Быстро, чтобы не передумать, он щёлкнул замком сумки и извлёк отчёты Олке. Не забывая чутко вслушиваться в тишину коридора, быстро пролистал страницы. Как и сам Гарт, наставник явно блуждал в потёмках, судя по многочисленным знакам вопросов на полях.

Коридор молчал, и Унельм осмелел, стал вчитываться внимательнее. Препараторы, гостившие или бывшие в связи с членами семей диннов – или сами отпрыски таких семей, – возможные пересечения с Селли, мелкие ссоры… Ничто особенно не привлекало внимания, пока Ульм не наткнулся на имя Эрика Строма. Оно возникло на полях как будто из ниоткуда, но было выведено твёрдой, уверенной рукой.

У Олке действительно были причины подозревать ястреба Сорты в таком страшном преступлении? Может, наставник хотел о чём-то спросить его, или записал имя между делом, отвлекшись на мысли о контрабанде?

Ниже обнаружились записи с допроса Кьерки, коменданта общежития. Больше ничего в пометках Олке не показалось Ульму подозрительным, но эти записи занимали почти два листа – на остальные допросы уходило по полстраницы. Олке подробно расспрашивал Кьерки о дне бала – но ведь его там не было?

Дольше других Олке допрашивал и Томмали Ард. Почти полторы столицы. Вопросы, вопросы… Взгляд Ульма выхватил название – «Хлад». Он несколько раз повторил его про себя. Судя по записям, Томмали в этом самом «Хладе» несколько раз выступала. Видимо, рассказала об этом Олке не сама охотница, а кто-то ещё – иначе запись была бы не на полях.

Что с того?

Унельм так и не понял, чего именно искал Олке, кружа вокруг Кьерки и Томмали, как вурр, загоняющий жертву. Но в том, что он чего-то искал, сомнений быть не могло. И Эрик Стром… К чему здесь Эрик Стром? На допросе в Гнезде его даже не было.

Ульм вернулся было к записям, но в этот момент хлопнула дверь, и он торопливо сунул записи в сумку и щёлкнул замками, а сразу вслед за тем услышал голос Мем, которая звала его. Он вышел в общую комнату и сразу увидел её – она стояла у своего стола, тяжело опираясь на него одной рукой.

– Сумасшествие какое-то, – мрачно сказала она, не поздоровавшись. Выглядела она неважно: седой пучок растрепался, пальцы, жёлтые от табака, дрожали так, что перстни стучали друг о друга. Кажется, впервые Унельм видел её растерянной.

– Что случилось? – спросил он осторожно. – Может, заварить чаю?

– К дьяволам чай, – выдохнула она, извлекая из стола флягу и прикладываясь к ней. – Ещё один, Гарт. Меньше суток прошло… Наследник Рамсонов. Совсем мальчишка… Как и те двое. Олке уже в пути. Пошевеливайся. Он ждёт.

– Ага, – пробормотал Унельм, чувствуя, как голова идёт кругом. – Понятно. Да.

– Вот, возьми. – Мем сунула ему фляжку, и первый же глоток обжёг его горечью пламени.

– Сердце города давно такого не видывало, – медленно произнесла она. – Если мы не разберёмся с этим как можно скорее, нас разорвут на части.

Не лучшая метафора – с учётом того, что случилось с жертвами убийцы, – но Унельм благоразумно промолчал и вернул Мем флягу.

– Спасибо. Скажите, куда ехать. Олке ведь сделает всё, что сможет…

– Как и все мы, – пробормотала она. – Вот только иногда мне кажется, что этого недостаточно. Ни одной зацепки… Это не человек – дьявол.

– Дьяволов не бывает, – не очень уверенно отозвался Ульм. – А человек рано или поздно совершит ошибку.

– Вряд ли благородные динны будут ждать этого, пока их детей убивают одного за другим, – хмыкнула Мем, становясь наконец снова самой собой. – Не слушай меня, Гарт. Нытьём делу не поможешь. Поторопись. И будьте осторожны. Бумаги я возьму на себя. Тебе нужно в Сердце Химмельборга, на площадь Дреккера Химмельна. Большой особняк с зелёными стёклами – сразу увидишь.

Дождь наконец прекратился, но на улице было противно и мокро. Унельм поднял воротник куртки повыше и прибавил шагу, стараясь не думать о том, что он увидит, когда доберётся до места.

Звериный вой динны Аллеми снова стоял у него в ушах.

