Она замолчала, потому слабое воспоминание поднялось на поверхность усыхающего озера памяти. Кто-то важный. Кто-то очень и очень важный. Друг? Возлюбленный? Отец? Ребенок? Кто?

– У меня был… близкий человек, который знал про звезды все, что могут знать люди. Хотя, конечно, не все. Но многое. Он знал, что свет – это самое быстрое, что есть в мире. Он вообще много знал про свет. Ты ведь знаешь, что свет всегда находит самый оптимальный путь? Даже если свету нужно отражаться или преломляться, он всегда найдет самый быстрый путь. Только на самом деле свет ничего не выбирает. Он просто движется во всех направлениях. Я помню, он… она рассказывала мне об этом. Но я даже не помню ее лица. Я ничего не помню. Наверное, я пришла слишком поздно. Или слишком рано.

Дракон не отвечал. Он не мог ответить. Он был слишком тяжел. Его тело ушло вниз, проросло в эту землю под собственным весом, а над ним были кубометры и кубометры воды.

И тут она услышала что-то. Долгий утробный звук внутри холма. У звука появился ритм.

Дракон пел для нее. Пел без слов, но Шелл видела, как звезды рождаются и гаснут, как свет выбирает сразу все пути, но сумма всех этих путей равняется самому короткому пути.

Она видела великие миграции народов и видов из одних миров в другие. Прошлое ей дракон показывал или будущее – Шелл не знала, но была уверена, что это однажды произошло или произойдет. Или это происходило много раз и произойдет еще много раз. Вселенная циклична.

Иди, услышала она.

Куда?

Закрой глаза, и ты найдешь путь. Скоро ты найдешь все ответы.

А ты? Ты останешься здесь?

Дракон молчал, и Шелл чувствовала бесконечное одиночество.

– Я вернусь к тебе, – прошептала она. – Я обещаю, что вернусь.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Мир изменился, когда чудовище под озером проснулось. Легенда гласила, что именно тогда в мир вернулась магия, миры начали сближаться, наползать друг на друга, проникать, вливаться друг в друга.

Спустя тысячи лет все забыли, где находится это озеро. Забыли даже, как оно называлось.

Но, конечно, это просто легенда. Но Эйрик стал ею одержим почти так же сильно, как был одержим языком Айвина. Ему мерещилась связь между ними, но он и подозревал, что это все от недосыпа.

Меняющиеся знаки уже мерещились ему везде, постоянно снились, и Саншель говорила, что надо отвлечься, но это было слишком сложно. Поэтому Эйрик решил пойти на компромисс с самим собой. Можно и отвлечься, и пообщаться с носителем.

Обычно он не ходил по барам, а устраивал вечеринки у себя, но сейчас подумал, что Айвину тоже не помешало бы узнать немного больше об аньесхедских местах.

Они встретились у статуи целующихся студентов на небольшой пешеходной улице и направились в первый по плану Эйрика паб.

– Как у тебя дела? – поинтересовался он. – И когда я спрашиваю об этом, то я не имею в виду твои отношения с моей кузиной.

– Все в порядке, – сдержанно ответил Айвин. – Думаю, я скоро закончу.

Прекрасно. То, что нужно.

Они сели за барную стойку и взяли по пинте пива. Несмотря на свое загадочное происхождение, пьянел Айвин довольно быстро.

– Значит, ты пригласил меня, чтобы больше узнать о моем языке? – спросил он, сделав большой глоток.

– Ну… В общем, да. Но ты не обязан об этом говорить. Вместо этого ты можешь рассказать о себе. Я же о тебе почти ничего не знаю, кроме того, что…

Продолжать не стоило. Даже начинать не стоило. Разговоры о семейных распрях – это почти всегда хождение по минному полю.

– Я даже не знаю, что тебе рассказать. Я почти не помню своего детства, но мне рассказывали, что первые годы меня растил отец, пока мать не похитила меня у него.

– Зачем она это сделала?

– Это то, что делает ее народ. Похищает детей. Вернее, подменяет. Знаешь, забирает одного, а вместо этого выдает кустарную поделку.

Эйрик присвистнул. Такого поворота он не ожидал. Но ему было слишком интересно, чтобы тактично промолчать.

