Еще одним ценным источником оказывается сложно реконструируемый и буквально собираемый по крупицам комплекс текстов, составлявший переписку между членами Комитета146. Он позволяет внести ясность в ход дискуссий, не прекращавшихся за пределами заседаний. Зачастую ключевые решения о выдвижении или снятии кандидатур принимались кулуарно, а на пленумах лишь объявлялись выводы предшествовавших им прений.
Помимо этого, в фондах РГАЛИ сохранился чрезвычайно объемный корпус документальных материалов канцелярии Комитета по делам искусств при СНК СССР (РГАЛИ. Ф. 962. Оп. 3), включающий переписку с Комитетом по Сталинским премиям по вопросу выдвижения кандидатов на соискание Сталинских премий по литературе и искусству, предложения о выдвижении кандидатур на соискание премий, стенограммы заседаний Комитета и результаты голосования за все годы его работы. По этому поводу М. Фролова-Уолкер делает следующее замечание:
Процесс присуждения Сталинских премий очень хорошо документирован в отношении работы самого Комитета по Сталинским премиям (каждое пленарное заседание и некоторые заседания секций были зафиксированы дословно). Но туманом окутана работа высших органов, надзиравших за работой Комитета, изменяя или даже отменяя с трудом принятые его членами решения: на этих уровнях нет стенограмм, и сложная сеть дискуссий может быть вычленена из большого корпуса переписки между этими органами, а также из постоянно растущих кандидатских списков, прикладываемых к этим письмам147.
Общий историко-культурный контекст сталинизма на сегодняшний день восстановлен довольно подробно и полно: изрядное количество составленных по тематическому принципу сборников архивных документов148 и документальных исследований149 детализируют и углубляют наше представление о характере культурной политики в эту эпоху. Задача определения места Сталинской премии в институциональном контексте формирования соцреалистического литературного канона позднего сталинизма может быть решена сразу в нескольких планах. Того объема общедоступных уже в 1940–1950‐е годы источников, касающихся как нормативной стороны150, так и сугубо статистического аспекта151 функционирования Сталинской премии и широко тиражировавшихся в официальной прессе (например, в «Правде») или выходивших отдельными изданиями152 (зачастую для внутрибиблиотечного использования), было бы вполне достаточно для составления исторической хроники, которая поэтапно отражала бы основные итоги работы институции, но не объясняла бы их. Вместе с тем работа, которая не просто констатировала бы факты, но определяла бы мотивы тех или иных решений (зачастую мотивированных сугубой политической прагматикой) и объясняла бы институциональные механизмы (одним из которых и является Сталинская премия), формировавшие послевоенный культурный канон, не может быть написана без обращения к документам, вносящим ясность в вопрос об объеме сталинского влияния на практику присуждения высших наград.
Из-за слабой очерченности институциональных рамок Сталинской премии весьма существенная часть сведений по ее истории содержится в архивных фондах смежных с ней институций. Основные принципы работы Сталинского комитета был завязаны на тесном взаимодействии с многочисленными общественным организациями – Союзом советских писателей (РГАЛИ. Ф. 631), Комитетом по делам искусств (РГАЛИ. Ф. 962, 2075), Институтом мировой литературы им. Горького (АРАН. Ф. 397), редакциями газет (РГАСПИ. Ф. 364; РГАЛИ. Ф. 3352) и «толстых» литературно-художественных журналов (РГАЛИ. Ф. 618, 619, 1702), издательствами и целым рядом других. Поэтому введение в научный оборот документации, осевшей в фондах этих учреждений, позволяет добиться, с одной стороны, максимальной детализации процесса прохождения текстов через эту многоуровневую систему и, с другой стороны, точности аналитических обобщений и выводов.