Газета «Голос Химмельборга»

«Новое жестокое убийство потрясло жителей Химмельборга. Жертвой стал юный динн Рамсон, наследник знатного дома, которому столь многим обязана Кьертания. В эту тяжёлую минуту действующий глава охранителей Сердца города Адоркер Бьерн призывает всех проявить благоразумие и положиться на мудрость Химмельнов, которые…

Читайте дальше на стр. 5. «Добыча дравта стабильно растёт», – заявляет благородный динн Рамрик Ассели.

Читайте дальше на стр. 7. Главный праздник Кьертании прошёл с необыкновенным размахом!

День единства Кьертании запомнился всем – от благородных диннов столицы до жителей далёких окраин…»

Газета «Светоч Кьертании»

«… автор письма склоняется к мысли, что охранители отмалчиваются, а специальный отдел ни на что не годен! Сколько ещё наследников знатных семейств должны быть убиты, чтобы были приняты действенные меры?»

Газета «Таинственное и необъяснимое»

«Теперь мы абсолютно уверены: убийца, якобы препаратор, на деле явился на улицы города прямиком из Стужи!»

Сорта. Только мы

Одиннадцатый месяц 724 г. от начала Стужи

Стужа пела.

Раньше это казалось намёком, миражом, обещанием – теперь я слышала это так же ясно, как собственное дыхание.

Белая снежная грудь дышала тоже – плыла вверх, вниз, в такт ударам моего сердца. Я шла вперёд – быстро, но не слишком, уверенно, но осторожно.

Снег молчал под моими подошвами – со временем я научилась охотничьему искусству ходить по покровам Стужи почти бесшумно.

Где-то вдалеке с серебристым звоном взлетел, разрезая воздух, фонтан льдинок, выброшенный дышлом вала.

«Он уходит».

Левый глаз потеплел. Я не ответила – в этом не было нужды. Стром тоже чувствовал меня.

Я продолжила двигаться вперёд, больше не глядя туда, где прокладывал через льды свой маршрут гигантский снитир. Драгоценная добыча – но мы явились не по его душу.

Вперёд, вперёд – Стужа звала, я шла ей навстречу. Каждая жилка в теле пела, и эликсиры бродили в крови, разгоняя по ней предвкушение.

«Он близко».

Я и сама чувствовала это, и когда он появился – огромный, струящийся по снегу, как тёмная кровь, – была готова. Вурр скалил зубы, глядя на меня. Он тоже был полон предвкушения.

Обычно вурры перемещаются стаями. Этот был исключением, одиночкой.

Лёд, твёрдый, как камень, крошился под его когтями. Длинный гибкий хвост охаживал бока. Шерсть, свалявшаяся острыми ледяными сосульками, позвякивала на каждом шаге. Уши были прижаты, глаза горели алым. Твёрдый панцирь защищал грудь и шею. Мне пришлось бы нелегко, пожелай я его убить.

Но именно этого мне следовало избегать всеми силами.

«Вправо».

Отзвук голоса Строма ещё не утих в моей голове, а я уже послушно метнулась туда, куда он меня вёл.

Ястреб видел душу снитира – и она выдала намерения тела. Вурр метнулся влево – неотвратимо, как молния, – туда, где меня уже не было.

Он проехал по снегу вперёд, мотая чудовищной мордой и глухо рыча. Не привык промахиваться.

Стром молчал. Ему было не до меня – где-то здесь же, и одновременно с этим неизмеримо далеко, на ином слое Стужи, он боролся с душой снитира. Теперь дело было за мной.

Я скользнула вперёд, предупреждая новый прыжок зверя – и прокатилась у него между лап. Чудовищная туша мелькнула надо мной – и шумно приземлилась позади. Я перекатилась по льду – раз, другой.

Вурр сменил тактику, ударяя по льду лапами… Но каждый раз я оказывалась быстрее, и удар приходился на место, откуда я успевала ускользнуть.

Ещё раз, ещё. Эликсиры вскипели в сосудах, препарат, вшитый в бедро, и ещё один, под лопаткой, завибрировали, и я почувствовала себя бессмертной, неуязвимой. Вурр считал себя хозяином Стужи, но сейчас это я играла с ним, я заставляла его предвкушение смениться недоумением, а потом и яростью.