– А что твоя мать оставила отцу?

– Голема, созданного из генов наших предков. Вроде бы это была какая-то злая месть, но отец немного поработал над ней и создал нечто более-менее разумное. Мою младшую сестру.

– И что было дальше?

– Ничего особенного. Матери быстро надоело со мной играться, поэтому меня растила старшая сестра. А потом я стал относительно самостоятельным и сбежал. Сестра пыталась меня достать, но потом ей это надоело. Несколько раз я видел отца, несколько раз – младшую сестру. Не то что бы им было до меня дело. А вот потом, когда я начал писать, они вдруг захотели меня найти. Обычная семья из народа холмов.

– А ты не хотел вернуться?

– Нет уж, – Айвин криво улыбнулся. – Никогда. А потом я понял, что мои истории сбываются. Вот тогда-то я и стал осторожнее. Какое-то время я ничего не писал. Долго.

– И что же изменило твое мнение? Ты ведь снова стал писать.

– Я увидел чудовище, поглощающее миры. И я решил, что должен его остановить.

ПАРАДОКС

Она нашла его в Старом городе – неподвижных развалинах, которые каждую зиму скрывались под водой полностью или частично. Когда-то Аньесхеде был неподвижным. Когда-то океан не подступал к порогу каждую зиму, а ледяные океаны на полюсах планеты не таяли с огромной скоростью.

Студенты любили эти места. Здесь можно было и устроить вечеринку, и сфотографироваться в постапокалиптическом антураже, и просто прогуляться, чтобы почувствовать неумолимое движение времени. Или все вместе одновременно. Когда Аннабель была студенткой, то приходила сюда каждые выходные. Или около того.

Как это было давно.

Айвин ждал ее у того места, которое даже студенты обходили стороной. Не потому, что здесь было как-то страшно или опасно, – просто веяло чужой магией. Аннабель всегда забавляла – и пугала одновременно – людская надпороговая способность чувствовать магию. Стремиться к Ратушной площади, где все было пропитано магией крови, но обходить места, где магия была чужой. Даже у Аннабель от этого места кожа покрывалась мурашками.

Он сидел на крыше когда-то желтого трехэтажного здания и болтал ногами. Она зашла в дом – внутри до сих пор пахло йодом и сгнившими водорослями. Поднялась по шаткой лестнице и вышла на плоскую крышу, покрытую настилом, напоминающим спортивный тартан. Может, когда-то здесь и спортом занимались. Бегуны вполне могли тренироваться на короткие дистанции.

– Привет, – сказал Айвин. – Нашла меня, значит.

– Я не искала. Я знала, где ты.

– Логично. Кстати, здесь и правда тренировались зимой. Или когда шел дождь.

– Теперь ты читаешь мысли? – спросила Аннабель.

Айвин замялся и ответил:

– Я просто знал, что именно ты спросишь. Будто бы это дежа вю.

Аннабель подошла поближе и похлопала его по плечу. С высоты третьего этажа уже открывался океан. Скоро он будет здесь.

– Я совсем запутался. Просто меня очень-очень – как бы сказать правильно? – раздражает такой подход. Все здесь же делают вид, что все хорошо, когда далеко не все хорошо.

– Поверь, это вполне прогрессивное место. Я закончила университет, получила степень, теперь преподаю и могу писать научные статьи. Все в порядке, – она села рядом, тоже свесив ноги.

– И все же… – Айвин не договорил, потому что Аннабель прижала палец к его губам.

– Да, у нас есть проблемы. Я знаю. Но ты не можешь изменить это. Не должен. Этим займемся мы сами.

Айвин снова уставился на океан.

– Тебя не завораживает вода? – спросил он.

– Меня завораживает все условно бесконечное. Океан. Звезды. Ты.

– Значит, я условно бесконечный? – Айвин покосился на нее, еле заметно улыбаясь.

– Ты долго живешь. И будешь жить гораздо дольше, чем я.

Ее прервал резкий холодный порыв ветра, и Аннабель поежилась.

Однажды она превратится из реальности в историю. Но об этом она говорить не стала. Слишком пафосно прозвучало бы. Да и зачем, когда они оба и так все знают?

