– На этих движках установлены ограничители. Ещё с завода. Снять их можно. Только боюсь, после этого их снимут с гарантии. По регламенту это может сделать только представитель фирмы. В противном случае вся ответственность за вмешательство ложится на лицо, отвечающее за эксплуатацию двигателей.

– А что нам это даст? – заинтересовался Генри.

– Эти ограничители не позволяют двигателю работать на полную мощность и устанавливают определённый расход топлива. Я могу его уменьшить, одновременно увеличив мощность. Есть у меня кое-какие хитрости, но не знаю, как на это посмотрит капитан.

– А вот сейчас и узнаем, – усмехнулся Генри, вызывая капитана по внутренней связи.

Быстро пройдя в машинное отделение, капитан внимательно выслушал старшего механика и, задумчиво почесав макушку, неопределённо пожал плечами.

– Ты уверен, что твои изобретения сработают? – спросил он у деда.

– Абсолютно. Вы же знаете, капитан, я с двигателями всю жизнь вожусь. Все эти разработки новых двигателей рассчитаны на усиленное использование топлива. Есть такая договорённость между топливными компаниями и заводами.

– Откуда ты знаешь? – удивился капитан.

– Мой старший работает на заводе инженером. Так вот, каждый раз, как только они придумывают что-то, что позволяет здорово экономить топливо, разработка сразу убирается в стол.

– Хорошо, – решившись, ответил капитан, – что тебе нужно?

– Три часа времени и толковый помощник.

– Время у тебя есть, а в помощники возьмешь своих парней.

– Кеп, я же сказал, толковый, – недовольно поморщился дед. – Мои олухи могут только гайки крутить, и то только под надзором.

– Я подойду? – усмехнулся Генри.

– С тобой мы и быстрее справимся, – довольно улыбнулся дед.

Быстро переодевшись, Генри следом за механиком нырнул в стальное нутро двигателя, и через несколько минут оттуда раздались такие выражения в два голоса, что капитан только головой покрутил.

Молодые механики, изумлённо переглянувшись, приготовились подавать инструмент и выслушивать понукания сразу с двух сторон. Двигатели работали почти на полную мощность, и температура внутри изоляционных кожухов была соответствующая.

Поочерёдно обходя управляющие цепи, они смогли перенастроить двигатели на новый режим, устранив ограничители. Спустя два часа они зафиксировали расход топлива и принялись отслеживать режим настроек.

Связавшись с мостиком, Генри запросил скоростные данные и был приятно удивлён, узнав, что скорость выросла ещё на десять процентов. Усмехнувшись, дед с довольным видом потёр руки и, хитро покосившись на Генри, принялся колдовать над компьютером.

Неожиданно в машинном отделении раздался голос ИРа, весело поинтересовавшегося, что за псих рискнул влезть в работающий движок. Услышав знакомый голос, дед недовольно поморщился и тихо попросил Генри отвлечь эту девицу.

– Ты что-то спросила, милая? – нейтральным тоном отозвался он.

– Я спросила, что за псих рискнул лезть в двигатели на ходу? Милый, я думала, ты умнее и не пойдёшь на поводу у этого динозавра.

– Солнышко, не стоит так расстраиваться. Нам сейчас важна любая капля мощности. Согласись, ведь у нас всё получилось. Мы доберёмся до места быстрее и не с пустыми баками.

– Это верно, – буркнул в ответ ИР, – но могли бы и у меня спросить, прежде чем влезать в цепи.

– Прости милая, но у нас слишком мало времени. Ты же не хочешь превратиться в кучу космического мусора, если нас догонят.

– Ну ладно. Если так, то я не сержусь, – сменил ИР гнев на милость, – но в следующий раз обязательно посоветуйся сначала со мной.

– Обещаю, дорогая, – ответил Генри, втихаря давясь от смеха.

ИР отключился, и Генри отправился смывать грязь и масло, оставив деда колдовать над своими изобретениями. Добравшись до своей каюты, он сбросил комбинезон и, встав под душ, принялся старательно намыливать голову. Запах масла будил в экс-капитане давно забытые воспоминания.