Значительную ценность для нас представляют недавно рассекреченная нормативная документация Политбюро ЦК КПСС, обеспечивавшая работу института Сталинской премии, и лауреатские списки с личной правкой Сталина, хранящиеся в РГАНИ (Ф. 3. Оп. 53а)153. Свои пометы он обычно вносил цветным карандашом (в основном синего, но иногда и красного цвета; реже – коричневого или зеленого), внимательно просматривая отмеченный подчеркиванием или галочкой документ целиком и оставляя некоторые страницы нетронутыми. Однако страницы, относившиеся к кинематографии и литературе (две особенно привлекавшие Сталина номинации), буквально испещрены сталинскими маргиналиями: он вносил в списки новых лауреатов, стрелками или путем надписывания менял степень присуждаемой премии, выражал свое несогласие, оставляя на полях пометы вроде «Нет!», «Вон!», «Откл» или «Ха-ха» и т. д. Сохранившаяся в РГАНИ документация интересна и со статистической точки зрения, так как весьма точно фиксирует степень интенсивности сталинского участия в делах институции. Машинописные листы довоенного и военного периодов почти не содержат помет Сталина154 (куда чаще можно обнаружить в этих материалах правку Молотова), тогда как в послевоенное время его вмешательство в работу Комитета по маргиналиям прослеживается вполне определенно155. Кроме того, содержатся в материалах фонда и рукописные списки – иногда заготовленные секретарями (тогда рядом с фамилиями стоял галочки), но чаще составленные лично Сталиным в ходе обсуждений – присутствовавших на заседаниях Политбюро чиновников. Тем не менее анализ этих документов не позволяет установить, являются ли эти правки жестом личной воли Сталина или результатом коллективных обсуждений на закрытых заседаниях Политбюро. Однако свет на официально не задокументированные подробности этих «разговоров» проливают несколько сохранившихся мемуарных свидетельств людей, участвовавших в подобных обсуждениях.
Воспоминания, оставленные входившими в круг сталинских приближенных К. М. Симоновым156 и Д. Т. Шепиловым157, представляют собой ценнейшие свидетельства, которые позволяют нам судить о характере и объеме влияния Сталина на принятие решений о присуждении наград, а также воссоздают атмосферу неформальных заседаний, где эти решения принимались. Однако их мемуары весьма фрагментарны, хоть и крайне точны: Шепилов присутствовал на подобных заседаниях только в 1948 (26, 31 марта и 11 июня) и 1949 (19, 22 и 31 марта) годах, а Симонов обрывочно отразил в своих записях обсуждения 1947, 1948, 1950 и 1952 годов, по большей части сосредоточившись на освещении близких ему вопросов литературного толка. Мемуары Симонова отличаются большей последовательностью, тогда как Шепилов очень часто объединяет случаи разных лет в единое повествование. Так, например, он пишет о ходе дискуссии в Политбюро:
…Сталин все продолжал выяснять, добавлять, корректировать:
– А Первомайского выдвинули? А может быть, Костылева за «Ивана Грозного» передвинуть на 2‐ю степень? Я думаю, Якобсону за «Два лагеря» (так Сталин назвал пьесу А. Якобсона «Борьба без линии фронта») можно дать 1‐ю премию. Грибачеву за «Колхоз „Большевик“» можно дать премию. Только образ парторга в поэме не развернут.
Александр Фадеев предложил включить цикл стихов Николая Тихонова «Грузинская весна» на 2‐ю премию. Сталин (смеясь):
– Вот это удружил другу. Я предлагаю включить Тихонова на 1‐ю степень158.
Между тем обсуждение Костылева, Якобсона, Грибачева относится к весне 1948 года, а кандидатура Тихонова обсуждалась весной следующего года (тогда поэт и получил премию первой степени за цикл стихотворений «Грузинская весна»).
Беглые дневниковые заметки, содержащие ценные сведения об организации литературного производства сталинской эпохи (в т. ч. о процессуальных нюансах выдвижения кандидатов на премии), оставил В. Я. Кирпотин159. Многие факты, связанные с присуждением Сталинских премий писателям, в мемуарах упоминает И. Г. Эренбург160. Отрывочные, но очень ценные сведения также можно обнаружить в дневниках и воспоминаниях Вс. Вяч. Иванова, В. А. Каверина, А. Н. Рыбакова, К. И. Чуковского161. Эти отнюдь не многочисленные мемуарные свидетельства в известной мере дополняют и обогащают полученные из анализа сталинских помет в лауреатских списках выводы множеством нюансов и оговорок, но не изменяют характер этих выводов принципиально. Очевидно, что особое участие Сталин, который приходил на заседания Политбюро наиболее подготовленным из всех162, проявлял в вопросе присуждения наград в номинации художественной кинематографии163 (о чем подробно пишет Шепилов164) и, что оказывается наиболее важным для нашей темы, в литературной номинации. К. Симонов вспоминал, что
Сталин имел обыкновение <…> брать с собой на заседание небольшую пачку книг и журналов. Она лежала слева от него под рукой, что там было, оставалось неизвестным до поры до времени, но пачка эта не только внушала присутствующим интерес, но и вызывала известную тревогу – что там могло быть. А были там вышедшие книгами и напечатанные в журналах литературные произведения, не входившие ни в какие списки представленных на премию Комитетом165.
