– Значит так, бойцы, что-то у меня хреновое предчувствие, поэтому полная готовность. Кстати, Мажор, как твоё жим-жим?

– Знаешь, командир, вот с утра жамкало. Потом сели в автобус вроде приутихло, а сейчас вот было ощущение, что кто-то пристально смотрит, прям, как сверлит. Но только не опасно как-то… Не могу объяснить…

– Не как через прицел? – задумчиво протянул Марат.

– Похоже, но не так. А что?

– Да у меня похожее ощущение было, пока внутрь не залезли, а здесь шторки… Вот и перестало.

– И у меня, – почесал затылок Сашка.

– А я и думаю, что за заноза в затылке, – обескуражено, чешет в упомянутом месте Пепел. – Но это не снайпер, того бы я признал…

– В бинокль? – Рогожин потёр подбородок. – Хреново это, парни. Пасут нас, причём свои… Хотя насчёт своих, в этом месте, я бы обобщать не стал, – и вдруг грустно улыбнулся: – Не зря вы хлопцы под смертью ходили, да и я из вас соки жал. Растёте над собой, совсем скоро из птенцов в настоящую грозу неба превратитесь. Давайте Коршуны проверяйте оружие и в путь.

Потом внимательно посмотрев на водилу, обратился ко мне:

– Мажор, автобус вести сможешь?

– Не-е-е, – качаю головой, – не вариант. Я с палкой не очень, – изображаю рукой переключение передач.– Рулить смогу, а вот дорогу пасти нет. Да и пока тронусь, все кругом догадаются, что за рулём другой человек.

– Вот это мне и надо. Хотя… Мажор, можешь сказать, откуда смотрели?

– Сбоку и чуть сзади, вроде.

– Вот и мне так показалось. Значит, водилу не видно…

– Думаю да.

– Хорошо, – и внимательно уперев взгляд в сержанта-водителя, спросил: – Ты жить хочешь?

Тот бедолага с перепугу только и смог, что кивнуть. А Рогожин таким мягким и убедительным голосом внушает:

– Запоминай, боец, тронуться надо так: чтоб все поняли, что за рулём не слишком привычный человек, коробкой скрежетни, дёрнись трогаясь. В идеале заглохнуть бы. Понял?

Услышав то, как надо издеваться над техникой, парень ожил и начал возмущаться:

– Да как же так можно, товарищ капитан?

– Жить хочешь? Вот и делай, как говорят, – и, повернувшись к нам, спросил: – Догадываетесь зачем?

Мы синхронно мотаем головами:

– Нет.

– Во-о-т! – Рогожин многозначительно поднимает палец вверх. – А учитывая, что я и сам в шоке от этого… Вот пусть эти уроды голову и поломают, а то, что за фигня я на нервах, а они нет!

Сержант проникся на всю катушку и устроил целое шоу. Скрежетал коробкой, втыкал не ту скорость, заглох, а тронувшись, вполне убедительно нарисовал пару зигзагов. Да уж… Умеет наш командир убеждать людей, умеет…

Вот и едем. Мы с Русланом смотрим вперёд в ожидании сюрпризов, а парни по сторонам, сквозь щёлки в шторах, ну и назад конечно тоже. Когда на обочине показалась припаркованная машина, напряглись так, что Балагур вытащил РПГ из-под сиденья. Пронесло, и тут Рогожин заметил, с чем сидит Вовка. Далее последовала не переводимая игра слов: в основном капитан прошёлся по нашим умственным способностям, половой ориентации, строение рук, снова о способностях, о извращенцах предках и их любви к животным… Да-а-а, слышал бы его Чарльз наш Дарвин – удавился бы… от такой интерпретации процесса эволюции. И под конец впаял мне два наряда. Это конечно правильно, но обидно, я ж для дела старался!!! Где справедливость? А?!

Хотя через десяток минут он передумал и один наряд снял – за командную работу. Ну, а как же, мимо Рогожина пронести РПГ всяко посложнее, чем ящики с С-4 мимо часовых. Тут что не говори, командир хоть суров, но справедлив.

Тут нас начал обгонять какой-то кортеж из трёх машин. Обогнал, но номера я на всякий случай запомнил, если сейчас впереди раскорячатся, типа авария… Короче все на нервах.

Вот что всё-таки произошло, как вы думаете? Не угадали! Ни-че-го!!! Доехали как по автобану… хреновому конечно, это больше на американские горки похоже. Но вот никто на нас не покусился – даже обидно. Вот сейчас решит командир, что РПГ зря тащили и пойдём на полосу препятствий.

