– Уж тебе ли не знать, как трудно извести иные сорняки, – говорит Квини, чувствуя, как в ней закипает былая злость. – Можно их жечь, травить химией, но они все равно вырастают, из поколения в поколение.

– Так ты про его сына? – вдруг понимает Айви. – Этот тот субчик, который тут вынюхивал насчет покупки земли накануне этого ужасного происшествия с Руби?

– Собственно, речь уже идет о внуке, – уточняет Квини. Ей хочется сплюнуть, настолько она зла. – Пивоварней и ликеро-водочным заводом «Казнь Салемских Ведьм» владеет Брэд Гедни. По-моему, уже само название говорит о его намерениях.

– Но зачем ему это? – говорит Урсула, вспыхивая синими очами. – Почему он так ненавидит нас?

– Потому что женоненавистничество – это семейный спорт Лиги Плюща ^[32], разве вы не знали? – хмуро отвечает Квини.

Она вспоминает, как умерла Мирабель, как Айви унаследовала поместье и как Урсула предсказала появление Бартоломью Гедни, кузена Мирабель, с которым она давно потеряла связь. Так оно все и случилось – однажды он возник на пороге их дома, предлагая Айви продать все одним махом.

Бартоломью большим человеком не назовешь, как ни крути. Было в нем что-то беличье: весь какой-то маленький, сгорбленный, с лицом как у грызуна, зато с огромным, раздутым самомнением – в его-то восемьдесят лет.

Он предлагал за поместье какие-то жалкие деньги, и Квини, которая уже взяла на себя обязанности Мирабель, сказала, что она о нем думает, и послала его кур доить. Бартоломью рассвирепел: молодая женщина, да к тому же еще и черная, разговаривает с ним подобным образом. Он вернулся через неделю и заявил, что впредь будет иметь дело только с Айви.

Он немного накинул цену, а потом еще, приходил к Айви три раза, пока та не выдержала и не сказала, что ему она не продаст поместье ни за какие деньги, пусть даже они и родственники. И что если бы Мирабель хотела заключить с ним сделку, она бы так и поступила.

В ответ Бартоломью обозвал Айви и ее подопечных уродками. Мол, всем известно, что они ведьмы, а ведьм сжигают на костре. Он поиздевался над Квини с Табитой, сказав, что черным даже в транспорте нельзя ездить с белыми, не говоря уж о том, чтобы жить с ними под одной крышей. Уходя, он поклялся, что Айви пожалеет о том дне, когда отказала ему.

Некоторое время все было спокойно, но однажды мистер Фолкс, давний адвокат Мирабель, сообщил Айви, что Гедни намерен оспорить завещание. Спасибо Мирабель и мистеру Фолксу – они позаботились о том, чтобы завещание было железобетонным, но все равно пару месяцев сестры жили как на вулкане.

– А Мирабель никогда не рассказывала, почему Бартоломью так взъелся на нее? – спрашивает Урсула, задумчиво глядя на огонь в камине.

– Нет, – говорит Айви. – Она только сказала, что он винит ее во всех своих проблемах, но об этом даже говорить не стоит. – На виске Айви пульсирует синяя жилка, лицо раскраснелось.

Иезавель готовит новую порцию коктейлей.

– Так, значит, этот Брэд Гедни превратил городской совет в своих карманных собачек? – говорит она. – И поэтому они захотели снести наш дом?

– Именно. – Квини с благодарностью принимает из рук сестры мартини. – Сначала, шестьдесят пять лет тому назад, мы дали от ворот поворот его дедушке, тридцать три года назад – его отцу, а теперь вот и внук хочет прибегнуть к подлости. Сидит и выжидает, чтобы задешево прикарманить нашу землю и отстроить тут свою «Мужскую Вселенную». Остается только дождаться, когда Джон Хаторн и банк обратят взыскание. – От этих слов Квини чувствует, как вскипает кровь.

Какое-то время все молчат, слушая, как гудит огонь в камине и как погромыхивает водопровод – это дом выражает вместе с женщинами свое негодование. Виджет вспархивает с жердочки, опускается на подлокотник кресла и начинает громко шуршать, чистя перышки. В ночи воет какой-то зверь, и Табита вздрагивает.