Отмывшись почти до скрипа, Генри вышел из душевой, на ходу вытираясь. Полотенце скрыло от него помещение каюты, но инстинкт и чутьё не подвели. Не закончив шага, Генри замер и, моментально развернувшись, приготовился к бою.

В ответ на его движение раздалось удивлённое оханье и глухой звук падения тела на койку. Быстро обвернувшись полотенцем, Генри вопросительно посмотрел на сидящую на его постели Натали.

– Что вы тут делаете? – растерянно спросил он.

– Я заходила несколько раз, но вы куда-то пропали. А когда я зашла опять и услышала, что вы в душе, то решила подождать, чтобы не упустить снова.

– Я был в машинном отделении, – коротко доложил Генри.

– Я уже поняла, увидев комбинезон, – ответила девушка, ткнув в лежащий на полу комок, покрытый масляными пятнами. – Вы решили стать нашим новым механиком?

– Нет. Но ваш механик внёс очень толковое предложение. Вот его мы и претворяли в жизнь.

– А сами они справиться не могли?

– Бывают случаи, когда лучше всё сделать самому, – пожал плечами Генри.

– Наверно, – пожала плечами девушка, – но я пришла сюда не за этим.

– А зачем?

– Я пришла извиниться. Вы были правы. Глупо ревновать к компьютеру, тем более не мужа и даже не жениха, а телохранителя.

– Ревновать вообще глупо, – отозвался Генри, – ревность приводит к последствиям, исправить которые бывает очень сложно.

– А разве вы не ревнивы?

– Не знаю, – честно признался Генри.

– И что вы сделаете, если ваша подруга или жена начнёт флиртовать с другим у вас на глазах? – не унималась Натали.

– Уйду и найду другую.

– Но женщина должна нравиться. Это заложено в нашей природе.

– Нравиться – да. Но это не значит, что она должна вести себя так, словно готова уйти с другим, оставив меня дожидаться её. Я не стану ждать.

– Жёстко, – задумчиво протянула она.

– Зато честно. Я ничего не запрещаю, но и не позволю делать из себя посмешище.

– А если ваша жена и вправду заведёт себе любовника?

– Тогда мы тем более расстанемся.

– И вы даже не попытаетесь вернуть её?

– А зачем? Если женщина решилась на измену, значит, её что-то не устраивает, и она нашла это в любовнике. Вот пусть и живёт с ним. А я буду искать ту, которую всё устроит во мне.

– Но ведь это может быть мимолётное увлечение, которое вскоре закончится, и она решит снова вернуться к вам.

– Я не привык делить свою женщину с кем-то.

– Значит, женщина, которая решится выйти за вас замуж, окажется в полной изоляции? Вы не воспринимаете женских посиделок с подругами, не одобряете лёгкого флирта. Да вы просто домашний диктатор!

– Я так не считаю, – пожал плечами Генри. – Я воспитан в старых традициях, где в семье всё общее. Проблемы, радости, трудности. Я готов принимать её подруг, если она примет моих друзей. Они могут встретиться где-то и поболтать, но это не значит, что я не имею на это право. В этих отношениях главное – честность.

– А если у вас есть подозрения, но вы не уверены в них? Что тогда?

– Тогда я постараюсь выяснить правду.

– Каким образом? Устроите слежку?

– Возможно. Я не вдаюсь в такие дебри. Работа на вас отбросила меня от моих планов как минимум на год.

– Вы так воспринимаете свою работу? – спросила Натали с неожиданной грустью.

– А как ещё я должен её воспринимать? – удивился Генри.

– Ну, сопровождая меня, вы автоматически войдёте в высшее общество, где много красивых, незамужних женщин. Вы молоды, сильны, надёжны и далеко не бедны. У вас есть все шансы закрепиться там.

– Как вы не поймёте, Натали. Брак с любой из этих женщин – нонсенс. Всё это стадо воспримет подобный брак как моветон. Для них это мезальянс.

– Погодите, Генри. Вы просто засыпали меня терминами, половину из которых я даже не поняла. Вы хотите сказать, что для вас важно, что они подумают?

– Не для меня. Для той, которая решится иметь со мной дело. Посудите сами. Кто я такой? Отставной военный, которому удалось полузаконно заработать какие-то деньги, который вошёл в общество всего лишь как телохранитель. Плебей и дикарь, которому место среди всего остального быдла.