Д. Шепилов приводит 13 примеров вмешательства Сталина в обсуждения списков номинантов в области литературы и еще пять случаев, когда он внес коррективы в итоговые лауреатские списки от секций живописи, скульптуры, архитектуры и музыки. Тогда как практически все приводимые в мемуарах К. Симонова случаи, повторимся, ориентированы именно на историко-литературную проблематику. Еще одним частым гостем этих неформальных заседаний был председатель (с декабря 1939 по январь 1948 года) Комитета по делам искусств при СНК СССР М. Б. Храпченко, чье объемное эпистолярное наследие, к сегодняшнему дню опубликованное166, также может служить серьезной фактической опорой в написании истории института Сталинской премии по литературе. Кроме того, множество частных «сюжетов» и случаев, прямо или косвенно сообразующихся с нашей темой, могут быть описаны и охарактеризованы с опорой на корпус активно публикуемых с конца 1980‐х годов эго-документов167 (в том числе членов Комитета, писателей-лауреатов и других участников литературного процесса позднесталинской эпохи), неоднократно становившихся предметом детального историко-литературного рассмотрения168. Еще одним ценным источником могли бы стать не только полноценные теоретико-литературные или критико-публицистические работы169, но и беглые заметки170, которые в записных книжках оставил А. Фадеев, с 1946 года (после смерти предыдущего председателя И. М. Москвина) возглавлявший Комитет по Сталинским премиям и являвшийся неизменным участником заседаний Политбюро. (Однако множество архивных материалов личного характера по-прежнему остаются закрытыми и недоступными для исследователей.)
Особенно ценными источниками являются отмеченные Сталинской премией тексты, печатные экземпляры которых содержат информацию о тираже и стоимости. Обращение к их системной библиографии171 во многих случаях может служить надежным доказательством или опровержением гипотез и выводов, распространившихся в историко-литературных описаниях и мемуарных источниках172.
Таков – в кратком освещении – приблизительный, но отнюдь не полный круг источников и материалов, необходимых для создания научной истории института Сталинской премии по литературе.
[146] Среди изданных на сегодняшний день наиболее полными являются сборники писем «литературных генералов» – центральных фигур писательской индустрии 1940‐х годов. Особенно стоит выделить составленный С. Н. Преображенским и напечатанный в «Советском писателе» эпистолярный том Фадеева, содержащий около 550 писем; см.: Фадеев А. Письма 1916–1956. М., 1967 (2‐е изд. – М., 1973).
[147] Frolova-Walker M. Stalin’s Music Prize: Soviet Culture and Politics. P. 6.
[148] См., например: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг.: Сб. документов. М., 1994; «Исключить всякие упоминания…»: Очерки истории советской цензуры. М., 1995; История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М., 1997; «Счастье литературы»: Государство и писатели. 1925–1938 гг.: Документы. М., 1997; Власть и художественная интеллигенция: Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК – ОГПУ – НКВД о культурной политике. 1917–1953. М., 1999; Цензура в Советском Союзе. 1917–1991: Документы. М., 2004; Большая цензура: Писатели и журналисты в Стране Советов. 1917–1956. М., 2005; Между молотом и наковальней: Союз советских писателей СССР. М., 2011. Т. 1. См. также: Большевистская партия и советская литература. (Краткий обзор документов) // Новый мир. 1947. № 5. С. 117–149; О партийной и советской печати: Сб. документов. М., 1954.
[149] См., например: Блюм А. В. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917–1991: Индекс советской цензуры с комментариями. СПб., 2003; Антипина В. А. Повседневная жизнь советских писателей, 1930–1950‐е гг. М., 2005; Фрезинский Б. Я. Писатели и советские вожди: Избранные сюжеты 1919–1960 годов. М., 2008; Горяева Т. М. Политическая цензура в СССР, 1917–1991 гг. М., 2009; Громова Н. А. Распад: Судьба советского критика в 40–50‐е гг. М., 2009 (к сожалению, книга Н. Громовой полна обидных ошибок и неточностей).