– Аннабель… – он положил холодную руку ей на щеку. Заглянул в глаза. – Я…

– Я все понимаю.

– Я могу жить, как человек. Если ты хочешь.

– Как человек?

– Я могу стать человеком. Я могу умереть.

Он предлагал искренне, она это знала. Но…

– Нет, – она смущенно рассмеялась. – Мы и знакомы-то всего-ничего. И ты должен идти дальше. Есть так много миров. И, может, я тоже смогу их когда-то увидеть. Как ты думаешь?

Айвин осторожно обнял ее за плечи, и Аннабель уткнулась лбом в его шею.

– Ты увидишь эти миры. Увидишь китов, которые плывут над землей. Города в космосе. Замки, выращенные из дерева. Миры, разрушенные войной, и миры, процветающие в достатке. Иногда второе наслаивается на первое. Чаще наоборот. Ты увидишь животных, которые никогда не существовали на вашей планете. Увидишь бесконечность миров. Архипелаг. А значит, ты увидишь то, что находится дальше.

– Дальше? – осторожно спросила Аннабель, потому что тон Айвина вдруг стал напряженным.

– То, куда мы падаем.

Не нужно было пояснять – она сразу все поняла.

– Великий аттрактор^[8]. Чудовище из моих уравнений.

– Однажды ты поймешь, что бесконечность ближе, чем кажется, – сказал он убийственно серьезно.

– Звучит как цитата из какой-то песни.

– Возможно. Я успел услышать много песен в разных мирах. Услышать, написать, спеть.

– И все они были обо мне, – Аннабель рассмеялась.

– И все они были о тебе.

Глава 2,5

Прошло немало времени и вереск на холмах успел уснуть и проснуться множество раз, прежде чем зеленые глаза Эвана стали серыми, а рыжие волосы потускнели. Будто бы с него опадала позолота и проявлялось то самое настоящее, его каркас. Он чувствовал, как магия леса, холмов и моря постепенно покидает его. Поэтому его зеленые глаза переставали быть зелеными, рыжина ушла, и даже часть татуировок исчезла.

Когда они оба все поняли, Эван уже успел сильно измениться. Он не до конца превратился в человека с человеческими мыслями и противоречиями, но уже не принадлежал ни народу холмов, ни народу света и пустот.

И сколько бы раз он ни пытался найти путь в свой мир, где низкие тучи над холодным морем, где у болот танцуют дрожащие огоньки, сколько бы раз ни пытался призвать свой народ, ничего не происходило. Они покинули его. А потом его покинула и Анна.

Он похоронил ее под эбеновым деревом, из тех, что запоминают разговоры о любви. Попрощался с друзьями и отправился вперед.

Его ждала долгая-долгая жизнь.

Глава 3

ПАРАДОКС

О найденном озере говорили все. Как пронюхали журналисты – никто не знал. Даже Саншель не знала, откуда именно поползли слухи, и клялась, что это не она разболтала.

Впрочем, слухи в небольшом городе расползались быстро, и было уже поздно.

А за день до экспедиции резиденцию Кенельма окружили заинтересованные. Кто-то из них понимал, что происходит. Другие – большинство – чувствовали. Кто-то больше, кто-то меньше. Кого-то просто принесло течением толпы.

Аннабель словно бы своими глазами видела колышущиеся массы, похожие на медуз или полипы, обступившие высокий металлический забор, выкрикивающие что-то бессмысленное.

Она могла бы увидеть больше, но они с Эйриком уже были в лифте и ехали вниз на подземную парковку. Собранные, готовые к новому приключению.

– Ты что-то чувствуешь? – спросил он, когда они сели в машину на заднее сидение.

– Это они чувствуют.

– Подпороговое восприятие?

– Скорее надпороговое.

Эйрик кивнул.

Машина выехала из тоннеля неподалеку от резиденции, но люди заметили это не сразу. Те начали что-то понимать только тогда, когда Эйрик и Аннабель уже выезжали из района.

Машина катила по каменной брусчатке, расчерченной бесконечными рельсами домов.

– Пороховая и Нерудова улицы закрыты, – сообщил водитель. – Придется сделать крюк.