Ещё несколько раз – а потом я кувыркнулась назад, вскочила и прыгнула с края ледяного холма, на котором мы с вурром сошлись в поединке. Плащ-крыло расправился у меня за спиной, ловя струи холодного ветра.

Я спланировала вниз, прямиком в высокий мягкий сугроб – и всего мгновением позднее вурр оказался там же. Снежная крошка осыпала меня с ног до головы, запорошила защитные очки. Будь я прежней Сортой, рекрутом, ученицей Строма, и только – я бы, должно быть, запаниковала.

Но не теперь. Я побежала вперёд спиной – так же уверенно, как бежала бы прямо, – на ходу вытирая очки и извлекая из-за пояса пращу.

Вурр бежал на меня – алый язык вывалился из пасти, и на миг я ощутила прикосновение его зловонного дыхания на лице. Где-то там продолжал собственную битву Эрик – но сейчас я об этом не думала. В этот миг ни Строма, ни слоя Души, ни центра препараторов, ни Химмельборга не существовало.

Были только мы. Я и снитир, желавший моей смерти.

Если он преуспеет – я стану добычей, продлю ему жизнь. Если преуспею я – его тело станет даром, что продлит жизнь многим в Кьертании.

Неравные ставки – но вурру до того нет дела… А вот яне имею права проиграть.

И не проиграю.

Я дождалась его и сделала шаг в сторону. Сосульки шерсти мазнули меня по руке, и я ощутила острый укол в локоть. Не снитир – укус Стужи, холодом скользнувшей в крохотную прореху в струде.

Больно – но неопасно, если я залатаю её не позднее, чем через пять минут.

Вурр снова прыгнул – время пошло.

Это было, словно танец – он прыгал опять и опять, а я вновь и вновь уворачивалась, выискивая разрыв по времени – самый маленький, всего на несколько секунд… Этого хватило бы, чтобы использовать пращу, но вурр не давал мне передышки.

Алые глаза оказались совсем близко, и на миг я подумала, что стоит отступить. Стром не давал такой команды, но я чувствовала – отмечая это отстранённо, как будто про кого-то другого, – что пока не выдыхаюсь… Но близка к этому, а значит, могу допустить ошибку.

«Ещё раз!»

Слова, которые я слышала сотню, тысячу раз, подбросили моё тело, как разжавшуюся пружину. Мысли и ощущения больше неимели значения. Мой ястреб приказывал продолжать – и я снова метнулась вбок, проскользнула под занесённой для удара лапой.

Ещё раз. Снежная крошка осыпала меня слева, попав в дыру в струде, и я зашипела от боли.

Ещё раз. Гигантские клыки лязгнули в опасной близости от моего лица.

Ещё… Я прыгнула, на лету чувствуя, как сводит мышцы ног, как цепенеют от напряжения пальцы… А потом вурр замер, будто наткнувшись на невидимую преграду. Алые глаза мигнули злым, голодным огоньком, словно Стужа посылала мне прощальную угрозу.

До встречи.

А затем взгляд вурра погас. Сосульки шерсти негромко, печально позвякивали на ветру, но это было мёртвое, неопасное движение.

Эрик Стром убил душу зверя – и теперь его тело принадлежало Кьертании. Точнее, будет принадлежать Кьертании… Но до тех пор вурр был моим.

Он стоял, слепо таращась мимо меня, и глаза не вспыхнули жизнью, когда я обошла его по кругу, позволив себе – всего на несколько секунд – расслабиться, прочувствовать, что опасность миновала… И полюбоваться смертоносной, свирепой мощью, теперь полностью подвластной мне.

Но, прежде чем вести его к центру, нужно было залатать струд. Я стащила мешок с плеча, пальцами в перчатках нашарила набор для починки, достала лоскут, костяную иголку с нитью, пропитанной валовым жиром, и принялась торопливо штопать прореху. Пару раз я, кажется, кольнула себя в руку иглой, но не почувствовала этого. Оставалось надеяться, что я не опоздала.

Закончив со струдом, я тронула вурра за загривок, подтолкнула вперёд. Он последовал за мной покорно, как преданный пёс за хозяином, растившим его из щенка.

Переступив порог центра, вурр застынет, и там за дела возьмутся механикёры – начнётся разделка. Но до тех пор он шёл рядом со мной, как друг, – и на миг мелькнула шальная мысль сесть на жёсткую, покрытую коркой льда спину.

«Иде».

«Эрик».

Два огонька в Стуже – тёплых, живых.

Только мы.