[150] См.: Сталинские премии: Справочник. М., 1945.
[151] См.: Лауреаты Сталинских премий в области художественной прозы, поэзии, драматургии и литературоведения (1941–1948 гг.): Указатель литературы. Саратов, 1948; Лауреаты Сталинских премий 1947: Художественная проза. Поэзия. Драматургия. Литературная критика и искусствоведение: Библиографический указатель. Л., 1948; Лауреаты Сталинских премий в области художественной прозы, поэзии и драматургии: [Библиографический указатель] (1946–1947 гг.). Горький, 1948; Произведения советской художественной прозы и поэзии, удостоенные Сталинских премий за 1948 г.: Библиографическая памятка. Ростов-на-Дону, 1949; Александрова А. В. Произведения советской художественной литературы и литературной критики 1949 г., удостоенные Сталинских премий: (Указатель литературы). Владивосток, 1950; Художественные произведения советской литературы, удостоенные Сталинской премии: [Список]. М., 1950; Лауреаты Сталинских премий в области художественной прозы, поэзии, драматургии, 1941–1951: Указатель литературы. Новосибирск, 1951; Произведения советской художественной прозы, поэзии и драматургии, удостоенные Сталинских премий за 1949–1950 гг.: Указатель литературы. Петрозаводск, 1951; Лауреаты Сталинских премий 1949: Художественная проза, поэзия, драматургия, литературная критика и искусствоведение: Библиографический указатель. Л., 1950; Лауреаты Сталинских премий: Проза. Поэзия. Драматургия. Литературная критика и искусствоведение: В 2 т. М., 1951–1952; Кандель Б. Л. Лауреаты международных Сталинских премий мира за 1951 г. (Писатели): Рекомендательный указатель литературы. Л., 1952; Художественные произведения, удостоенные Сталинских премий в 1941–1952 гг.: [Библиографический указатель]. М., 1953.
[152] См., например: Литература, вдохновленная коммунизмом: Статьи о лауреатах Сталинский премий 1948 г. М., 1949; Пропаганда произведений писателей лауреатов Сталинских премий: Сб. материалов. М., 1949; Что читать о лауреатах Сталинских премий в области художественной прозы, поэзии, драматургии и литературоведения за 1949 г.: [Краткий указатель литературы]. Ворошиловград, 1950; Белякова Е. В. Читательские конференции по романам лауреата Сталинской премии С. П. Бабаевского «Кавалер Золотой звезды» и «Свет над землей». Курган, 1950; Луценко Ф. И. Лауреаты Сталинских премий в области художественной литературы за 1950 г. Воронеж, 1951; Никитин А. М. 1) Лауреаты Сталинских премий в области художественной литературы за 1950 г.: Материал к лекции. М., 1951; 2) Лауреаты Сталинских премий: Художественная литература 1951. Материалы к лекции. М., 1952; Жигулев А. М. Лауреаты Сталинских премий в области художественной литературы за 1951 г.: Материал к лекции. М., 1952; Кусков В. В. Материалы к лекции на тему: «Писатели – лауреаты Сталинской премии за 1951 г.». Свердловск, 1952; Писатели – лауреаты Сталинской премии: Краткие биографии [и списки основных произведений]. М.; Л., 1953.
[153] Кроме того, в описи хранятся адресованные Сталину письма и шифрограммы с благодарностью за премирование. Но есть среди этих посланий и такие, в которых высказывается неудовлетворенность отсутствием кандидатов от какой-либо «братской республики» в итоговом варианте постановления (см., например, шифрограмму секретаря ЦК белорусской КП(б) П. Пономаренко: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 6. Л. 213).
[154] Интересна правка в типографском экземпляре постановления о присуждении премий за 1941 год. В документе, который почти не содержит помет, нервным росчерком карандаша вычеркнута кандидатура С. Михоэлса (см.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 4. Л. 128).
[155] Исключением оказывается документация, относящаяся к работам 1945 года. Тогда в списки, которые подготовила Комиссия Политбюро, Сталин внес всего одно добавление; об этом – далее.
[156] Симонов К. М. Глазами человека моего поколения: Размышления о И. В. Сталине. М., 1989.