Ага! Не только я быстро соображаю! Вон Балагур, уже делает вид, что ему в туалет надо, а Хан, Пепел, Молот и Листик— тащат Васильева и Степаныча, и никак они в двери не лезут…

И у меня вот вопросов целый воз. А как же? Когда же ещё, если не сейчас?

– Командир, это что же получается, чуйка подвела что ли?

– Ты о чём… Да осторожней прибьёте же Деда. Ты о чём старшина? Вы нахрена майора вперёд ногами тащите, уроды? Мажор, давай потом. Млять, да отберите вы у этого алкаша бутылку. Ну и что, что не отдаёт! Отберите. Степаныч, отдай сволочь. Отдай, говорю! А хрен с ним, так тащите…

Кстати, вот что интересно… Ходить могут сами, а таскать всё равно пришлось. Что? Я забыл сказать? Ох, ты ж. С этим напрягом всё из головы вылетело.

Стоило автобусу тронуться с места, как вроде только что полумёртвый майор, перестал храпеть и сообщил:

– Руслан Иваныч, если наблюдатели не съедут с катушек, то я точно… – Васильев поудобней пристроил под голову свою неизменную папочку, которую до этого сжимал мёртвой хваткой.

– А тебя зачем тащили?

– Для введения в заблуждение, – на втором слове слегка запнулся, похоже выпито всё же было изрядно. – Вот только Степаныч, похоже, увлёкся…

– Угу… – подал голос только, что «мёртвый» прапорщик, – не родился ещё такой генерал, а тем более майор – который сможет перепить меня. А вы ещё и шансов им не дали, – отворачивается, обиженно бурча.

Вот что тут сказать? А кто его знает? В результате оба так и лежали всю дорогу не рискуя отсвечивать. Вот и получается, что отцы-командиры опять проворачивают какую-то аферу, а таскаем мы. Хотя есть польза. Есть. Балагур, весьма благополучно, свалил… Как говорится, РПГ с глаз долой, глядишь нарядом меньше.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Следующий день оказался весьма интересным. Я бы даже сказал насыщенным, разного рода информацией… Заставляющей мой бедный мозг плавиться.

После посещения столовки, Рогожин отправил парней размяться на полосу препятствий, после чего требовалось хорошенько намять бока друг другу. А меня потащил за собой, любоваться на помятые лица Степаныча и Васильева. Хотя прапорщик выглядел вполне себе здоровым и явно похмелившимся. Сидел себе на крылечке и покуривал… Для начала здороваемся…

– Живой? – поинтересовался у него Рогожин.

– А то! – Степаныч довольно прищурился. – Спасибо хлопцам: надолго вперёд лекарством обеспечили.

Расплываюсь в довольной улыбке – пригодился коньячок. А то помер бы Дед с похмелья.

– Рады стараться, всё для любимого начальства.

Степаныч улыбнувшись, подмигивает:

– Чья была идея?

Чешу затылок:

– Ну, хомяк буйствовал у всех, но мой, пожалуй, оказался самым жадным.

– Эх, моя школа, – расплывается в довольной улыбке.

– Не увлекайся, а то и правда, траншею рыть заставлю, – нахмурился капитан.

– Тю, товарищу капитану, это когда я норму свою нарушал?

– Напомнить?

– Так-то когда было? Заметь, если бы не тот случай, могли бы и не встретиться, – слегка грустно произнёс Степаныч. И уже более уверенно: – А вчера не в счёт, тем более что норму я не превышал.

– Но пытался!

– Так ведь ты на меня так орал, что я аж поверил.

– И поэтому решил догнаться? Чтоб не страшно было?

– Вот-вот, так всё и было! – тут же подтвердил явно понравившуюся версию событий Степаныч. Теперь-то ничего придумывать в оправдание не нужно – лопата и лом уплыли в заоблачные дали. А может, и не было их: – Тем более что я был в порядке… Ну, почти…

– Эх, пороть тебя в детстве надо было. Жаль не дожил до того момента, ты бы у меня вообще от выпивки отказался.

– Мне тоже жаль, – лицо Степаныча стало грустным-грустным.

– А чтоб тебя, – махнул рукой Рогожин. – Как там майор?

– Помирает, – Степаныч разводит руками, – намешал изрядно, вот и плохо ему. Налил коньяка, а он даже смотреть не хочет. Говорит, что стошнит его. Поставил напариваться укрепляющий настой. Но если не примет… – вновь разводит руками.