Первой молчание прерывает Иезавель:

– То есть город теперь закупается спиртным у Брэда Гедни? – Квини молча кивает, и Иезавель бормочет: – Так вот почему так упали наши продажи. А потом мужчины Кричли Хэкл заявились к нам.

В течение последних тридцати лет сестры «сдабривали» продаваемый ликер снадобьем Айви. После нескончаемой охоты на ведьм сестры решили, что для безопасности стоит немного подкорректировать воинственный нрав местных мужчин.

И тогда Айви начала экспериментировать с различными составами, выяснив, что наилучший эффект достигается сочетанием буплерума ^[33], бенедикта благословенного ^[34], шлемника широколистного, страстоцвета и пыльцы трупного цветка. Предлагались и другие рецепты, но все они были отвергнуты. Достаточно было одной рюмки спиртного, принятой, как полагается, за воскресным обедом, и тот, кто надо, становился спокойным, а на не буйных эликсир просто не действовал.

Конечно, сестер беспокоила этическая сторона вопроса – ведь таким образом они контролировали состояние посторонних людей. Но подобная уловка шла на пользу не только ведьмам. Город процветал. Браки становились прочными. Родители являли собой хороший пример для своих детей. Мужская энергия была перенаправлена в положительное русло, отсюда и достижения в развитии города.

– Но сегодня, – говорит Иезавель, наморщив лоб, – сегодня мужчины были агрессивны как никогда. Чем это объясняется?

Из рецептов винокурни «Поместье Муншайн»

Грязный мартини с перцем и розмарином от Иезавель

Ингредиенты:

21/2 унции ^[35] специальной партии джина Айви, настоянного на перце и розмарине

1/2 унции оливкового рассола

1/2 унции сухого вермута

1/2 столовой ложки молотого черного перца

долька лимона

По желанию украсить оливками

Утварь:

Коктейльный шейкер или стакан для смешивания

Способ приготовления:

Начните с римминга ^[36] (не в том смысле, распутницы!). Положите в тарелку молотый перец. Увлажните край бокала лимонной долькой, затем переверните его и опустите в тарелку с молотым перцем, слегка надавите. В емкость со льдом добавьте джин, оливковый рассол и вермут. Перемешайте до охлаждения.

Аккуратно перелейте в бокал, украсив напиток оливкой. Напиток лучше употреблять в обнаженном виде и в возбужденном состоянии.

16

Суббота, 23 октября Вечер

– У меня имелось одно предположение… – говорит Квини, стрельнув взглядом в сторону Айви. Та воспринимает это как осуждение и ощетинивается.

– Ну конечно, давайте все валить на меня! – вопит Айви, вскакивая на ноги. – Я вам что, факир? Ни одна лаборатория в мире не способна точно определить количество серотонина в человеческом мозгу, таких диагностических критериев вообще не существует. – Пульс у Айви зашкаливает, гнев, подобно наждаку, раздирает грудь и желудок. Айви кидает бокал в огонь, и он вдребезги разбивается.

Сестры, раскрыв рты, смотрят на нее, потрясенные такой вспышкой, как будто не они довели ее до подобного состояния. Айви, сделай то и это! Придумай для нас спасительный эликсир! Поддерживай дом в нормальном состоянии, чтобы у нас было где жить! Хренотень какая-то, сил уже никаких нет.

– Если ты такая умная, Квини, то почему сама не провела эти исследования? – возмущается Айви. – Сидишь тут и поносишь меня и мои растения.

– Ничего я не поношу, – говорит Квини, всплескивая руками. – Я просто сказала, что…

– Так, не надо! Да кто ты такая, чтобы ко мне придираться, да еще после того, что ты натворила? Это все ты виновата, и нечего в меня тыкать!

– Ты видела? – говорит Квини, поворачиваясь к Иезавель, а затем переводя взгляд на Урсулу. – Ты видела, что произошло с ее глазами?

– Ты о фиолетовой вспышке? – спрашивает Иезавель.

– Ну да! – Квини ликует. – Ты, случаем, не отхлебывала из тех бутылок или банок, что я принесла тебе в лабораторию? – интересуется она у Айви.