– Почему вы так резко настроены против высшего общества?

– Потому что мне приходилось сталкиваться с этими снобами. Я видел, какими глазами они смотрят на нас, простых людей. А ведь тогда я был в числе элитный бойцов армии.

– Знаете, я никогда не сталкивалась с подобным.

– Разве? Вспомните, как часто вы обращаете внимание на прислугу, обслуживающую вас. Особенно на приёмах. Нет, Натали. Это общество не для меня. Точнее, не для таких, как я.

– Но вы можете просто войти в общество, как привыкли входить в осаждённый бункер. Силой. Хотела бы я посмотреть на того, кто попробует этому помешать.

– Это значит снова воевать. А мне это не нужно. Кроме того, я мечтаю о тихой жизни. А это значит проживание в стороне от всех этих приёмов и балов.

– А что вы будете делать, если какая-то девушка начнёт оказывать вам знаки внимания?

– Не стану обращать внимания. Ей это скоро надоест, и она найдёт другую кандидатуру.

– Значит, просто отмахнётесь от неё, как от мухи?

– Ну если вам так проще, то значит так, – ответил Генри, уже устав от этого разговора.

– И вам не будет обидно за упущенный шанс?

– Господи! Ну как вы не поймёте, что я для них человек второго сорта. Меня никогда не примут в этом обществе.

– Но почему? – продолжила допрос Натали.

– Вы издеваетесь надо мной? – не выдержал Генри. – Да потому, что это сборище снобов. У каждого из них денег столько, что мне и за всю жизнь не заработать. Они владеют поместьями и планетами уже несколько поколений подряд, и мой брак с любой из этих женщин будет воспринят как попытка добраться до её денег.

– Когда я вас слушаю, – мрачно протянула девушка, – у меня складывается стойкое убеждение, что вы страдаете комплексом неполноценности.

– Почему? – окончательно растерялся Генри.

– Да потому, что у вас есть шанс выбиться в высшее общество, а вы упорно стараетесь забиться куда-то в угол.

– Хорошо. Я попробую объяснить вам по-другому, – вздохнул Генри, усаживаясь на кровать рядом с ней, – я родился в обычной семье. Мы никогда не были богаты. Родители всю жизнь работали, мечтая дать мне хорошее образование. Но им не повезло.

Планетарные власти допустили промах, позволив трём синдикатам захватить все ключевые источники доходов. Начались беспорядки. Вспыхнул бунт, и мои родители погибли. С двенадцати лет я рос в армии. Кадетское училище. Военное училище. Академия. Служба.

То, что мне удалось заработать, я должен сохранить и приумножить, чтобы мои дети имели возможность выбрать, какой жизнью им жить. Я не хочу, чтобы они повторили мой путь.

Войдя в ваше общество, я буду вынужден тратить всё заработанное на то, чтобы соответствовать вашим стандартам. Самые дорогие глидеры, лимузины, яхты, поместья. Ну и на кой чёрт мне всё это нужно? Гораздо проще и умнее построить свой дом, завести семью и жить тихой, спокойной жизнью, зная, что будущее твоих детей обеспечено.

– Проще говоря, вам это просто не нужно? – подвела итог Натали.

– Вот именно. Я мечтаю о семье, но совершенно не желаю растить снобов, не способных самостоятельно даже подтереться. Мои дети пойдут в обычную школу, будут жить обычной жизнью. Я хочу, чтобы они знали, что такое зарабатывать себе на жизнь своими руками.

– Интересная позиция, – протянула Натали. – Но почему вы не допускаете мысли, что какая-то из девушек этого общества может разделять её?

– Потому, что они привыкли жить по-другому. Они не знают другой жизни и не смогут приспособиться к ней.

– С чего вы это взяли? Я, например, точно знаю одну такую девушку.

– Какую?

– Которая сможет жить такой жизнью.

– Может быть, – пожал плечами Генри, – хотя я в этом сомневаюсь. Бросить старые привычки, безделье, возможность менять тряпки каждый день и уйти в глушь, чтобы посвятить себя семье, воспитанию детей. Нонсенс.