– Пошли, посмотрим, – бросил на ходу капитан, поднимаясь по ступенькам.

Да уж… Выглядит Васильев весьма хреново. Смешивать последнее дело – по себе знаю. Сидит за столом в каморке Степаныча, подперев голову руками, и с тоской смотрит на стакан, до половины наполненный коньяком. На приветствие лишь слабо шевельнул рукой и больным голосом протянул:

– Руслан, если мне ещё раз в голову придёт «гениальная» мысль, ты меня сразу пристрели – чтоб не мучился. С рождения дочери так не пил, – и на мгновение, замолчав, поправился: – Нет, даже тогда столько не выпил.

– Ну, ещё бы, – вполне уже довольный жизнью Степаныч, аккуратно сцеживает какой-то отвар в кружку. – Коньяк, вино, пиво – адская смесь.

– Руслан, скажи, я хоть не зря страдаю? – голосом умирающего лебедя поинтересовался майор.

«Прав я оказался – похоже, что отцы-командиры всё же какую-то аферу проворачивали?» – мысленно чешу затылок, пристраивая зад на пустующий табурет.

– Коньяк пей, – жёстким голосом скомандовал Рогожин.

– Тошнит…

– Надо, Федя, надо!

– Я не Федя.

– Да? Ты уверен? Тогда тем более пей!

Васильев с тоской посмотрел на стакан, зажмурился и, выдохнув воздух, заглотил. С задумчиво-болезненным видом посидел и удивлённо произнёс:

– Прижилось…

– Во-о-от, – подняв в небеса палец, поучительным голосом произнёс Степаныч. – А теперь вот это… – ставит на стол только что сцеженный напиток. – Мелкими глотками.

Взяв в руки кружку, майор принюхивается и с сомнением пробует:

– Горькое, – морщится и укоризненно говорит: – Мог бы и эликсир дать.

– Ага, счас!!! – возмущается прапор. – Ты представляешь его цену? Если я тебе скажу, ты пить бросишь. Совсем. Там настолько редкие ингредиенты, что только на самый крайний случай храню. Тебе и так скоро полегчает, чай не первый раз замужем!

– А ладно. Ну, так что? Как результат? – Васильев с надеждой обращается к Рогожину.

– Ну как тебе сказать, – капитан с задумчивым видом наливает себе чай, – блок у генерала оказался на загляденье. Пришлось вызывать на помощь супер-мега взламыватель мозгов – «АМ». Модель: девчушки сексуальные, на всю голову отмороженные.

– Ты о чём? – не въезжает майор.

А я затаив дыхание тихонько шкерюсь в своём уголке, ещё и лёгкую отводку глаз врубил, чтоб не отсвечивать, а то любопытство аж прыгать начало от счастья.

– «АМ» – Анютка и Маришка. Что тут не понятного?

– Охо-хо. А я в таком виде, перед начальством, – расстроился Васильев.

– И что? – удивился Степаныч. – Чай не съедят, ты же за дело радел.

– Ох, мужики. После того нашего разговора, ну вы помните… – делает выразительное лицо. Походу начинает отпускать майора, вот и мимика заработала.

Степаныч с Рогожиным кивают. Только я как дурак не в курсе… Кругом тайны, тайны. Забодали уже…

– Ну, так вот, – продолжает майор, – явились ко мне. Вопросов кучу назадавали, про Зайцева. И ведь не спорю: красивые жуть, а меня аж до печёнок пробрало… – майора передёрнуло всего от воспоминаний.

– Это они могут, – заулыбался Степаныч.

Рогожин же только ехидно усмехнулся. А Васильев, всё более оживая, продолжал:

– Так что, ну его нафиг, у меня от них мурашки по коже. Это они только к вам какой-то нездоровой любовью пылают. А мне лучше подальше от начальства, поближе к кухне.

– Почему нездоровой? – удивился Рогожин. – Очень даже здоровой.

– Да? Рисковые вы мужики… – потрясённо произнёс майор.

– Ты это о чём? Извращенец! – засмеялся капитан. И глядя на всё ещё помятое лицо Васильева, спросил Степаныча. – Как думаешь можно его посвятить в нашу тайну?

– Ну, намёки он уже делал, так что про нас с тобой, наверное, знает, – и обратился к майору: – Знаешь?

– Угу… – не стал отпираться тот. – Что он твой дед знаю. Меня как раз ваши АМ и просветили…