Айви вся сжимается – кажется, ее хотят доконать придирками.

– Я хотела пить, я намучилась с деревом, с газоном и этим журналистом. У меня даже не было времени поесть. Уж простите, если я глотнула немного пива, ничего другого под рукой не было.

– Вот именно. – Квини довольно улыбается. – Считай, что ты провела испытания и получила ответ.

– В каком смысле? – спрашивает Айви. У нее аж руки чешутся, чтобы запулить в кого-нибудь еще чем-нибудь.

Квини опасливо пытается подойти к Айви, словно она невиданный зверь.

– Я так и думала, что они добавляют в алкоголь нечто, вызывающее гнев и агрессию. И ты только что это доказала.

Иезавель делает большие глаза:

– Ты хочешь сказать, что Брэд Гедни не только перечеркнул все наши труды, но и довел мужчин до озверения?

– Именно.

– Плохи наши дела, – говорит Иезавель и смотрит на Айви, все еще боясь подойти к ней слишком близко.

– Ясен хрен. «Плохи» – это ты мягко выразилась, – констатирует Квини.

Она достает свою волшебную палочку, направляет ее на Айви и бормочет: «Цесса» ^[37].

И тут огонь, бушующий в жилах Айви, остывает, и гнева как и не бывало. Айви чувствует себя потрясенной и опустошенной. Более того, ей ужасно стыдно, что она потеряла над собой контроль.

– Я… Простите, пожалуйста. Я вела себя безобразно. Простите. – Она поворачивается к Квини и берет ее за руку: – Прости, я не знаю, что на меня нашло.

– Тебе не за что извиняться, – говорит Квини. – Дело не в тебе. Они что-то подмешивают в алкоголь.

Квини помогает Айви присесть, а Иезавель делает для нее другой коктейль. Дрожащей рукой она протягивает его Айви, а та дрожащей рукой принимает его. Все молчат, кидая в сторону сестры тревожные взгляды, давая ей время прийти в себя.

Наконец Айви восстанавливает равновесие и смотрит на сестер, в чьих глазах отражается свет от огня в камине.

– Давайте зададимся вопросом, почему? – говорит Айви. – Почему они пришли именно сегодня, не дождавшись, пока банк не лишит нас права собственности?

Урсула тихо ахает. После произошедшей сцены и наполовину выпитого коктейля щеки ее пылают.

– Думаешь, Брэд в курсе насчет Руби?

– Маловероятно, но уж больно вовремя он подгадал. Ведь только Руби знает, где спрятаны сокровища.

В животе у Айви формируется ледяной комок.

– Такое чувство, что Брэд и городской совет в курсе, что нас может спасти только Руби.

– Но она не общалась ни с кем из нас тридцать три года. – Голос Иезавель натянут как струна. – С чего мы вообще взяли, что она собирается вернуться в понедельник?

Айви задается тем же вопросом. Да они все об этом думают, и только одна из них озвучила свои сомнения. Как вообще отреагирует Руби, встретившись с сестрами? Оттолкнет ли она их, как это случилось в прошлом, или все-таки будет выше этого?

Айви смотрит на Урсулу, понимая, что у нее есть ответ на этот вопрос.

Урсула убирает руки от вязанья, но спицы не падают, а продолжают вязать сами собой, пока Урсула тянется к своей водке «сауэр». Со спиц свисает фиолетовый шарф из кашемира, предназначенный для Руби. Айви знает об этом, даже не спрашивая.

– Все знаки указывают на то, что Руби возвращается, – говорит Урсула, опустошив бокал. – И карты, и чайные листья, и мой хрустальный шар. – Ей хочется доверительности, но в голосе ее чувствуется сомнение.

– Ты чего-то недоговариваешь, – рискует высказаться Айви. – Какие знаки?

Урсула краснеет, словно застигнутая врасплох.

– Да ничего особенного. Просто мне все время видится какой-то туман.

– Туман? – спрашивает Квини. – В смысле – непогода?

– Не могу сказать точно. Скорее туман в прямом смысле слова.

Айви вспоминает слова тетушки Мирабель: «Туман в октябре – снег в декабре».