в Уэст-Райдинге. Благодаря некоторым мелким деталям осмеливаюсь заключить, что это именно он. Взятые по отдельности, детали эти ничего особенного не представляют, но, соединившись, являют собой убедительные предположительные свидетельства. Насколько я мог понять по иностранному произношению графа, имя англичанина звучало как „Гисборн“. В то же время мне известно, что некий Гисборн из Скипфорда в то время служил за границей и вполне годился для подобного подвига. Кроме того, вспоминаю его высказывание относительно некой Бриджет Фицджеральд из Колдхолма, которую он однажды встретил во время нашего совместного пребывания в поместье Старки. Казалось, внезапное столкновение с этой женщиной произвело на него колоссальное впечатление, словно открыв некую связь с его прошлой жизнью. Буду рад и впредь оказать любую посильную помощь. Когда-то ваш дядюшка сослужил мне отличную службу, так что готов ответить тем же племяннику».
Благодаря посланию сэра Филиппа я приблизился к открытию, над которым ломал голову многие месяцы, однако внезапный успех утратил ценность. Отложив письма, я забыл о них, предавшись размышлениям о событиях утра. Ничто не казалось реальным, помимо нереального присутствия, подобно пагубной болезни поразившего зрение и оставившего огненную печать в сознании. Принесенный обед остался нетронутым, а я, решив, что время уже позволяет, отправился с визитом к новым знакомым, где с радостью и облегчением застал мистрис Кларк в одиночестве и в полной готовности поведать все, что пожелаю услышать.