[157] Шепилов Д. Т. Непримкнувший: [Воспоминания]. М., 2017. Впервые отдельным изданием: М., 2001.
[158] Там же. С. 132.
[159] См.: Кирпотин В. Я. Ровесник железного века: Мемуарная книга. М., 2006.
[160] См.: Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь: В 3 т. М., 1990. Первое издание – М.: Сов. писатель, 1961–1966.
[161] См.: Иванов В. В. Дневники. М., 2001; Каверин В. А. Эпилог: Мемуары. М., 1989; Рыбаков А. Н. Роман-воспоминание. М., 1997; Чуковский К. И. Дневник: 1930–1969. М., 1994.
[162] Шепилов в воспоминаниях отмечает, что Сталин «всегда пытливо следил за выходящей социально-экономической и художественной литературой и находил время просматривать все, имеющее сколько-нибудь существенное значение. <…> „Толстые“ литературно-художественные журналы „Новый мир“, „Октябрь“, „Знамя“, „Звезда“ и др., научные, гуманитарные „Вопросы философии“, „Вопросы экономики“, „Вопросы истории“, „Большевик“ и прочие он успевал прочитывать в самых первых, сигнальных экземплярах» (Шепилов Д. Т. Непримкнувший. С. 129). Об этом же пишет и Кирпотин, вспоминая о подготовке Фадеева к заседаниям Комитета: «Особую напряженность приобретали у Фадеева месяцы перед присуждением Сталинских премий. Он прочитывал и просматривал десятки книг, а может быть, и целую сотню. Он знал, что Сталин окажется весьма осведомленным, неожиданным в своих симпатиях и оценках, что ему придется мотивировать свои предложения. Фадеев не хотел ударить в грязь лицом. Сталину надо было показать, что он знает все, что происходит в литературе» (Кирпотин В. Я. Ровесник железного века. С. 647).
[163] Вопрос о сталинском влиянии на художественный кинематограф (в том числе на судьбу номинированных на Сталинскую премию кинокартин) достаточно полно освещался в ряде научных публикаций последних лет. К заслуживающим наибольшее внимание работам следует отнести: Кино тоталитарной эпохи (1933–1945). Союз кинематографистов СССР и ФИПРЕССИ. М., 1989; Кино тоталитарной эпохи // Искусство кино. 1990. № 1–3; Латышев А. Две Сталинские премии // Искусство кино. 1990. № 11. С. 91–93; Марьямов Г. Б. Кремлевский цензор: Сталин смотрит кино. М., 1992; Марголит Е., Шмыров В. Изъятое кино: 1924–1953. М., 1995; Громов Е. С. Сталин: власть и искусство. М., 1998. С. 181–209; Добренко Е. А. 1) Музей революции: Советское кино и сталинский исторический нарратив. М., 2008; 2) Поздний сталинизм: Эстетика политики: В 2 т. М., 2020. Т. 1. С. 227–274; Stalinism and Soviet cinema. London, 1993; Belodubrovskaya M. Not According to Plan: Filmmaking under Stalin. Cornell University Press, 2017 (изд. на рус. яз.: Белодубровская М. Не по плану: Кинематография при Сталине. М., 2020). См. также сборник: Кремлевский кинотеатр. 1928–1953: Документы. М., 2005.
[164] См.: Шепилов Д. Т. Непримкнувший. С. 136–138.
[165] Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 167. Далее Симонов отметит: «…чаще всего <…> там лежали номера журнала „Звезда“, потому что он [после «ленинградского дела»] по-прежнему неотрывно следил за этим ленинградским журналом, а через него и за Ленинградом» (Там же. С. 208).
[166] См.: Деятели русского искусства и М. Б. Храпченко. С. 126–240.
[167] Полный перечень опубликованных в 1957–1982 годах эго-документов советских писателей и воспоминаний современников о них см. в: Советское общество в воспоминаниях и дневниках: Аннотированный библиографический указатель книг, публикаций в сборниках и журналах. М., 2017. Т. 8: Литературная жизнь СССР. Обзор вышедших в 1980–1990‐е гг. изданий см. в: Паперно И. А. Советская эпоха в мемуарах, дневниках, снах: Опыт чтения. М., 2021. С. 9–21.
[168] См., например: Перхин В. В. Русские литераторы в письмах (1905–1985): Исследования и материалы. СПб., 2004; Суровцева Е. В. Жанр «письма вождю» в тоталитарную эпоху (1920–50‐е гг.): Дис. … канд. филол. наук. М., 2006; Горяева Т. М. Дневник как жанр документальной исповеди // Берггольц О. Ф. Блокадный дневник (1941–1945). СПб., 2015. С. 449–478; Перхин В. В. А. Н. Толстой и власть. СПб., 2017. С. 42–102; Пинский А. Дневниковая форма и субъективность в хрущевскую эпоху // После Сталина: Позднесоветская субъективность (1953–1985). СПб., 2018. С. 145–178; Корниенко Н. В. Читатели Михаила Шолохова: Контексты эпохи // «Очень прошу ответить мне по существу…»: Письма читателей М. А. Шолохову. 1929–1955. М., 2020. С. 625–798; Суровцева Е. В. И. Г. Эренбург и его эпистолярное общение с властями. Казань, 2020; Паперно И. А. Советская эпоха в мемуарах, дневниках, снах: Опыт чтения. М., 2021; Хелльбек Й. Революция от первого лица: Дневники сталинской эпохи. М., 2021; Intimacy and Terror: Soviet Diaries of the 1930’s. New York, 1995; Lahusen T. 1) How Life Writes the Book: Real Socialism and Socialist Realism in Stalin’s Russia. Ithaca, NY; London, 1997; 2) Is There a Class in This Text? Reading in the Age of Stalin // Reading Russia: A History of Reading in Modern Russia. Milan, 2020. Vol. 3. P. 83–106; Lekmanov O. The «Other» Readers of the 1920’s: Three Portraits // Ibid. P. 273–294.
[169] Большинство подобных работ опубликовано С. Н. Преображенским в сборнике: Фадеев А. А. За тридцать лет. М., 1957.
[170] Частично записные книжки Фадеева были опубликованы в пятом томе собраний сочинений под ред. Е. Ф. Книпович, В. М. Озерова и К. А. Федина, вышедшем в 1961 г.: Фадеев А. А. Собр. соч.: В 5 т. М., 1961. Т. 5. С. 91–226. Подготовительные материалы см.: Фадеев А. А. Собрание сочинений: В 5 т. Том 5. Статьи, рецензии, записные книжки, письма. Из записных книжек // РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 9. Ед. хр. 456–459. Не вошедший в это издание материал из записных книжек на сегодняшний день исследователям недоступен. Ряд других ценных документов из личного фонда Фадеева в РГАЛИ опубликован в сборниках: Александр Фадеев. Письма и документы: Из фондов Российского Государственного Архива литературы и искусства. М., 2001; «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР в годы Великой Отечественной войны. Документы и комментарии. Июнь 1941 – сентябрь 1945 г. М., 2015. Кн. 1. С. 198–208. См. также: Александр Фадеев: Материалы и исследования. [Вып. 1]. М., 1977; [Вып. 2]. М., 1984; Творчество и судьба Александра Фадеева: Статьи, эссе, воспоминания, архивные материалы, страницы летописи. М., 2004.
[171] См., например, многотомный указатель Н. И. Мацуева (Мацуев Н. И. 1) Художественная литература русская и переводная. 1928–1932 гг.: Указатель статей, рецензий и аннотаций. М., 1936; 2) Художественная литература, русская и переводная, в оценке критики. 1933–1937: Библиографический указатель. М., 1940; 3) Советская художественная литература и критика. 1938–1948: Библиография. М., 1952; 4) Советская художественная литература и критика. 1949–1951: Библиография. М., 1953; 5) Советская художественная литература и критика. 1952–1953: Библиография. М., 1954; 6) Советская художественная литература и критика. 1954–1955: Библиография. М., 1957; 7) Советская художественная литература и критика. 1956–1957: Библиография. М., 1959; 8) Советская художественная литература и критика. 1958–1959: Библиография. М., 1962); библиографический справочник А. К. Тарасенкова (Тарасенков А. К. Русские поэты ХХ в. 1900–1955: Библиография. М., 1966).
[172] Примером такого продуктивного применения библиографической аргументации может случить исследование Ю. Бит-Юнана и Д. Фельдмана «Василий Гроссман в зеркале литературных интриг» (М., 2016).
